Пионовый фонарь
Шрифт:
О-КУНИ: И что с того? Это пришёл господин Гэндзиро, наш сосед.
КОСКЭ: И для чего же пожаловал господин Гэндзиро?
О-КУНИ: Каков наглец! Не твоё это дело!
КОСКЭ: Господину Гэндзиро тоже известно, что каждый месяц двадцать первого числа наш хозяин находится во дворце. Странно, что он явился в его отсутствие.
О-КУНИ: Да как ты смеешь?! Да… Мне просто стыдно перед господином Гэндзиро!
Из комнаты выходит ГЭНДЗИРО.
ГЭНДЗИРО: (строго). Что это ты там говоришь, Коскэ?
КОСКЭ: А что мальчика и девочку с семи лет вместе не сажают и по чужим садам с корзиной не ходят – хоть это-то вам известно?
ГЭНДЗИРО: Молчать! А если я пришёл по делу? А если моё дело не требует присутствия хозяина?
КОСКЭ: Если вы найдёте в этом доме хоть одно такое дело, можете поступить со мной, как вам угодно.
ГЭНДЗИРО: На, читай! (Швыряет Коскэ лист бумаги.)
КОСКЭ: (поднимает лист, это - письмо).
«Господину Гэндзиро.
Позвольте напомнить вам, что ловить рыбу на Накагаве мы отправимся, как было условлено, четвёртого числа будущего месяца. Поэтому прошу вас об одолжении: если у вас будет на то желание и свободное время, хотя бы даже и ночью, не сочтите за труд зайти в мой дом и починить рыболовную снасть, которая у меня пришла в негодность.
К сему Иидзима Хэйдзаэмон».
(Обескуражено), Письмо написано рукой хозяина…
ГЭНДЗИРО: (ехидно) Ну что? Прочёл? Ты ведь грамотный? Мне от жары не спалось, вот я и пришёл починить снасть. А ты оскорбил меня!
КОСКЭ: (угрюмо). Всё, что вы говорите, ничего не значит. Не будь этого письма, я бы доказал свою правоту. Но письмо есть, и я проиграл. Только не извольте забывать, что я служу в этом доме, и зарубить меня было бы опрометчиво.
ГЭНДЗИРО: (презрительно). Кому нужно рубить такую грязную скотину? Изобью до полусмерти, и будет с тебя. (К О-Куни.) Не найдётся ли у вас какой-нибудь палки?
О-КУНИ: (протягивает обломок лука сигэдо). Вот, пожалуйста.
(Лук сигэдо - лук, изготовленный из особого дерева, со сложным, тонко рассчитанным расположением слоев.)
КОСКЭ: Как же я смогу служить, если вы изувечите меня?
ГЭНДЗИРО: Подозреваешь человека – приведи доказательства. Ты что, застал нас с госпожой О-Куни на одном ложе? Ты зарвался, мерзавец! (Он с размаху ударил Коскэ.)
КОСКЭ: Кто прав, кто виноват – спросите свою совесть. Легче всего избить безоветного дзоритори.
ГЭНДЗИРО: Молчать!
Гэндзиро набросился на Коскэ. Нанеся дюжину ударов, Гэндзиро остановился, и Коскэ с ненавистью поглядел ему в лицо. Гэндзиро ударил его по лбу. Брызнула и полилась кровь.
Тебя бы следовало убить, подлеца, но так уж и быть, дарую тебе жизнь. А в дом ваш, госпожа О-Куни, я больше не приду.
Гэндзиро, довольный поводом улизнуть, отправился домой. О-Куни повернулась к Коскэ, изнемогавшему от боли.
О-КУНИ: Сам виноват. Ну что ты здесь
О-Куни изо всех сил пнула его в бедро. Коскэ упал, ударившись коленом о каменную плиту. О-Куни задвинула ставни и удалилась к себе.
КОСКЭ: (голос его дрожит от злости). Скоты, подлые собаки, погрязли в своих гнусностях и меня же избили, всё расскажу господину, когда он вернётся… Нет, нельзя: я только слышал разговор, других доказательств нет. Да ещё этот Гэндзиро из самураев, а я – дзоритори, меня просто выгонят… А как только меня тут не будет, они господина уж точно убьют. Я должен заколоть их пикой, а потом вспороть себе живот.
Картина шестая
Дом и двор Хагивары. ХАГИВАРА Синдзабуро - в мечтах о юной О-Цую. Приходит Ямамото СИДЗЁ.
СИДЗЁ: Давненько я у тебя не был. Всё собирался, но лень было. Да и жара наступила такая, что даже у коновалов вроде меня пациенты появились. А ты что-то бледен…
ХАГИВАРА: Да, лежу с середины апреля. Ты тоже хорош, столько не приходил! Я так хотел навестить дочь Иидзимы, а без тебя как-то...
СИДЗЁ: Да… А ведь дочь Иидзимы-то скончалась, бедняжка.
ХАГИВАРА: Что?! Как – скончалась?
СИДЗЁ: Она, кажется, влюбилась в тебя по уши, и что-то там у вас с ней было в её комнате, кажется?.. но вобщем, больше я туда не ходил.
ХАГИВАРА: Почему?
СИДЗЁ: Да её отец сразу бы спросил: «Где этот мерзкий сводник Сидзё?» и – чик! – покатилась бы моя бритая голова. Нет уж, уволь!.. А на днях захожу я в дом Иидзимы, и сообщают мне, что дочка его скончалась, и следом за ней умерла и её служанка О-Ёнэ.
ХАГИВАРА: Но как?!
СИДЗЁ: Я понял так, что О-Цую сгорела от любви к тебе. Получается, что ты вроде бы совершил преступление.
ХАГИВАРА: Я?! Что ты такое говоришь?
СИДЗЁ: Если мужчина родился чересчур красивым, он – преступник. Вот так-то, друг мой. Ну ладно, умершие умерли, ничего не поделаешь. Помолись хоть за душу её. Прощай. (Уходит.)
ХАГИВАРА: Скажи хоть в каком храме её похоронили!.. Какой ужас.
Праздник Бон – День поминовения усопших.
Вечер. Веранда. ХАГИВАРА расстелил циновку, возжёг ароматические палочки, надел белое кимоно и устремил грустный взгляд на луну. Вдруг он услышал за оградой стук гэта. Он оглянулся и увидел двух женщин…
Впереди шла женщина лет тридцати в причёске марумагэ, она несла фонарь с шёлковым колпаком в виде пиона. За ней шла молодая девушка в причёске симада. В руке у неё был веер. Женщины вышли на лунный свет. Хагивара всмотрелся… Это – О-ЦУЮ и её служанка О-ЁНЭ! Он поднялся, чтобы лучше рассмотреть. Увидев его, женщины остановились.
О-ЁНЭ: Не может быть! Господин Хагивара?
ХАГИВАРА: Госпожа О-Ёнэ? Как же так?
О-ЁНЭ: Нам же сказали, что вы умерли.
ХАГИВАРА: (в изумлении). Как? А мне сказали, что умерли вы.