Плащаница колдуна

Грановский Антон

– А где Лагин? – громко спросил он.

Диона, Хомыч и Прошка завертели головами.

– Надысь рядышком был, – неуверенно проговорил Хомыч. – Вместе дятла слушали.

– «Дятла слушали», – передразнил Глеб. – Сами вы…

Глеб прошел мимо остолбеневших товарищей и обронил по пути:

– Когда пойдем обратно, старайтесь идти по нашим следам и не отступать ни влево, ни вправо. Если еще кто-то пропадет – искать не стану. Все поняли?

– Все, – последовал дружный ответ.

– Вот так. – Глеб нахмурился и зашагал по берегу в обратную

сторону.

Отряд двинулся за ним, тщательно следя за тем, чтобы не сбиться с едва заметной протоптанной тропки.

В лесу кто-то слабо вскрикнул. И вдруг взревел зверь, да так, что затряслись ветки деревьев. Глеб рванул вперед, выхватывая по пути ольстру из кобуры.

– Все за мной! – крикнул он.

Прошка тут же сорвался с места, за ним торопливо заковылял Хомыч. Диона, подумав секунду, двинулась за ними. Глеб взбежал на песчаный пригорок, вскинул ольстру и выстрелил.

Пуля вошла вставшему на дыбы огромному кодьяку под левую лопатку, выбив клочок бурой шерсти. Медведь рыкнул, опустился на четыре лапы и обернулся на Глеба.

– Ну! – крикнул ему Глеб. – Иди сюда!

Он тщательно прицелился и выстрелил снова.

Пуля вошла медведю в грудь, но медведь не остановился. Полтонны живого веса неслись на Глеба со скоростью курьерского поезда. Такой великан любому оборотню хребет одним ударом перешибет. Даже самому здоровому волколаку с ним не справиться. Живое воплощение сил природы, столь же дикое в этом проклятом месте, как жутчайший упырь на детской площадке.

Перезаряжать ольстру времени не было. Глеб бросил ружье на землю, выхватил из-за спины лук, а из колчана – крупноубойную стрелу со стальным наконечником, опушенную перьями орла. Когда стрела со свистом слетела с тетивы, до медведя было не больше двух с половиной саженей.

Глеб отпрыгнул в сторону, перекатился через плечо и снова вскочил на ноги. Новая стрела уже лежала на тетиве. Медведь развернулся и, тряхнув огромной головой, снова бросился на Глеба.

Вторая стрела вошла рядом с первой – прямо в широкую грудь зверя.

Глеб снова отскочил в сторону. И как раз вовремя – передние лапы кодьяка подломились, он споткнулся, рухнул мордой в траву и пробороздил по земле носом еще целую сажень, пока не остановился и не замер.

Глеб положил на тетиву еще одну стрелу и осторожно подошел к поверженному зверю. Медведь был громадный. В несколько раз больше того несчастного бурого мишки, которого Глеб видел когда-то в московском зоопарке.

Глеб посмотрел на ученого мужа Лагина, сидевшего на траве, и сердито спросил:

– Какого хрена ты сошел с пути?

Тот вытер рукавом куртки бледное, потное лицо и вытянул перед собой руку.

– Вот, – дрогнувшим голосом пробормотал он.

– Чего «вот»?

– Цветок. Эльфенит. Тот, ради которого мы сюда пришли.

Глеб глянул на крохотный невзрачный цветочек и хмыкнул:

– Ладно. Прячь свой эльфенит в сумку, а я займусь медведем.

Из-за деревьев выступили Хомыч, Прошка и Диона. Но Глеб не обращал на них внимания. Склонившись над тушей, он вырезал медведю глаза, прошел на песчаное нахолмие и швырнул глаза зверя в реку.

– Хазарина, прими от нас сей дар и не мсти нам за своего лохматого собрата! – торжественно проговорил он.

Потом вернулся к туше и снова взялся за нож. Срезав зверю кончик носа, Глеб завернул его в широкий лист лопуха и сунул в карман охотничьей куртки.

– Какое зверство, – пробормотал Лагин, поежившись. – Зачем это?

– Душа медведя находится в кончике его носа, – нехотя объяснил Глеб. – Теперь я пленил ее. Не сделай я так, медведь пришел бы ко мне во сне и разорвал бы меня на части.

– Но ведь это во сне, – неуверенно проговорил Лагин.

Глеб усмехнулся и мрачно изрек:

– Порой не знаешь, что реальнее, сон или явь. Обычно у медведя еще берут мозги. Если их высушить и истолочь в порошок, получится отличная присыпка, заживляющая раны. Но на это у нас нет времени.

Глеб отер нож о траву, выпрямился и вложил его в ножны.

– Еще раз отстанешь, оставлю на съедение лесным тварям, – сухо пообещал он Лагину.

– Не оставишь, – возразил ученый муж. Затем покосился на своих спутников, разглядывающих поверженного и изуродованного медведя, вновь взглянул на Глеба и тихо добавил: – Цветок уже у нас. Наберем грязи из голодной прогалины – и мы с тобой богачи. От такого не отказываются.

– Отказаться можно от всего, – возразил Глеб. – По крайней мере здесь. Твое золото так же призрачно, как весь ваш мир. Призраком больше, призраком меньше…

Лагин сдвинул брови.

– Я тебя не понимаю, Первоход.

– Само собой. Объяснил бы тебе лучше, да ты все равно не поверишь. Эй, народ! – окликнул Глеб. – Мы отправляемся дальше. Особо жалостливые могут остаться и похоронить несчастного мишку. Остальные – за мной!

Он поправил колчан и сумку-ташку, повернулся и зашагал к реке.

* * *

Тревога застыла на лицах спутников Глеба, когда он указал им на море белого тумана, затянувшего долину, и тихо проговорил:

– Дальше будут Моревские рудники. Раньше там добывали руду. Теперь в заброшенных шахтах живут волколаки.

Хомыч поежился и спросил:

– Нельзя ли обойти стороной?

Глеб качнул головой:

– Нет. Доставайте мечи, коли жизнь дорога.

Лязгнуло железо, и мечи блеснули в тусклом свете солнца. Лагин посмотрел на меч растерянным взглядом и спросил:

– Первоход, нет ли другого способа?

– Нет, – ответил Глеб.

– Но… – Лагин поправил пальцем очки. – Я плохо владею мечом. Боюсь, если придется сражаться, от меня будет мало проку.

– Я буду рядом, – просто сказал Глеб.

Прошка крепче сжал в руке кинжал-скрамасакс и проговорил:

– Ежель сгину, отрубите мне башку. Не хочу быть упырем.

Глеб не посмотрел на него и первым стал спускаться вниз. Прошка, Лагин и Диона последовали за ним.

Спустившись в долину, они по пояс погрузились в туман.