Победитель

Волос Андрей

Афганцы поднялись по трапу. Держа наготове оружие, бойцы последовали за ними. Двери закрылись. Поднимая снежный вихрь и мигая сигнальными огнями, самолет начал выруливать на взлетную полосу…

В теплом салоне лайнера, перемещавшегося в пространстве со скоростью девятьсот километров в час на высоте девять тысяч метров при температуре за бортом минус сорок два градуса по Цельсию, неоткуда ожидать нападения, да и нарушение секретности, скорее всего, не грозило. Поэтому бойцы расслабились и, как водится, немедленно захрапели.

Астафьев

тоже дрых как младенец. Плетнев сидел через кресло. Ему не спалось. Баграм. Но, может, удастся попасть в Кабул? Вот здорово бы!.. Невольно улыбаясь, он представлял, как взбежит по ступеням, пройдет знакомым коридором, откроет дверь… Как снег на голову – здрасти вам!.. Вера всплеснет руками… Обрадуется? Да, обрадуется!.. Скорее бы. Эх, жизнь солдатская!..

Афганцы расположились ближе к пилотской кабине. Опустили спинки нескольких кресел и организовали что-то вроде общего помещения. Центром группы был Бабрак Кармаль – Большаков шепнул Плетневу, что именно так зовут незнакомого темнолицего товарища.

Бабрак что-то громко втолковывал своим соратникам – воздев палец, потрясая им и глядя горящими глазами то на одного, то на другого.

Соратники кивали.

Плетнева уже начинала удивлять их неутомимость. Четвертый час пошел – а они все митингуют!..

Астафьев потянулся.

– Гудим?

– Гудим.

Кивнул на афганцев:

– Толкуют?

– Еще как! Искры летят…

Астафьев посмотрел на часы.

– Скоро прилетим, наверное…

– Снижаемся. Чувствуешь, уши закладывает?

– На гражданке на этот случай сосательные конфетки дают, – вздохнул Сергей.

– Тут не на гражданке, – заметил Плетнев. – Можешь пулю пососать…

Сергей неодобрительно хмыкнул и снова закрыл глаза.

* * *

– Кармаль не имел права покидать Прагу, – говорил новый глава государства и вождь партии. – Но дело не в этом. Если бы из Праги он поехал в Женеву или Лондон… Но он направился в Москву! Зачем? Я уверен: договориться, чтобы его переправили в Кабул!.. И они его переправят! Им какая разница, они ничего не понимают в том, что происходит! Они не помнят, что уже через два месяца после революции он тайно организовал и провел съезд фракции “Парчам”! С чего и начался раскол в партии!.. Они отправят его сюда – а здесь он по старой привычке начнет мутить воду!..

Джандад, стоявший перед ним навытяжку, в очередной раз кивнул.

– Он дурак, каких свет не видывал, – продолжал Амин. – Думает, его здесь встретят с распростертыми объятиями! Да все уже давно забыли, кто такой Бабрак Кармаль!.. Но, возможно, у него все-таки осталась крупица разума. И тогда, боюсь, он объявит себя последователем и учеником Тараки. Продолжателем его идей!.. А это уже опасно. Короче говоря, в Кабул Кармаля допускать нельзя.

Амин поднялся и стал расхаживать по кабинету.

– Кстати,

смотри, как любопытно получается, – рассуждал Амин. – Четыре дня назад он смылся из Праги. И при этом, по твоим словам, две недели не было спецрейсов на Баграм… А теперь идет спецрейс. Странное совпадение, а? Тебе не кажется, что именно этим спецрейсом он и летит? А?

Джандад закусил губу и сощурился.

Покинув кабинет шефа, начальник службы охраны прошел к себе, сел за стол и резкими движениями указательного пальца набрал телефонный номер.

Послышались длинные гудки.

Джандад ждал, постукивая пальцами по столешнице.

Когда ему наконец ответили, Джандад изложил приказ и терпеливо выслушал сбивчивый ответ.

– Ты правильно говоришь, дорогой Нуриддин, – сказал он затем. – Так и есть – у нас свобода. Делай, что хочешь. Хочешь – оставайся начальником аэропорта “Баграм”. А не хочешь – садись в тюрьму. Потому что, если борт четыре нуля шесть благополучно сядет, тебе не миновать самой вонючей ямы того заведения, что известно тебе под именем Пули-Чархи. Решай сам… Удачи тебе, дорогой. Всех благ. Спокойной ночи…

Положил трубку и, глядя в одну точку, медленно, с напряжением потер ладони.

* * *

Приборы сумеречно освещали лица пилотов, одинаково одетых в летные комбинезоны стального цвета без погон.

– Ай эм намбер зироу зироу зироу зироу сыкс, – говорил бортпереводчик. – Ду ю андестенд ми? Зироу зироу зироу зироу сыкс. Окэй, окэй, ай си… Айм гоинг ту ду ит райт нау, сэнк ю.

Он повернулся к командиру и отрапортовал:

– Все в порядке, полоса свободна.

Сквозь низкую облачность уже просвечивали аэродромные огни. Две строчки уходящих вдаль оранжевых светляков постепенно приближались.

– Полоса здесь, конечно, дерьмо, – риторически заметил командир корабля, ни к кому конкретно не обращаясь.

…Чуть поодаль от ВПП стояли четыре “УАЗика”, освещенные посадочными огнями.

Два советских военных советника, выбравшиеся из первой машины, задрав головы, смотрели на приближавшийся самолет.

– Садится, – констатировал один из них.

Сразу после его слов огни на поле разом погасли, и все погрузилось во тьму.

– Ёо-о-о-о! – сказал он и почему-то схватился за фуражку, как будто нахлынувшая тьма могла сорвать ее с головы…

…И точно так же сказал командир корабля, невольно подаваясь вперед:

– Ёо-о-о-о!

– Что за черт?! – крикнул второй пилот. – Не сядем!

– Отставить панику! – рявкнул командир, а потом сказал сквозь зубы: – Продолжаем посадку! Иначе в гору впишемся! Высоты уже все равно не набрать!..

…Ревущая громада самолета пронеслась над темной посадочной полосой, и второй советник, стоявший около УАЗика, тоже придержал рукой фуражку и заорал, перекрикивая гул: