Пленники чести
Шрифт:
Глава VI
Пока леди и джентльмены нежились в постелях, не желая вылезать из-под тёплого мягкого одеяла, слуги давно уже поднялись, приготавливая всё, что нужно для господской охоты. Покойный хозяин держал прекрасных лошадей, они были его страстью, и все соседи завидовали ему, когда он разъезжал по окрестностям на великолепном испанце гнедого окраса, благородно вскидывавшего свои ровные поджарые ноги. Не смотря на то, что господин Уилсон не любил охоту, он так же держал прекрасных гончих, объясняя это тем, что все его предки держали породистых собак, и он не хотел нарушать славных традиций своего рода.
Серая вуаль небес давила сверху прессом тоски, почерневшие ветви кустов и деревьев слегка колыхались, царапая каменную кладку и оконные стёкла. В девять часов все спустились к завтраку в большую столовую. Только Карл Феликсович остался в своей комнате. Конечно, он не спал, а напряжённо ходил из угла в угол, обдумывая слова, которые должны были в этот день решить его судьбу, и не только его одного. А завтрак проходил без него, тихо и скучно. Многие лица были заспанны и хмуры. Неровные отблески свечей выхватывали из сумрака лица господ. Улыбок не было, не было ни печали, ни переживаний, ни страдания. Словно замершие навеки мумии, они чинно сидели за столом, окружённые серебром и золотом. Когда трапеза подошла к концу, генерал Серженич поднялся из-за стола и негромко произнёс, оглядывая сидевших за столом:
— Почтенные дамы и господа, разрешите откланяться. Я отправляюсь на охоту с позволения нашей достопочтенной хозяйки, и все желающие могут ко мне присоединиться.
При этих словах он повеселел, и глаза загорелись живым, почти юношеским блеском. Все встали и учтиво поклонились Кларе Генриховне.
— Желаю вам, Степан Богданович, и вашим спутникам удачной охоты, — мягко произнесли пожилая леди. — Однако я всё же тешу себя той мыслью, что моя воспитанница проявит больше благоразумия и решит остаться с нами в замке. Всё-таки юным барышням предпочтительнее вести себя скромно.
— Прошу, прощения, Клара Генриховна, но я полагаю, что Наталья Всеволодовна ещё успеет за свою жизнь насидеться дома под замком, — строго произнёс генерал, и этим словам госпожа Уилсон не смела возразить. Да и не усматривала особой надобности в споре. Между тем генерал продолжал: — Если бы моя ненаглядна Евгения сидела, как подобает барышням, дома, то я бы никогда не повстречал её на охоте, устроенной бароном фон Брандмайнером. Она была живым воплощением древнегреческой Артемиды, клянусь всем, что имею!
— Ох, Степан, вы меня смущаете, — сказала зардевшаяся Евгения Петровна. — Вы, мой друг тогда были тоже бесподобны, точно Аполлон сошёл на землю.
И оба немолодых супруга глянули друг другу в глаза, так что всем господам они
— Не смею вас доле задерживать, господа.
Все зашевелились, выходя из-за стола, зашуршали подолы дамских платьев и фраки господ. Залу заполнил негромкий гул разговоров, ибо ночь показалась многим втрое тяжелее минувшего дня. Каждому хотелось что-то сказать, но слова в это утро подобрать было слишком сложно, поэтому все разговоры заканчивались едва начавшись.
— Благодарю вас за то, что разрешили провести охоту в ваших угодьях, — сказал Коршунов, подходя к госпоже Уилсон, — я право не рассчитывал на такую милость.
— Благодарите господина генерала, Иван Андреевич, — сказала она голосом полным какой-то тоски, которая никогда прежде не была ей присуща.
— Если позволите, Клара Генриховна, — обратился к ней Степан Богданович, — мне бы хотелось, чтобы нас сопровождали несколько ваших слуг, хорошо знающих местность. Я слышал, что здешние леса полны сюрпризов для непросвещённых гостей.
— В этом вам поможет Альфред, он уже много лет на службе в нашем замке, так что ему известны все подходящие люди, — ответила Клара Генриховна, почти не глядя на генерала.
Когда все вышли из зала и разошлись по своим комнатам, дабы приготовится к охоте, слуги начали убирать со стола. В это утро они тоже были молчаливы, как если бы стол был поминальным, и траур вновь вошёл в их души, хотя они и не знали, отчего скорбят. Даже в зеркала многие старались не заглядывать, ожидая, что в них отразится безобразное лицо покойника. Служанки Гретта и Фрида робко составляли бокалы на серебряный поднос, когда вошёл Борис, чтобы забрать его.
— А где же Марта, отчего она не вышла? — спросила Гретта, которой приходилось выполнять двойную работу.
— Должно быть никак оправиться не может после того как духа увидела, — боязливо озираясь, ответил Борис.
— Свят, свят, свят, чей же дух к ней явился? — воскликнула другая служанка, Фрида. — Неужто, нашего покойного благодетеля?
— Именно его самого! Весь такой чёрный, что сатана из пекла, одна голова белая, будто снег! Я, говорит, за тобой, говорит! Взял он её за шиворот, точно котёнка, да она дёрнулась и бежать, насилу я её спас! — вращая глазами, стал рассказывать Борис.
— Да быть того не может! — всплеснув руками, сказала Гретта.
— Вот и я скажу, что всё сказки, — добавила Фрида, — сам хозяин, да упокоит господь его светлую душу, о призраках даже мыслить не разрешал, так с чего им взяться? Э, нет, видать Марта всё напридумывала, только бы не работать.
— Истинный крест, не вру, вот и господин дворецкий подтвердить может! — возмутился Борис.
В этот момент в зал вошёл Альфред. Вид у него был встревоженный, так как господа дали ему столько поручений, что одному ему их было выполнить невозможно.
— Гретта, Фрида, отчего вы до сих пор возитесь с посудой? — вскричал он, увидев подносы в их руках. — Господа требуют, чтобы за ними был ежеминутный уход, а вы здесь прохлаждаетесь! Неужели вы не можете выполнять всё надлежащим образом?