Письма полковнику
Шрифт:
В принципе, ему и тут было что сказать. Брезгливо косясь на разложенный на газете натюрморт — завтрак бомжа, однозначно, только поллитры не хватает, — Толик мысленно выстраивал текст поконцептуальнее, чтобы прониклась. Тем временем Машка оторвала уголок молочного пакета, отхлебнула из дырки и, широко разинув рот, откусила золотистую батоновую задницу. Слюна фонтаном ударила в нёбо, и он сдался:
— Хоть нарезала бы.
— Чем? — с набитым ртом удивилась Машка. — Лопай так.
Придвинула к нему пакет; внутри громко хлюпнуло молоко. Толик
А потом оказалось, ничего, даже вкусно. Под конец он реально словил кайф, выхватив из–под Машкиного носа огрызки батона и колбасы и вытряхнув в запрокинутую глотку последние капли молока; правда, Машка ухитрилась после всего, повернув пакет под другим углом, вылить в себя еще приличную струйку. Жизнь налаживалась. На нуле, говоришь? Вот и замечательно. Начинать с нуля всегда лучше, чем с какой–нибудь жалкой драной трешки.
Он чувствовал кайфовую легкость во всем теле, не исключая умеренно подкормленного желудка. Ощущал, как мозги, до сих пор слегка кумарные после ночи под мостом, просыпаются, разворачиваются и снова пружинно скручиваются в упругие извилины. Как всплескивает волной креативный талант, который не все воспринимают адекватно, — но под который именно ему, Толику Бакунину, а не кому–нибудь другому, выделяют гранты и скучные меценаты, и международные преступные организации.
Он что–нибудь придумает. Убойное, классное, концептуальное. Вот–вот.
Машка сгребла с газеты хлебные крошки, а затем уткнулась в желтый листок. Ее глаза маятниково зашастали туда–сюда, наводя на пока неуловимую, но уже близкую идею.
— Что пишут? — поинтересовался Толик.
— Фигню всякую, — отозвалась она. — «Срез–ревю», местная газета для курортников… нет, ты глянь. Ну кто так снимает?!
Толик взял газету из ее рук. Повертел, пробежался по фоткам и заголовкам, спустился взглядом к цифре тиража и присвистнул.
Тут его и осенило:
— Машка!..
…Сидеть на месте было уже немыслимо, его распирало, несло, гнало вперед так, что лотки, стенды и драконы набережной галопом неслись навстречу, а Машка едва поспевала следом со своей фотосумкой (оставить ее на хранение у спасателей на пляже, куда сама же устроила Толиков багаж, наотрез отказалась, дуреха) и негромко поругивалась в такт развитию его гениальной идеи. Новорожденной, свеженькой, с нуля:
— При таком тираже у них по–любому неслабые спонсоры. Пишут, что учредитель — Конвенция сферы отдыха и развлечений Среза, контора сама по себе не бедная, но лично я думаю, за ними стоит какой–нибудь олигарх… черт, неважно. Бабки есть, а с контентом напряг. И когда мы придем в ихнюю редакцию с концептуальным материалом, с настоящей сенсацией…
Машка бросила прерывисто, но саркастично:
— Про Лилового полковника?
— При чем тут, — отмахнулся Толик; с нуля так с нуля!.. — На самую актуальную для Среза тему: про теракт! Журналистское расследование плюс взгляд очевидца. Так и быть, возьму тебя в соавторы, тем более что как фотокор ты пролетаешь. Блин, вот если бы ты тогда наснимала…
— Чем?
— Тьфу, я забыл. Ладно, это не главное…
— Главное, что они обсосали эту тему со всех сторон еще в позапрошлом номере.
Однако сбить Толика с курса, когда он чувствовал внутри клокотание вихря креатива — свежего, потрясающего, наповал! — было далеко не так легко. А попросту говоря, невозможно:
— Со всех сторон? Не смеши мои тапочки! А ты знаешь, что там на самом деле одна девчонка убила другую?! Ага, вот именно. Фиг об этом кто–то писал. Мы с тобой сбегаем в больницу к Стару, расколем его на подробности. Это раз. И второе, почему я, собственно, беру тебя в соавторы…
— Какая честь!
— Перестань. Второе — это Брадай.
Аритмичное сопение за его спиной оборвалось. Толик по инерции пролетел еще несколько шагов, прежде чем догадался притормозить и обернуться. Машка стояла возле лотка с тезеллитовыми статуэтками, ее фигура преломилась наискосок на границе поля. Полуразобранная матрешка. Торчала как вкопанная. Пришлось вернуться:
— Ты чего?
— Я как раз ничего. А ты, думаю, как–нибудь управишься без соавторов.
Взяла в руки пошловатую статуэтку дракона и принялась вертеть и разглядывать так пристально, будто и вправду собиралась покупать. Ладно–ладно. Он, Толик, чувствовал себя сейчас в силах переубедить, призвать и мобилизовать кого угодно. А уж тем более Машку, которую знал как облупленную со всеми ее закидонами и заморочками:
— А как ты себе вообще представляешь, а? Ты же реалистка, Маха. Ты последняя, кто его видел. Сама говорила, тебя не пустят в телепорт, пока не допросят с пристрастием…
— Это мои проблемы.
— Вот и делись своими проблемами с цивилами и Срезполом, если в кайф. Только на фиг а оно тебе? Кто он такой, этот Брадай, чтоб из–за него…
— Да тише ты!..
Действительно, продавщица сувениров уже отрастила на макушке здоровенные локаторы. Толик заткнулся, и она разочарованно рявкнула:
— Вы берете или нет?
— Отстоем не интересуемся, — вежливо ответил Толик. Машка хмыкнула.
Они пошли дальше, правда, помедленнее. Машка молчала, и Толик благоразумно давал ей вымолчаться. В результате он не сомневался. Добавил для верности неакцентированно, в пространство:
— Тем более что он–то тебя кинул.
Поднялся ветерок, море сморщилось, позеленело и покрылось штрихпунктиром белых барашков. Народ купался, загорал, дефилировал; чуть подальше украшали пейзаж катера и яхты на расправленных крыльях, а над ними носились туда–сюда прогулочные драконы. Стопудово, Срез — обалденное место. И гораздо круче за здорово живешь заделаться первым журналистом здесь, в Срезе, чем драться за звание двести двадцать пятого в гнилом Исходнике. Место, судя по контенту газеты, вакантно. Почему? — а гениальные идеи тем и отличаются от обычных, что никому не приходят в голову до тебя.