Пламя Магдебурга
Шрифт:
– Был бы ты, Конрад, грамотный, умел бы читать, и спорить бы нам не пришлось, – спокойно, с ноткой превосходства сказал Альфред. – В ратуше есть бумаги на этот счет. Есть там и жалованная грамота архиепископа: дескать, охотникам города Кленхейма надлежит отстреливать в наших лесных угодьях лисиц, волков и прочих норных зверей. Понял? Норных зверей – но и только. Если бы кто посмел стрелять тут оленей и птицу – повесили бы в один раз. А лесничие за всем этим следили.
Чеснок посмотрел на него недоверчиво, почесал губу.
– Так это ж когда было, – сказал он
Альфред рассмеялся:
– Верно! Поэтому и не помнит никто. При наместниках, при бесконечных войнах всё забросили… Кому тут теперь охотиться, кроме нас?
Умолкнув, они пошли дальше. Маркус уже сильно их обогнал, и едва можно было разглядеть за ветвями его узкую темную спину.
Солнце заплывало все выше и выше в небо. Дребезжали на слабом ветру сухие, безжизненные листья деревьев.
– И зачем вообще этот лес, – бурчал Вильгельм, поправляя на плече ствол аркебузы. – Срубили бы его давно к такой-то матери, распахали землю… Было бы хлеба вдоволь. И не пришлось бы нам у дорог отираться…
– Что тебе лес – мешает, что ли? – спросил Чеснок.
– Земля больше людей прокормит.
– Вот-вот. Жили бы посреди поля, кормили бы каждую солдатскую сволочь.
Чеснок густо сплюнул под ноги, посмотрел на Вильгельма насмешливо:
– Дурень ты, дурень. Лес тебя защищает. Хлеба ты с него не получишь, зато свой собственный хлеб сбережешь. Скажи-ка, Альф, архиепископы, поди, и распахивать лес запрещали?
– Само собой, – отозвался тот. – Рубить на дрова можно было, в пределах дозволенного, а расчищать под посев – нет. Так и повелось…
Они миновали по краю темное, заросшее тростником озеро. Вода блестела тускло, лениво, словно лезвие плохо наточенного ножа. Следом был лысоватый пригорок, на котором росло лишь несколько тонких берез и кусты орешника. Здесь, на пригорке, их ждал Маркус.
– Мы уже рядом, – сказал он, когда все подошли и выстроились в полукруг. – Теперь слушайте. Лагерь будет на отдалении, не ближе чем в полусотне шагов от дороги. Поставим шалаш, устроим из ветвей лежанки. Неподалеку от лагеря выкопаем яму в человеческий рост. На дно нужно будет навалить ветвей и сухого мха.
– Зачем яма?
– Солдаты могут заартачиться. В этом случае нужно будет куда-то прятать тела. Теперь дальше. Дозорных двое, сменяться они будут через час. Наблюдательный пункт – на пригорке, я покажу, где именно. Дорога в этом месте хорошо просматривается, все видно издалека. Дозорным – глядеть в оба. Как только на дороге кто-то покажется, дать знак остальным. Всем прочим – сидеть тихо, из кустов не высовываться, огня не разводить, не спать. Сейчас, как дойдем до места, первым делом проверьте замки в аркебузах, засыпьте порох. Все должно было готово заранее.
Он придавил башмаком торчащую из земли кротовую кочку.
– Когда появятся солдаты, каждый занимает свое место и ждет моего приказа. Без приказа ничего не делать! Выдадим себя – поможем солдатам. Поняли?
Все нестройно закивали.
– Разделимся так: Альфред, Вильгельм, Гюнтер и я – атакуем первыми, заходим солдатам в лоб. Конрад, Якоб и Эрвин – ждут, по моему сигналу ударяют им в тыл. Вы, остальные, бьете одновременно с Конрадом, по центру. Первым делом – выстрелы из аркебуз. Если необходимо, перезарядим и выстрелим еще раз. Дальше в ход пойдут пики, топоры и ножи. Впрочем, аркебуз должно быть достаточно. Нельзя доводить дело до рукопашной, здесь нам тяжело тягаться с солдатами. Раненых – их раненых – будем добивать, по-другому нельзя. Как только все будет кончено, нужно будет утащить с дороги всё, тела свалить в яму и сжечь. Нигде не должно остаться никаких следов. Ни на дороге, ни рядом с ней. Кровь присыплем сухой землей. Ясно?
Вильгельм Крёнер нахмурился:
– Ты же говорил, что мы не будем их убивать. Только забирать вещи.
– Всё так. Отдадут по-хорошему – мы их не тронем. Когда доберемся, я каждому определю место, где он будет стоять. И еще. Вырежьте из дерева небольшой щиток, размером с ладонь. Сделайте с таким расчетом, чтобы его можно было плотно насадить на ствол аркебузы.
– Зачем?
– Пока фитиль тлеет, искра горит. Солдаты могут разглядеть это с дороги. Если прикроем замок щитком, искру не будет видно. Только смотрите: щиток должен отстоять от замка, не сажайте его вплотную, иначе дерево задымится. И запомните: не делать ничего, пока я не прикажу.
Он развернулся и пошел вперед. Остальные двинулись следом, озадаченные, растерянные, придавленные его волей.
Поравнявшись с братом, Якоб Крёнер пробормотал:
– Боязно мне, Вилли. Не справимся. Только головы сложим…
Вильгельм дал ему подзатыльник:
– Боязно – топай назад. Что тебе солдаты – черти рогаты? Такие же люди, как мы, не умнее и не глупее. Захотим – справимся.
Он усмехнулся, подобрев, потрепал брата по щеке. Затем нагнулся к земле, сорвал бледно-голубой цветок колокольчика и приладил его у себя за ухом. Хмыкнул:
– Так веселее будет. Точно на праздник идем.
Через пять минут они были на месте. Дорога здесь поворачивала подковой, и над самым ее изгибом выступал высокий, заросший по гребню деревьями и кустами можжевельника холм. Лучшего места для засады и вправду было не отыскать. Дорога просматривалась в каждую сторону самое малое на сотню шагов. И стрелять с высоты, из укрытия, куда как удобней.
Маркус распорядился насчет шалаша и лежанок, а затем, взяв с собой Альфреда Эшера, отправился осматривать будущую позицию.
– Видишь, – раздвигая кусты, объяснял он, – как только они окажутся здесь, на изгибе, тут мы и начинаем. Пути отступления для них отрезаны, сами они – на открытом месте, без всякой защиты. Куда им деваться?
Они отошли немного в сторону, и Эрлих внимательно, чуть прищурив глаза, осматривал деревья, камни, прикидывал, как лучше расставить людей.
– Твое место будет здесь, – сказал он, положив ладонь на теплый ствол высокой сосны. – А я встану вот там, чуть впереди. Между каждым из нас будет не больше пяти-шести шагов. Когда приблизятся на расстояние выстрела, выбери себе цель.