По тонкому льду
Шрифт:
Слёзы навернулись на глаза, но я постаралась их подавить. Больше так нельзя… Я просто не могла. Всё тело будто ныло от того количества слёз, что я выплакала за это время, а в желудке словно разрасталась зияющая дыра от всепоглощающего меня чувства вины.
Но остановить поток воспоминаний было невозможно. Казалось, отец был в библиотеке, где-то рядом со мной, перелистывая страницы книг, прижимаясь к моей спине.
«Прочувствуй всю мудрость», — сказал бы он.
Я помнила, как мы приезжали в Холлис Хаус, это были мои любимые семейные поездки. Всё это было ещё до того, как
Языки пламени охватывали стены сверху донизу. Едкий запах сгоревших волос и обугленной ткани витал в воздухе. Я слышала крики, душераздирающие и будоражащие кровь.
Они были внутри. Я понятия не имела, как, чёрт возьми, я оказалась на лужайке перед домом, целой и невредимой. Врачи сказали, что в моём организме нашли рогипнол — препарат, который используют преступники для воздействия на потенциальную жертву изнасилования. Можете представить, как сильно я тогда испугалась; я осматривала всё своё тело и прислушивалась к его ощущениям. Но врачи уже провели гинекологический осмотр в больнице, и он не…
Господи, я не могла даже думать об этом. Кто-то накачал меня наркотиками и вытащил на покрытую снегом лужайку перед нашим домом в Чикаго, в то время как мои родители горели заживо в пожаре, который этот же человек и устроил. Я до сих пор чувствовала вкус пепла, падавшего на меня, и могла вспомнить каждый камешек и кусок стекла, что горели перед моими глазами.
Боже мой. Нужно прекратить изводить себя. Воспоминания были свежи, но это не значило, что нужно возвращаться к ним каждую секунду каждого дня. Нужно будет сосредоточиться на них во время расследования и, вероятно, в суде. Ну, и, конечно, с частным детективом, которого я наняла.
Я должна была научиться быть сильной, встать во главе семьи Валон, единственным членом которой я осталась. Мне предстоит возглавить целую империю, отвечать людям на вопросы, и не важно, готова ли я к этому. Мне придётся оставить свою карьеру в прошлом, и я не была уверена, вернусь ли когда-нибудь к ней… Но, тем не менее, общество интересовалось моим здоровьем и состоянием.
Единственным возможным для меня решением было приспособиться жить в новом доме. Выждать время, когда будет безопасно уехать из… укрытия? Как ещё это назвать? Если верить словам родителей, которые я невольно подслушала, Холлис Хаус был моим убежищем. Мне нужны были союзники, деловые люди, которые могли бы мне помочь и принимать решения, когда необходимо.
Интересно, почему при мысли о союзниках мне в первую очередь пришёл на ум Натан Раш?
Я едва знала смотрителя Холлис Хаус, но мыслями я возвращалась именно к нему, когда думала о безопасности. Он был рядом каждый раз, когда мне что-то было нужно, мило улыбался и вежливо кивал головой в знак приветствия, когда я проходила мимо. На днях на подносе с чаем и печеньем, приготовленными для меня, я обнаружила красивый красный мак. Его могла положить туда кухарка Сьюзи или кто-либо другой из персонала, но я подумала,
Я встала из кожаного кресла и направилась к стеллажам, проводя пальцами по переплётам книг. Толстой, Остин, Диккенс, писатели классической литературы, неповторимые в своём жанре, оригинальные издания книг которых годами хранились нетронутыми на полках в этом доме. Я листала страницу за страницей в поисках хоть малейшего утешения.
Пройдя через всю комнату, я села за стол отца, точнее… единственный стол, который здесь был. В Холлис Хаус под рабочий офис отца было отведено целое крыло, отделанное деревом. Место, куда я не могла ступить теперь. Я знала, что там, вдоль большой стены, он хранил все мои награды и фотографии со мной на катках в Норвегии или Швеции.
Сидя за столом из красного дерева, изысканно украшенным орнаментом, от скуки и на редкость обуреваемая любопытством, я начала открывать ящики.
Открыв нижний ящик справа, я нашла кое-что, что мой отец никогда бы не стал хранить. Изношенная копия романа «Сияние» в мягком переплёте, с обложки которой на меня смотрел оскалившийся, смеющийся Джек Николсон, и от его взгляда по спине пробежали мурашки.
Зачем отцу хранить у себя такое? Из разговоров, да и просто зная Хьюго Валон, всем было известно, что он никогда не читал Стивена Кинга.
Перелистывая пожелтевшие страницы, я заметила, что местами они были более потёртыми. Я потрясла книгой в воздухе и с удивлением заметила, как что-то выскользнуло между страниц и упало мне на колени.
Листок бумаги размером не более трёх дюймов, на первый взгляд, показался мне оторванной страницей из книги, но, разглядев его поближе, я поняла, что это листок, вырванный из блокнота. Он был помятым, словно кто-то складывал и читал его множество раз. Я взяла его в руки и развернула.
У меня твоя кровь, а у тебя моя.
Читая это, помни меня.
Пальцы мои будто окаменели, и клокочущий страх, который я так старалась побороть, вернулся и снова начал душить меня. Записка могла оказаться невинным посланием, её могла написать моя мама или отец моего отца в своё время.
За исключением одного.
Это был тот же почерк, что и на листе бумаги, что я нашла две недели назад и из-за которого сотни раз задавалась вопросом, этот ли человек убил моих родителей.
Глава 7
Камилла
— На данный момент нет никаких следов. Но не беспокойтесь, мисс Валон, я делаю всё возможное.
Я уставилась на телефон, желая услышать совсем другой ответ. Я хотела знать, кто сделал всё это и почему. Почему мои родители были мертвы? Почему дом моего детства в Чикаго был сожжён дотла? Почему жизнь, которую я вела раньше, кончилась?
— Прошу вас, сообщите мне сразу, как только что-либо найдёте. Любые новости, — мой голос почти срывался от душащих меня эмоций.