Пленники чести
Шрифт:
Писано в день Всех Святых лета 1666 Anno Domini в замке Копула в княжестве Кадаверана.
Герцог Валентайн де Копула, князь Бистеморский и Ламиаморский руку приложил».
Сердце Александра Ивановича жалобно билось в груди, предчувствуя, что именно Натали предназначена в супруги неведомому монстру, который почти двести лет назад отдал душу дьяволу и жаждет воскреснуть, погубив при этом сотни неповинных людей. Хотя поручик прежде не верил в потусторонний мир, однако после приезда в замок Уилсон Холла он переменил своё мнение, уж слишком много необъяснимых событий случилось за последние несколько дней. Более того, ходили легенды, что именно замок Копула, заброшенной почти два столетия назад, был некогда самой мощной твердыней в здешних землях. Старики говорили, что замок был проклят, и все дороги к нему давным-давно заросли, так как ни один человек не отваживался приближаться к нему. Однако почему у замка была такая слава, никто говорить не решался, даже старожилы рассказывали, что их деды строго настрого запрещали даже произносить название замка, а имя владельца было предано забвению, отчего напрочь стёрлось со страниц истории, словно люди специально хотели уничтожить саму память о нём. Суеверный страх надёжно запечатал тайну лесистых холмов в долине Уилсон Холла. Не было ни единого человека, способного рассказать, что же творилось на здешних землях в стародавние времена.
Александр Иванович старался вспомнить хоть что-то из истории здешних краёв. Всё, что всплывало в его уме, были жалкие обрывки знаний о том, что некогда владела этими землями могущественная семья магнатов, про которых говорили, что они были очень жестоки, но кто в те времена не был жесток? Постепенно сознание затуманивалось, и мысли путались. Поручик сидел на полу, чувствуя, что силы его покидают. Внезапно ему показалось, что рядом с ним кто-то стоял. Некто был в двух шагах от него в закрытой комнате. Этот некто проник в неё сверхъестественным путём, невидимый, потусторонний гость. Александр чувствовал, что этот пришелец рядом, но сделать ничего не мог. Он лишь издал тихий стон, словно вопрошая, есть ли кто-то в этой комнате, а затем повалился на бок и заснул, словно провалившись в беспросветную густую мглу.
Ранним утром в большой столовой собрались генерал Серженич, господин Симпли, Алексей Николаевич и Павел Егорович. Разговор шёл хоть и не очень оживлённо, но, тем не менее, беседа была приятна джентльменам, так как в это утро солнце, наконец, порадовало окрестности своим блеском. По небу плыла прозрачная дымка, выросшая из густого тумана, поднимавшегося от кромки хмурого леса. Лучики света весело играли на стёклах высоких стрельчатых окон, наполняя комнату игривыми отблесками, переливавшимися на хрустале и позолоте столового серебра. Павел Егорович старался не вспоминать о давешнем инциденте, а остальные прибывали в счастливом неведении. Поэтому разговор шёл преимущественно о том, как приятно сидеть в светлой обеденной зале старинного замка, попивая утренний кофе со свежей выпечкой, и при этом в компании достойных господ. Совершеннейшее благодушие и спокойствие царило в их среде, какое и может быть исключительно в мужской компании. Дамы были в это время заняты утренним туалетом, до общего завтрака оставалось ещё около часа. Время текло неспешно, и казалось, что четыре джентльмена находятся в сладком забытьи. Никто не нарушал спокойного течения их разговора, и это могло бы длиться вечно, но тут в залу вошёл Антон Сергеевич Миндальский.
Он был мрачнее обычного и казался очень решительным. Сухо поприветствовав присутствующих господ, он сел рядом со своим кузеном, затем молча смотрел, как служанка наливала ему кофе в маленькую фарфоровую чашку. С угрюмым видом он сделал несколько глотков, оглядел присутствующих ещё раз и громко заявил, обращаясь к Серженичу, но так, чтобы его слышали все.
— Дорогой мой кузен, — сказал он, делая важное лицо, — я принял ответственное решение, — он помолчал её немного, выдерживая паузу, призванную привлечь внимание окружающих. — Я женюсь!
