Пленники чести
Шрифт:
Неожиданно всех отвлёк какой-то шум, доносившийся со стороны парадного входа в замок. Из окна, между тем, ничего нельзя было разглядеть, слышались только ругательства привратника и двух слуг и громкие женские крики, которые невозможно было разобрать. Минут пять продолжалась невидимая потасовка, затем всё стихло.
Когда же все обернулись к двери, то увидели высокую статную фигуру хозяйки Уилсон Холла. Джентльмены встали и поклонились Кларе Генриховне, приветствуя её и желая доброго утра. На это она ответила лишь лёгким наклоном головы и прошла к высокому креслу, стоявшему во главе стола.
— Как изволили почивать, сударыня? — спросил генерал Серженич, подходя к госпоже Уилсон и целуя ей руку.
— Покорнейше благодарю, господин генерал, — медленно отвечала она, бросая на него холодный взгляд, — заботы о поместье и благополучии моих родных требуют много сил, так что сон мой беспокоен по причине слишком большого числа вольностей, которые позволяет себе молодое поколение.
— Мадам, вы слишком много печётесь о судьбе ваших племянников и тех, опеку над кем, судьба возложила на ваши плечи, — произнёс Серженич, — позвольте молодым людям жить и наслаждаться своей жизнью. Поверьте, даже нам, старикам, не всегда удаётся предугадать, что будет верным для юношей, а что нет. И свои шишки им придётся набить, не без этого, сударыня.
— Я дала слово своему супругу, что буду радеть лишь о благополучии и процветании нашей фамилии, — холодно ответила Клара Генриховна, переводя взгляд на Альфреда, вошедшего в столовую и ожидавшего поручений у дальнего окна.
— Голубчик, — обратилась к нему хозяйка, — что там был за шум?
— Не извольте беспокоиться, госпожа, слуги прогнали со двора цыганскую бродяжку, — ответил тот.
— Неужели здесь цыгане? — ужаснулся господин Симпли, не любивший цыган более всего на свете.
— Табор встал далеко, на землях нашего соседа, — залепетал дворецкий, словно оправдываясь, — по всей видимости, эта оборванка забрела к нам случайно…
— Проследите, чтобы больше здесь не было никаких нищих и бродяг, — сказала госпожа Уилсон, — я не хочу, чтобы они нам докучали ни своим убогим видом, ни жалобными россказнями. Они должны работать, как все порядочные люди.
— Признаюсь, цыгане меня нисколько не смущают, — произнёс генерал Серженич.
— Цыгане, бродяги, хлопоты! — воскликнул Алексей Николаевич. — У нас скоро будет свадьба, а вы про всякую непотребную чушь говорите!
Тут же все с недоумением посмотрели на него, так как никто не ожидал такой резкой смены темы разговора. И Алексей Николаевич наверняка бы снискал порицание всего общества, но тут его спас сам виновник грядущего торжества — господин Миндальский.
— Да, господа, я женюсь! — произнёс он победным голосом!
— Вот оно что? — оживившись, произнесла Клара Генриховна.
— Да, сударыня! — продолжал Миндальский. — Как только вы будите признаны полноправной опекуншей милейшей моему сердцу Натальи Всеволодовны, я осмелюсь просить вас отдать мне её в законные жёны!
— Я польщена вашим вниманием к моей девочке и искренне рада вашему выбору, — с радушной улыбкой ответила она.
— Ещё не доели поминальных угощений, а уже готовятся к свадьбе, — тихо в своём углу заключил Павел Егорович.
— Мы все будем безмерно счастливы присутствовать при вашем бракосочетании, — громко заявил господин Симпли.
В это время Анна и Виктор поморщились, представив красавицу Наталью Всеволодовну с этим дряхлым стариком. Особенно дурно при этом разговоре стало Анне, так как она была уверена, что её ждёт не менее богатый, но и не менее уродливый кавалер.
Глава IX
Александр Иванович открыл глаза. Утро наполнило светом его комнату, за окном нежно и мелодично щебетала пташка. Он улыбнулся и с интересом осмотрелся вокруг, но тут неожиданно вздрогнул и сделался абсолютно неподвижен. Он ясно помнил, что вчера сон одолел его, когда он тщетно пытался подняться с пола навстречу неизвестному субъекту, тайно проникшему в его комнату. Но рядом никого не было, а он лежал в разобранной постели, а мундир исправно висел рядом на спинке стула. Некто заботливо раздел его и перенёс на кровать. Поручик поднялся и сделал несколько шагов по комнате, силы вернулись к нему, хотя, посмотревшись в зеркало, он увидел, что худоба и бледность по-прежнему присутствуют на его молодом лице. Взглянув на часы, он поспешно оделся и пошёл к завтраку, так как было уже без четверти девять.
В коридоре ему встретился Борис, переминавшийся с ноги на ногу, словно в ожидании кого-то. Заметив Александра Ивановича, он тотчас бросился к нему и в нерешительности остановился в нескольких шагах перед ним.
— Что случилось, Борис? — удивлённо спросил поручик, разглядывая сконфуженное лицо слуги.
— Видите ли, ваша милость, — замялся тот, — госпожа Уилсон велели вас предостеречь, то есть сопроводить, то есть оберечь…
— Ничего не понимаю, — удивлённо произнёс Александр. — От кого меня надо сберечь?
— Не вас, ваша милость, то есть я хотел сказать… — Борис совсем смешался.
— Да что же тебе приказали? — старался понять Александр.
— Видите ли, ваша милость, Клара Генриховна строго настрого приказала оградить вас от встреч с Натальей Всеволодовной. Её, знаете ли, только что-с в столовой господин Миндальский просватали. Оттого, видно, и велено вас с ней на расстоянии держать, чтобы господа чего худого не подумали, — выпалил Борис.
Краска заняла лицо Александра. Он не знал, что и думать! Разлука с Натальей казалась ему немыслима, однако и перечить хозяйке дома он не мог. Слова слуги были для него невообразимо мучительны. Он буквально разрывался на части, однако надо было что-то отвечать смущённому Борису, и, собрав всю волю в кулак, Александр произнёс:
— Натали замечательный собеседник, и в наших разговорах нет ничего предосудительного. Ты можешь убедиться в этом. Прошу, не стоит лишать несчастного офицера общения с единственной приятной особой в этом замке. К тому же мы росли вместе, и она мне как сестра.
— Ваша правда, господин, но приказ есть приказ, — жалобно проговорил Борис.
Александру Ивановичу невыносимо было говорить неправду, но он не мог допустить разлуки с любимой.
— Ты можешь и не говорить госпоже Уилсон о том, что мы виделись, — произнёс Александр Иванович.