Плата за молчание
Шрифт:
Разговор продолжался почти час. Польман подробно рассказал, как больше года назад случайно познакомился с Нитрибитт у бензозаправочной колонки и как затем они сделались добрыми приятелями. Он не скрыл, что знал, чем Нитрибитт занимается, и был в курсе ее дел.
Обер-комиссар Мершель поинтересовался, известен ли ему круг ее клиентов, но, когда Польман ответил, что знает имена большинства ее постоянных посетителей, быстро переменил тему:
– Скажите, господин Польман, когда вы последний раз видели фрейлейн Нитрибитт?
Ответ разочаровал руководителя комиссии по расследованию убийств. Объяснение Польмана в точности соответствовало показаниям Эрны Крюгер. Придя к Нитрибитт 29 октября в 15 часов, он застал еще конец ссоры из-за разбитой вазы и присутствовал также при том, как Нитрибитт объявила фрау Крюгер об увольнении. Слово в слово, как если бы они сговорились заранее, повторил он рассказ прислуги.
– Так, господин Польман, ну а что же было потом, после ухода фрау Крюгер?
– спросил Брейтер, когда Польман сделал паузу, чтобы закурить новую сигарету (уже шестую, как отметил про себя обер-комиссар Мершель).
– Рассказывать со всеми подробностями?
– По возможности да. Все, что вы помните.
– Значит, так. Когда фрау Крюгер ушла, Рози предложила: «Налей по рюмочке, Польманхен». Она звала меня «Польманхен».
Брейтер перебил его:
– Ну, не настолько подробно, господин Польман. Рассказывайте лишь то, что может иметь связь с после дующими событиями, то, что важно!
– Но это важно, господин комиссар! То, что Рози предложила мне выпить, необычно. Она была почти болезненно скупа, и я всякий раз должен был просить ее, если мне хотелось опрокинуть рюмочку.
– Ну ладно. Значит, она неожиданно предложила вам выпить. Почему?
– Она сказала, что после всех неприятностей последних дней ей необходимо глотнуть вина.
– Она имела в виду неприятность с Крюгер?
– Нет, об этом она уже и не думала.
– Какие же еще были у нее неприятности?
Прежде чем ответить, Польман загасил окурок и опять зажег новую сигарету. Действительно это бросалось в глаза. Мершель в уме деловито вел счет окуркам.
– Что ее расстроило, она мне так и не сказала. Мне думается, она была даже не столько расстроена, сколько испугана. Уже за пару дней до того она позвонила мне и сказала, что ей нужно срочно поговорить со мной и что она опасается за свою жизнь.
– Ну нет!
– невольно вырвалось у Брейтера.
– Представьте. Я передаю вам ее собственные слова. Но тогда я тоже, как вы сейчас, не принял их всерьез. Подобное никак не вязалось с нею.
– Кто угрожал ее жизни? Хоть это-то она вам сказала?
– Нет. Мы едва успели выпить с ней по рюмке виски, как зазвонил телефон. Один из ее клиентов предупреждал, что сейчас приедет.
– Сказала она, кто звонил?
– перебил Польмана
Мершель.
– Да. Это был Вельдман. По-моему, он крупный фабрикант. Потому она и не могла ответить отказом.
Брейтер хотел подробнее расспросить об этом крупном фабриканте, но Мершель его опередил.
– И что же, Вельдман действительно приехал?
– Да, не прошло и десяти минут, как он явился. Я вынужден был спешно укрыться в кухне, чтобы он меня не заметил. Абсолютное сохранение тайны клиентов было
главным принципом Рози. Вот так и вышло, что она не успела рассказать мне, кого она боится.
– Но, должно быть, не этого Вельдмана? Иначе она не приняла бы его или не отпустила бы вас.
– Совершенно согласен с вами, господин комиссар!
То, что Польман видел фабриканта Вельдмана у Нитрибитт, не понравилось Мершелю: Вельдман был во Франкфурте весьма почтенной личностью.
– Вы сказали, что Нитрибитт отослала вас в кухню, чтобы Вельдман вас не заметил. Но как же вы собирались незаметно выйти из квартиры? Бесшумно закрыть за собой входную дверь вы не могли.
– На сей счет у нас давно существовал уговор. Ведь частенько случалось, что при мне к Рози кто-нибудь приходил. В таких случаях она просто кричала: «Эрна, не забудь, пожалуйста, перед уходом занести мне хлеб».
Для меня это был сигнал, что пора идти, а посетитель думал, что дверь захлопнулась за прислугой.
Развеселившийся Брейтер не удержался от вопроса:
– Известно вам, сколько платили господа кавалеры за такие визиты?
Польман, кажется, счел вопрос бестактным, однако ответил:
– От пятисот до тысячи марок. Иные же просто делали дорогие подарки. Это было весьма индивидуально.
– В котором часу вы ушли?
– спросил Мершель.
Польман немного подумал:
– Должно быть, около половины четвертого.
– А что вы делали потом?
– Поехал на своей машине домой.
– Какая у вас машина?
– «Форд-15», типа «универсал».
– Какого цвета?
– Светло-серого.
– Он кивнул в сторону окна: - Можете удостовериться сами. Машина стоит возле управления.
Мершель слабо улыбнулся.
– Незачем, мы вам и так верим. Но не скажете ли вы нам, когда вы приехали домой и кто может это подтвердить?
Один миг казалось, что Польман собирается протестовать по поводу превращения беседы в допрос. Однако он сдержался:
– Самое позднее в четыре часа. По дороге я купил еще сигареты и вечернюю газету, но в четыре уже был дома.
– Видел вас кто-нибудь в это время?
– Не могу сказать. Я никого не встретил.
– И позже в тот день или вечер тоже никого не видели, господин Польман?
– Вечером, около восьми, вернулся мой квартирант.
– Значит, что вы делали между пятнадцатью и двадцатью часами, никто сказать не может?
Польман с раздражением ответил:
– Если вы хотите этим заявить, что у меня нет алиби, вы правы. Но могу вас заверить: будь я преступником, я бы здесь не сидел.