Победитель
Шрифт:
Ромашов сверкнул на него взглядом из-под насупленных бровей.
– Я тебе шлепну!.. В посольство вези. Пусть там разбираются.
И двинулся к машине.
* * *
Коридор был выложен кафельной плиткой. Песчинки визжали под ногами. Звук шагов гулко отдавался от стен.
С ними был майор-кадровик – в чистой афганской форме, с черной папкой в руках.
У двери стоял вооруженный солдат “мусульманского” батальона. Увидев вошедших, отступил в
Они вошли внутрь.
Одна из люминесцентных ламп моргала и щелкала в ритме какой-то безумной морзянки.
Здесь тоже были кафельные полы. И кафельные стены.
За столом у низкого окна, сплошь замазанного известкой, сидел пожилой человек в белом не очень чистом халате, в такой же белой шапке и клеенчатом фартуке.
Когда они вошли, он встал.
В помещении стояли одиннадцать солдатских носилок. Убитые были накрыты простынями.
Кадровик остановился у первых носилок, деловито раскрыл папку, достал карандаш.
Служитель откинул простыню. Плетнев увидел мертвое лицо Князева. Через секунду отвел взгляд.
– Так, – тяжелым глухим голосом сказал Симонов. – Полковник Князев… Григорий Трофимович.
Служитель закрыл лицо Князева простыней и перешел к следующим носилкам.
Кадровик проборматывал то, что писал. И было слышно, как карандаш шуршит по бумаге.
– Князев… Трофимович… Дальше.
Служитель откинул простыню с бескровного лица.
Это был Раздоров.
– Эх, елки-палки! Ну что ж ты будешь делать, а!.. – пробормотал Симонов. – Раздоров. Капитан Раздоров. Владимир Варфоломеевич.
– Раздоров… Вар-фо-ло-ме-евич… – Кадровик покачал головой: мол, надо же, какие еще имена попадаются! – Так. Дальше.
Тело в грязном белом халате, обильно пропитанном почернелой кровью. Лицо Николая Петровича разгладилось.
– Врач, – констатировал Симонов. – Надо у посольских спросить.
Плетнев сглотнул комок.
– Не надо. Я знаю. Это полковник Кузнецов. Николай Петрович Кузнецов.
– Точно? – подозрительно взглянув, спросил кадровик.
Плетнев отвернулся.
На четвертых носилках лежал Зубов. Его лицо, прежде всегда смеющееся и розовое, было искажено гримасой боли и залито бледной синевой – как будто неумелым гримом.
– Зубов…
– Да, Зубов, – ровно сказал Ромашов. – Константин Алексеевич Зубов. Капитан.
Кадровик записал, по-прежнему приборматывая себе под нос.
Они перешли дальше.
Служитель откинул простыню.
Плетнев всего ожидал. Но только не этого!
– Серега!.. – нечаянно сказал он.
Сделал два гулких шага, опустился на колени.
Коснулся плеча.
Ромашов тяжело вздохнул.
– Лейтенант Астафьев. Сергей Васильевич…
Кадровик строчил карандашом по бумаге.
– Жалко парня, – сказал служитель, набрасывая простыню на Сережино лицо. – Рикошет. Плашмя в висок. Пуля-дура, как говорится…
Носилки
Голова Астафьева под простыней чуть заметно качнулась.
– Осторожней же! – сказал Плетнев.
Служитель распрямился и посмотрел на него.
– Вы, товарищ военный, не знаю вашего чина-звания, – сказал он со вздохом. – Вы бы лучше о живых беспокоились. А о мертвых-то уж что… Мы к ним со всем уважением.
* * *
Они снова шли по коридору, где раненые сидели на кушетках и лежали на носилках. Две медсестры были заняты их раздеванием и осмотром. В углу высилась гора грязной окровавленной одежды.
На одной из каталок лежал Большаков. Медсестра расстегнула куртку и теперь разрезала рукав.
Ромашов протянул руку и тронул его.
– Олег!
– Не надо! – шепотом крикнула медсестра. – Он без сознания!
Она уже осторожно снимала куртку, когда с другой стороны коридора появился Иван Иванович.
Из внутреннего кармана куртки на каталку вывалилась толстая пачка афганских денег. Медсестра безразлично сдвинула ее в сторону, чтобы не мешала.
Дверь операционной открылась, и оттуда торопливо вышла Вера – в свежем хирургическом халате, кое-где уже запачканном кровью, и в белой шапочке.
– Это что такое?! – спросил Иван Иванович. Он прошагал к каталке, схватил деньги и начал трясти Большакова за плечо. – Товарищ боец! Товарищ боец!
Вера попыталась его оттолкнуть.
– Вы что? У него тяжелое ранение! Давай в операционную! – приказала она сестре.
– Руки убери!
– Что?! – Иван Иванович перевел взгляд белых от злобы глаз на Плетнева.
– Ты успокоишься, нет?! – негромко спросил Ромашов. – Ты не видишь, человек без сознания!
Плетнев сделал короткий шаг, прикидывая, куда его отправить, чтобы не нанести вреда раненым.
– Стой! – Ромашов быстро заступил ему дорогу. – Это наши деньги, товарищ полковник! Я вчера в посольстве получил! Суточные на всю группу. Что непонятного?!
– Выгораживаешь своих? – понимающе кивнул Иван Иванович. – Я еще во дворце видел, как они по карманам шарили! Вы за это ответите! И вообще, что вы здесь делаете?!
– По делам приехали, – ответил майор.
– По делам?!
Иван Иванович секунду смотрел на Ромашова в упор, потом молча потряс кулаком, резко повернулся и быстрым шагом направился к выходу.
Медсестра бросила одежду Большакова в общую кучу.
Плетнев шагнул к Вере.
– Понимаешь, – сказал он. – Я…
Что дальше? Что сказать? Он не знал. Слова потеряли всякий смысл. Что можно изменить словами?
– Ты прости, что так вышло, – выговорил он. Конечно, лучше всего было повернуться и уйти, уйти молча. – Понимаешь, это случайно ведь!..