Письма из замка дракона 1/3

Борун Александр Феликсович

В тряпки, грязные и рваные, эти одежки и превратилась в процессе спасания (или похищения): обноски пришли в совершенно ужасный вид, не заслуживающий иного названия, чем тряпки, ничуть не лучше мешков остальных. Аборигенки, правда, как только нас выловили, освободили от неприличного рванья, вытерли полотенцами и закутали в простыни и одеяла, чтобы согреть.

Вот так я прошла огонь и воду. Костер обошла с помощью дракона, да, но ведь и сам он в мистическом смысле – огонь. Наверное, чтобы получить возможность сбежать отсюда, нужно найти и каким-то образом одолеть еще какую-нибудь медную трубу…

Оказавшись на твердой земле, я сразу обрела способность связно мыслить, и тут же обратила

внимание, что не присутствуют никакие мужчины, а то это был бы еще один такой же кошмар, как в инквизиции, стражники-то сплошь мужчины, и все время подглядывают, никакого уважения! А какое может быть уважение к ведьме, даже если она аристократка с длинной славной родословной? (Страшно подумать, что тогда могло быть там с остальными).

Но только я было обрадовалась, явился извиниться, нас поприветствовать и заверить в полной безопасности этот самый доктор Акон. Не дожидаясь, пока нас снабдят приличной одеждой, хотя и после того, как мы оказались закутанными в простыни и одеяла. Тоже мне, полная безопасность! И такое оскорбление! Как будто нельзя было подождать, пока мы оденемся – все равно нам предоставили со временем и одежду – непременно нужно было прежде всего уверять в безопасности! Может, это был намек, что здесь мы находимся в полной безопасности от кого угодно, кроме него? Конечно, приятно узнать, что тебя не съест дракон, но представление о безопасности у хозяина весьма ограниченное. Впрочем, я давно уже сталкивалась с тем, что мужчины, которым приходится сталкиваться с угрозой для жизни и привыкшие защищать дам от аналогичных опасностей, совершенно пренебрегают, бывает, защитой их от собственного дурного вкуса и грубого юмора. Как наш король и, боюсь, мой старший сын. Настоящие рыцари так себя вести не должны. Но их время, видимо, прошло. Вот и коннетабль замка, наверное, из таких, решила я. И с тех пор с ним холодна, как вода в том резервуаре. Думаю, это полезный образ в данных обстоятельствах. А то, стыдно сказать, не только современные рыцари обладают дурным вкусом и никакой галантностью, но и многие так называемые дамы рады им в этом подыграть – не буду подробно распространяться об этом из скромности… Но он, кажется, не замечает, или принимает мою холодность за страх. Придется ради дела проглотить оскорбление, нанесенное, скорее всего, из-за невежества, а не с обдуманным намерением. В конце концов, кому-то и правда безопасность после похищения драконом может показаться более первоочередной, чем приличия.

Притом, после того, как я, сославшись на плохое самочувствие «после всего этого», притом что на самом деле чувствовала себя удивительно хорошо, и даже подумала, что это, пожалуй, впервые за последние годы (удивительно – с перепугу, что ли?), отказалась от общего обеда в большом зале (мне тут же любезно принесли много еды в комнату, притом (что-то многовато «притом», надо будет потом не забыть поправить) довольно вкусной, но – раз уж я не хочу разговаривать – оставили кушать в одиночестве, так что пришлось отложить до другого раза расспросы, как называется то или иное незнакомое блюдо и из чего делается… впрочем, не всегда такие расспросы способствуют аппетиту…), и от общей с попутчицами экскурсии по замку, доктор Акон через некоторое время, когда я отдохнула, любезно провел еще одну экскурсию по замку – специально для меня. На ней я получила очень интересные сведения. Он явно старался меня заинтересовать, и упомянул те драгоценные камни, что мы приняли за стекляшки, как пример необычности уклада в его замке. Вот как это получилось.

