Пленники чести
Шрифт:
— Перестаньте, Антон Сергеевич, — вмешался Павел Егорович, — это только дворецкий, да и завещание ещё даже не оглашено, как вам известно. Оставьте этот разговор, вы ведь и сами весьма состоятельный человек.
— О деньгах, милостивый государь, говорить никогда не может быть лишним! Я и прежде не упускал своей выгоды, даже в делах брака!
После этих слов все разошлись. Когда, наконец, стало тихо, молодые люди осторожно покинули своё укрытие. Никем не замеченные, они прокрались к гардеробной комнате. По счастью дверь её была отворена. В полной тишине Натали накинула тёплый плащ и надела шляпку, Александр Иванович облачился в шинель и кивер. Через минуту они покинули замок Уилсон Холла через главный вход, не встретив на широком дворе и перед кованой оградой никого из слуг. Добравшись до конюшни, Александр оседлал Вихря и Донну, тех самых лошадей, что так им полюбились. Конюх Харитон всё это время спокойно спал, издавая лёгкое похрапывание, зарывшись в сено и накрывшись стареньким полушубком. Осторожно, чтобы
Без сомнения, Карл Феликсович был рад получить двадцать пять серебряных монет, так как своих денег у него совершенно не осталось. После того, как господин Симпли рассчитался с ним, молодой человек явно в нетерпении попросил его покинуть комнату, сославшись на внезапную усталость. Теперь Карлу Феликсовичу осталось лишь дождаться, когда Семён Платонович уйдёт подальше от его двери. Одевшись как можно теплее и неприметнее, молодой франт вышел из комнаты и спустился вниз. Выйдя из парадных дверей, он окликнул слуг, стоявших у подножия мраморной лестницы и о чём-то бойко споривших:
— Эй, вы не видели, куда делась цыганка?
— Не извольте беспокоиться, ваша милость, выгнали взашей! — с гордостью откликнулся один из слуг.
— А до табора далеко будет? — спросил Карл Феликсович, оглядывая их в нетерпении.
— Верхом за час управиться можно, они близ деревни встали за старым кладбищем, — проговорил, поразмыслив тот же слуга.
— Только не стоит, ваша милость с ними связываться, скверный народец, — проговорил второй. — Знаем мы их, только воровать, да ворожить умеют…
Карл Феликсович не стал ничего отвечать, его мало волновали в этот момент суеверные страхи слуг. План, родившийся накануне в его голове, был коварен, но средства достижения желаемого не имели значения, и именно цыганка могла помочь ему. Быстро дойдя до конюшни, он разбудил Харитона и велел оседлать себе лошадь. В стойле не было ещё двух лошадей, правда, на эту деталь Карл Феликсович пока не обратил особого внимания. Когда всё было готово, и хмурый заспанный Харитон, не желавший ничего замечать, снова отправился в объятья хмельного сна, молодой франт двинулся в путь, но не в сторону деревни, о которой говорили слуги. Он не хотел, чтобы кто-то видел, что он оправился именно туда. Небо сделалось серым, облака закрыли солнце, и казалось, что холмы, луга и бурые гривы лесных чащоб покрылись прозрачной дымкой. Ветер колыхал траву, пригибая её к земле, обрывал последние листья с почерневших от влажного воздуха стволов высоких дубов и лип. Петляя в попытках запутать следы, Карл Феликсович обогнул холм, сделал несколько крюков в стороне от дороги, точно надеялся встретить цыганку именно там. Сам не зная почему, он вдруг опять стал спускаться с холма, и тут до его слуха долетели отзвуки знакомых голосов. Спешившись, он спустился ещё ближе к дороге и в просвете между деревьями и кустами взору его предстали Наталья и Александр, ехавшие рядом так близко друг к другу на своих прекрасных лошадях. Обрывки фраз долетали до Карла Феликсовича, и с каждым звуком сердце его сжималось всё сильнее, и гнев закипал в нём, грозя вырваться на волю. Казалось, ещё немного, и он бросится с яростным криком на своего соперника, но тут он удержал себя, вспомнив, что никто не должен был видеть его и знать, куда он поехал. Да и действовать столь опрометчиво Карл Феликсович не привык. Гораздо больше теперь ему захотелось узнать, куда же именно и зачем отправились эти молодые люди. Однако проследить за ними было делом нелёгким, так как за лесом шло поле и начиналась деревня, где всадник был бы слишком приметен. Оставалось только продолжать поиски цыганки, забыв про любопытство, да и Карл Феликсович не сомневался, что в своё время ему это станет известно.
Вернувшись к своей лошади, он, однако, растерялся. Продолжать рыскать по просёлку ему казалось бесполезным, цыганка наверняка уже давно вернулась в табор, поэтому он повернул в другую сторону, решив срезать путь до деревни по узкой тропинке, шедшей через каменистую вершину холма, усеянную валунами, между которыми возвышались могучие сосны. Лошадь мягко ступала по опавшей листве и хвое, укутавшим примятую траву. Иногда под копытом хрустела галька, и животное нервно вздрагивало, настороженно дёргая ушами. Молочная дымка у подножья становилась густой, так что валуны и сосны возникали впереди словно призраки, и так же
Внезапно что-то легонько хрустнуло позади Карла Феликсовича. Он резко обернулся, и только увидел, как огромный чёрный ворон взлетел со своей ветки, неподалёку от всадника и скрылся в туманной дали. Но не успел он перевести дух, как почувствовал, как кто-то взял под уздцы его коня. Он резко обернулся и вздрогнул от неожиданности: словно из ниоткуда перед ним возникла цыганка. Она стояла прямо у самой морды его лошади и держала рукой поводья. Широкий капюшон тёмного плаща скрывал её лицо. Карл Феликсович опешил от неожиданности и внезапного испуга, ему начало казаться, что вовсе не человек стоит перед ним, скрытый плащом и капюшоном, а некое демоническое создание, которого вызвал из ада злой чернокнижник. Ни один живой человек не смог бы незаметно подкрасться к пугливой лошади.
