По рукам и ногам
Шрифт:
Я ковыряла ложкой в остывшем супе и пялилась в окно. Со дня смерти Элен погода так ни чуточки и не улучшилась, видимо над Шелем навис какой-то затяжной циклон, как обычно бывает под середину лета. Даже в те дни, когда дождь не шел, над городом висели беспроглядные серые тучи, и не было им конца.
– Чего не ешь? – начальник охраны тяжело опустился напротив меня.
А сейчас он скажет, что хозяин на меня свои деньги тратит, а я тут свинья неблагодарная, зажралась совсем.
– Генрих, мы это уже проходили. Не хочется мне.
– Хозяин деньги на тебя тратит, ишь, не хочется ей! А ну давай,
Ему прям надо в команду поддержки какую-нибудь. Я снова перевела взгляд в окно, готовясь слушать полуторачасовые увещевания о том, как Ланкмиллеру сейчас непросто, и как ему требуется хоть какая-нибудь поддержка с моей стороны.
Я уже заранее мысленно послала Генриха лесом. Кэри и видеть-то меня, небось, не хочет, какая уж тут поддержка. У меня была куча времени подумать об этом раз тысячу. И я думала. Думала, зачем он полез за мной невесть куда, сам, как так быстро спохватился, как…
– Как вы вообще умудрились отыскать именно тот корабль посреди чистого моря? – вдруг встрепенулась я и даже ладонью по столу хлопнула, перебивая Генриха. Этот вопрос и раньше постоянно в мыслях у меня болтался, а теперь настолько невмоготу стало, что я без задней мысли оборвала высокопарную речь начальника охраны чуть ли не на самой душещипательной ноте. За такое можно и по шеям получить, но Генрих сегодня что-то больно не в настроении подзатыльники раздавать.
– Очень полезная вещь, как выяснилось, – он указал на мое запястье. – Когда объект достигает предела допустимого удаления, встроенный датчик фиксирует местоположение и подает мне сигнал.
Я скривилась. Была Кику, хозяйской подстилкой была, теперь вот объект. В этой семейке не соскучишься.
Тонкий металлический браслет звякнул об стол. А я так привыкла к нему, что уже и замечать перестала. Помнится, суровый начальник охраны заставил меня его надеть, когда упившегося вусмерть мучителя пришлось на своем горбу из стрип-бара вызволять.
Надо же, как удобно, а я и не подозревала, что все это время на цепи была. Ну, руку не взорвали, и на том спасибо.
– Роза-то меня не хватилась, случайно? – глухо хихикнула я, между прочим, жутко рискуя огрести. Впервые возвращалась к этой теме с тех пор, как вновь оказалась в поместье. Напоминать лишний раз не хотелось, так как угроза смачных пиздюлей надо мной все еще висела, и неслабая.
Я, наверное, просто все еще не могла примириться с мыслью, что маменька оказалась совсем не такой, какой я ее помнила. И что она меня с той же позиции рассматривает, что и Ланкмиллер. С позиции владельца забавной вещички, которая на самом деле никому не нужна, но прибрать к рукам от большой жадности всё же хочется. Это как хлам домой тащить, или старье не выбрасывать, потому что жалко.
Как-то так.
Не так.
Не так, как я все себе представляла. Глупый вышел конец.
Я уронила голову на стол. И чудом мимо тарелки с супом. Генрих даже не стал притворяться, что понял шутку; молча потрепал меня по волосам и вышел. И лучше б всыпал, честное слово. Было б полегче. И люди делают то, что им несвойственно, и ничего, как прежде, уже не будет.
Что, собственно, далось-то мне это «как прежде»? Такая же задница по своей сути, только в ней Ланкмиллер не душой страдает, а все больше
Ну, это, по крайней мере, было не так мучительно, не так мрачно, не так… вымораживало?
Между тем, мне-то вроде как радоваться надо.
И гарема уже нет, только я одна и осталась. Зачем? Кэри меня теперь точно либо отпустит, либо прикончит. Но это будет, когда он обо мне вспомнит, а пока Ланкмиллер весь в себе и в ближайшее время из апатии своей носа казать не собирается.
Я невольно покосилась на Ланкмиллера. Серый весь.
И засыпала я на его кровати под скрип его же шариковой ручки на удивление спокойно.
Когда я проснулась, комнату уже сумерками заволокло. Настольная лампа не горела, а мучитель все еще сидел за столом, развернувшись к окну, от которого шел слабый сероватый свет.
Я неслышно сползла с кровати, босыми ногами ступая на шершавые доски паркета, и глянула на Ланкмиллера. Он там не умер вообще? Что-то больно тихий.
Не знаю, что дьявольская муха меня укусила, что я вдруг решила расстояние между нами сократить до какого-то шага. И не знаю, с чего вдруг я додумалась заглянуть Кэри через плечо. И вообще ничего не знаю, только б лучше я этого не делала.
У меня даже сердце свело в первую секунду. Это вот, значит, чем он занимается. Старые фотографии как способ самобичевания – я бы не додумалась. На самом деле не такие уж они и старые, две недели давности от силы.
Кэри там до жути счастливым выглядел, я его таким ни разу не видела. И Элен тоже. Элен, чёрт возьми… Ну зач-чем, зачем он сам себя мучает, как будто кому-то сейчас от этого легче станет.
Я даже в порыве негодования оперлась на стол, и, между прочим, очень даже зря. Задела какую-то стопку бумаженций. Верхняя папка оттуда немедленно соскользнула и оглушительно грохнула об пол. Я вздрогнула, а мучитель среагировал иначе. Резко развернулся и, сжав мое левое запястье, отвесил такую пощечину, что я чудом на ногах удержалась.
– Прости, не хотела тебя задеть. Правда, – почему-то я еще и извиняюсь. Наверное, чтоб сильнее не стукнул.
А Ланкмиллер, судя по лицу, и сам от себя такого не ожидал. Может, не думал, что это я. Или вообще ни о чём не думал.
– Уходи, – бросил мучитель сквозь зубы, как будто я последний человек на земле, которого он вообще мечтает видеть, или грешник какой, по дурости своей осквернивший святыню святынь.
Но браво Ланкмиллеру, это прогресс, он даже сказал мне целое слово, надо же. Еще две недельки подожду, глядишь, и предложениями заговорит.
– Долго ты еще собираешься себя этим мучить? Нет сил смотреть на тебя, – и пусть, что лезть к нему сейчас – худшая из идей. Ума-то у меня нет.
– Уходи, – мрачно повторил Кэри, одной рукой указывая на дверь, а второй все еще стискивая мое запястье так, что перед глазами мошки роились.
– Ну так отпусти, черт тебя дери, Ланкмиллер! – вот уж не думала, что у меня хватит духу еще и голос на него поднять. – Совсем придурок, что ли?!
Вместо того чтобы выпустить, мучитель с силой рванул на себя. Я приземлилась на его колени, чудом ничего ни себе, ни ему не повредив. Так зло прогонял, и так крепко обнимает, что дышится с трудом. А почему-то мне сейчас очень хочется часто и глубоко дышать.