– Крестьян здесь нет, – рассказывал он, – слуг нет, деньги не используются…

Только внутри долины, как со временем выяснилось. Дракон может вылететь за ее пределы и попасть в мир, где деньги

в ходу. Ну, я бы не сказала, что это так уж сильно отличается от хозяйства любого замка. Слугам и солдатам принято платить жалование, в отличие от крестьян, которым только предоставляется земля, но если тут нет слуг и солдат… На прямой вопрос, кто же тут живет, хозяин ответил, что все они попали сюда аналогично мне.

– Ага, – съязвила я, – очень удобно, назад дороги нет.

– Что значит – удобно, для чего удобно, – удивился он, – разве я вас к чему-то принуждаю?

(Ага, хотя бы более-менее вежливый, отметила я. На «вы». Или это он имеет в виду всех нас без разбору?..)

– Зачем это мне? Да у меня и нет никаких средств принуждения. Жить в замке вас принуждает ситуация.

(Да, кажется, я поторопилась. Все-таки он про всех нас скопом говорит «вы». Попробую, если будет хамить, воздействовать на него изысканной вежливостью).

– Она же будет принуждать вас что-то делать для замка, просто чтобы на тебя не смотрели косо.

(Ага, «на тебя», так я и подумала. А впрочем… Это может быть не такое «ты», а то, что вместо «я» или «он» – «ты» в значении «всякий»).

– Пока ты живешь в гостевой башне, вообще ничего не обязательно.

– А что желательно?

– В основном, дежурства на башнях.

– Стража?

– Не совсем, у дежурных нет обязанности сражаться, только сигнализировать о приближении неприятеля, да и то это больше для того, чтобы лучше узнать друг друга, подружиться – такое общее дело, понимаешь?

(Наконец-то я его поймала на простом и откровенном хамском «ты» – «понимаешь?». Да уж понимаю! Мы только отчасти гостьи, а более чем наполовину – пленницы. Или нет? Кто же знает этого странного доктора, что для него изысканная вежливость, а что панибратство? Может, он боится напугать меня отстраненным «вы»? Как интересно).

– Но это тоже не обязательно.

– Нет, я не хочу выглядеть белой вороной. Если у вас принято, чтобы гостьи вносили вклад в обороноспособность замка, я не против. (Я вспомнила, что со стен и башен виден лес и прочая природа). Но это, монсеньор говорит, в основном, а что еще?

– Ну, вообще-то, честно говоря, что угодно, где требуется много рук и мастера сами не справляются.

– Мастера?

– Да, в гостевой башне гостьи, а в остальных – мастера и ученицы. Если гостья хочет получить профессию, она покидает гостевую башню…

– Поняла, и поступает в ученицы, а когда сдаст экзамен…

– Ну, не так формально, но что-то вроде – когда станет видно, что она может…

– А какие профессии?..

– О, очень много, мы же тут сами по себе, как и в любом замке…

– А сам монсеньор?..

– Да, я все это тоже умею, и не только управляю, но и вношу посильный вклад, но не разорваться же мне на части.

– То есть тут у вас такая же добровольная каторга, как в любом замковом хозяйстве, борьба за жизнь…

– Не совсем так сурово, у нас тут есть маленькие хитрости, которые превращают борьбу за жизнь в благородную забаву.

– Хотелось бы верить. (Между прочим, подумала я, если для того, чтобы оказаться на природе, надо там поработать крестьянкой, то почему бы и нет, если все так, как он говорит).

– О да, ты убедишься. Не война, а рыцарский турнир, или даже, скорее, прогулки на охоту. Тоже не то чтобы праздность, но…

– Хорошо, а монсеньору в этом какая выгода, пусть монсеньор простит мне цинизм?

– Увы, ты права, выгода есть. Одна из башен – башня фрейлин…

– Гарем?! Но это возмутительно!

– Ну, можно назвать так, хотя в этом слове скорее подразумевается, что оттуда не выпускают, а тут – пожалуйста.

– Да? А как же монсеньор завлекает в эту башню свои жертвы?