— Староваты вы, братец, для этого, — со спокойной улыбкой ответил генерал Серженич.
— Счастье к мужчине может прийти в любом возрасте! — ответил Миндальский. — Она богиня, она чудо! Это та женщина, которая мне нужна!
— Помилуйте, Клара Генриховна только что овдовела! — воскликнул Павел Егорович.
— Это не помешает ей дать согласие на мой брак с мадмуазель Натальей Всеволодовной, — с улыбкой произнёс старый фабрикант.
Все тут же устремили на него удивлённый взгляд. Даже господин Симпли, знавший о твёрдом решении Клары Генриховны поженить свою воспитанницу и Миндальского, был явно ошарашен тем, что последний так скоро решился на этот шаг.
— Помилуйте, но я был уверен, что вы выберете в спутницы жизни госпожу Уилсон, — проговорил Павел Егорович, всё ещё не веря в то, что услышал.
— О, эта прекрасная дама сама уговаривала меня не лишать покровительства её юную падчерицу, — сказал Антон Сергеевич, — она будет для меня утешением и отрадой!
— Так и поделом этой строптивице, — злорадно прошептал Алексей Николаевич, потирая пухлые ладошки.
— Но она так юна, — удивлённо проговорил генерал Серженич, — а вы, кузен, ей годитесь в отцы! Разве будет она счастлива с вами?
— Счастье супруги — это счастие её мужа! — проговорил Алексей Николаевич.
— Вот именно, любезный, — подхватил господин Миндальский, — я буду счастлив с ней, она избавит меня от жутких страхов и терзаний, которые мучают меня в этом замке.
— Помилуйте, замок прекрасен! Особенно замечательна здешняя кухня, — возразил господин Симпли. — В этом рае для гурмана я бы только и жил! Надеюсь, вы отпразднуете свадьбу здесь!
— Нет, ни в коем случае, — захрипел Миндальский, словно вспомнив о чём-то особенно невыносимом для него. — Где угодно, лишь бы не здесь! Мы уедем, как только Клара Генриховна одобрит наш брак! Натали поможет мне забыть и это место, и моё несчастье!
В это время в дверях появился Карл Феликсович. Даже обрывка фразы хватило, чтобы он понял, о чём идёт речь. Тем не менее, скрывая глубочайшую ненависть и презрение к своему пожилому сопернику, он решил действовать так, словно ничего задевающего его чувства не происходит. Напустив на себя равнодушный и скучающий вид, он поздоровался с присутствующими и сел рядом с господином Миндальским.
— Изволите просить госпожу Уилсон о руке Натальи Всеволодовны? — учтиво поинтересовался он, лукаво взглянув в лицо старого фабриканта.
— Да, сударь, — скорчив гримасу радости, произнёс тот.
— Но, вы же не оскорбите память ушедшего от нас столь недавно супруга дражайшей Клары Генриховны? — сердобольно произнёс Карл Феликсович, делая скорбное лицо.
— И в самом деле, это было бы совсем неприличным, когда даже завещание покойного не оглашено, — вступил в разговор Павел Егорович.
Тут Антон Сергеевич мысленно помянул недобрым словом нотариуса, о внезапном отъезде которого так сокрушалась в недавней беседе Клара Генриховна. Мечты покинуть ненавистный замок, где по ночам его мучили кошмары, отодвигались во времени на неопределённый срок. Вожделенная дева с ангельским голосом могла стать его не раньше, чем он вступит с ней в брак, а этого надо было столько ждать. И, тем не менее, мысль о том, что он породнится с самой госпожой Уилсон, в высшей степени благородной и уважаемой дамой, придала ему терпеливости.
— Я не враг приличий, и мне ли не знать, как следует соблюдать богом заведённый порядок, — заявил он, стараясь выглядеть благородно, но лицо его стало угрюмым и жёлчным.
— Отложите ваше сватовство до более подходящих времён, — проговорил Карл Феликсович. — К чему спешить, ведь вы так полны сил!
Сам же молодой человек, хоть и выглядел спокойным, тем не менее, лихорадочно изыскивал в уме способ заставить Миндальского отказаться от Натали, но это казалось ему всё менее возможным.