— Не меня ли ищешь? — вдруг раздался звонкий женский голос, и цыганка одной рукой отбросила с лица капюшон.
Первое, что увидел Карл Феликсович, были огромные каре-зелёные глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами. Эти глаза жгли его огнём, пробирая до самой глубины души, они точно испускали невидимые лучи, проникавшие к каждому в сердце и разум, от этого взгляда невозможно было отвернуться, хотя и внушал он трепет и страх. Как заворожённый смотрел франт в эти глаза, и лишь спустя минуту заставил себя закрыть лицо рукой. Снова взглянув на цыганку, он заметил, что та всё ещё пристально смотрит на него, но теперь уже не было того странного гипнотического состояния, в котором пребывал он только что. Таким образом, он смог внимательней всмотреться в смуглое лицо молодой девушки, её густые чёрные брови, ровный прямой нос, пухлые алые губы. Она смотрела на него прямо и дерзко, с лёгкой презрительной улыбкой.
— Молчишь! — протянула она, отворачиваясь и отходя в сторону. — Боишься меня!
— Нет, стой! Подожди! — крикнул Карл Феликсович, словно очнувшись и направляя свою лошадь следом за ней шагом. — Мне нужно с тобой поговорить о важном деле!
— Ну, коли надо, так ступай за мной, если не боишься! — смеясь, крикнула молодая цыганка и быстро пошла вперёд по узкой неровной тропе.
Карл Феликсович следовал за ней попятам, боясь упустить из виду. Смешанные чувства вызвала в нём эта неожиданная встреча: с одной стороны он был в ярости от того, что какая-то оборванка смела столь дерзко заговорить с ним, с другой стороны его пленила красота этой девицы. Его мучали сомнения, в самом ли деле она способна помочь ему, и правильно ли посвящать её в свои планы. Впрочем, даже если что-то пойдёт не так, то кто поверит грязной цыганке. Однако и идти за ней становилось как-то страшно. Девушка, хоть и была невысоко роста, двигалась быстро, плавно и грациозно, точно было в ней что-то от дикой кошки, и молодой франт невольно залюбовался ей, в тайне жалея, что это всего лишь цыганка. Встреть он такую красавицу в свете, она непременно бы запала ему в сердце, но это была бродяжка и нищенка, не более того.
Между тем они вышли из леса и продвигались через поле к видневшемуся вдали нагромождению низеньких домиков. Подъехав ближе, Карл Феликсович увидел, что это был постоялый двор с трактиром и множеством хозяйственных пристроек, окружённых покосившимся забором. Во дворе и вокруг него стояли разноцветные кибитки и фургончики, в которых табор и кочевал по всему свету. Где только не побывали эти скрипучие повозки, сколько лошадей впрягалось в них, так много селений и людей они повидали на своём веку! Немного в стороне от трактира в поле пасся табун лошадей, по всей видимости, принадлежавший цыганскому барону. Наконец цыганка подвела Карла Феликсовича к открытым воротам. Вскоре они оказались на широком дворе, на котором стояли несколько кибиток, у хозяйственных построек высились горы дров и сена, которыми обычно расплачивались деревенские мужики, когда всё другое уже было пропито. Между кибитками сновали юркие цыганята, двое взрослых мужчин стояли у самого входа в трактир, представлявший собой двухэтажное покосившееся здание, выкрашенное облупившейся светло-коричневой краской. Карл Феликсович спешился и, оставив лошадь у коновязи, последовал за цыганкой. Девушка сделала какой-то знак мужчинам у входа, и те пропустили её и молодого франта, при этом внимательно оглядев гостя с головы до ног. И вот они, миновав тесные сени, оказались в просторном, хотя и тёмном помещении с низким закопченным потолком и грязными стенами, вымазанными глиной. У дальней стены из сумрака выступала высокая притолока, за которой в окружении бочонков дремал хозяин. По углам и у стен стояли грубо сбитые столы, за которыми на массивных скамьях восседали тёмные силуэты людей. По правде говоря, Карл Феликсович уже не был уверен в том, что это были люди. За сгорбленными бесформенными фигурами вполне могли таиться черти, да и запах в этом помещении стоял тяжёлый и неприятный, напоминавший смрад, что должен быть при входе в пекло.
Цыганка повела его в дальний угол этого мрачного помещения. Хотя все посетители трактира были неподвижны, кто дремал, кто сидел, склоняясь над глиняной кружкой, Карлу Феликсовичу казалось, что за ним кто-то пристально наблюдает. Цыганка, между тем, подвела его к низкой двери, за которой оказалась маленькая комната, а внутри был стол и несколько стульев. Войдя внутрь, она сделала молодому франту знак сесть, и тот покорно повиновался, хотя и не переставал следить за каждым движением девушки.