Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II
Шрифт:
– У нас показателей таких нет, но самочувствие моё намного лучше вчерашнего, спасибо.
Я посмотрела на свои перебинтованные руки, но функцию бинтов здесь выполняли какие-то длинные зеленовато-красные листья. Парень сказал, что это самое лучшее средство, если тело болит и душа страдает. В ином случае пьют отвар из каменных соцветий Креола. Я не стала расспрашивать подробно о лекарствах, думаю, что намного лучше будет, когда сама увижу их. Может, они похожи на наши земные?
– Ты голодна, пойдем насыщать организм.
Мне было смешно слышать высокопарные слова, ведь мы общаемся и живем как-то проще, чем тут. Но чтоб не обидеть спасителя, сдержалась. Мы спустились вниз по каменным выступам, которые служили в помещении лестницей. Вокруг в стенах были разноцветные камни и какие-то картинки, похожие на изображения жильцов. «Скорее всего, это как у нас фоторамки, которые тоже украшают стены», – подумала про себя. Внизу нас ожидало двое, как предположила – его родители. Они пригласили к столу. Правда то, что
Потихоньку съела всю порцию. За трапезой семья (все-таки была права!) обсуждала готовящийся переворот во власти и появление в городе, как они сказали, господина А. Я не принимала участия в беседе и просто смотрела по сторонам, но краем уха всё же прислушивалась.
После завтрака, парень сказал, что пора идти к священной горе, у подножия которой находится полезный источник. Мы поблагодарили его родителей за еду и отправились в путь. Но вот слово «недалеко» здесь, для моего понимания, оказалось около двух километров. Вокруг были странные сооружения, подобные дуплам в деревьях, где живут совы, белки и другие животные. А местные жители напоминали внешним видом эльфов и фей, которых видела только лишь в фильмах, но только здесь они высокие – около двух метров. «Как красиво», – подумала я. Хоть и время года мне было неизвестно, но множество ярких «гирлянд» и соответствующих украшений наталкивали на вариант, что сейчас скорее всего зима и новогодние праздники. Но нет снега. И тепло. Спаситель все шел вперед, здороваясь с некоторыми прохожими. Я не отставала и тоже приветствовала их, ведь я воспитанная девушка и знаю хорошие манеры…
Владимир Шмельков
Неоконченный роман
Легион уходил на запад. Пять тысяч отборных воинов уже четвёртый день ровным строем, растянувшимся чуть ли не на милю, шагали под палящим летним солнцем южной Галлии. Десять тысяч ног, обутых в кожаные прочные калиги, поднимали столбы пыли на грунтовой дороге, закрывавшие заходящее красное солнце. Топот этих ног, смешанный со звоном стальных доспехов и скрипом гружёных повозок, разносился далеко вокруг. Он распугивал птиц и диких животных и наводил ужас на жителей окрестных деревень. Бедные крестьяне в спешном порядке собирали свой скудный скарб и торопились уйти подальше в леса от римских солдат, несущих разорение и смерть галлам – мужчинам и женщинам, детям и старикам. Восстание, которое поднялось на земле бутурингов в прошлом году и распространилось по всем галльским провинциям, не утихало. Изначально было ясно, что оно обречено на поражение, но измученный непосильным гнётом завоевателей народ внимал не рассудку, а гневу, переполнявшему душу каждого галла. Император Тиберий не мог мириться с беспорядками, чинимыми варварами в подвластных ему владениях. На подавление непокорных галлов на помощь легионам, расквартированным в этой провинции, спешила помощь из Испании, Нарбонии и самого Рима. Тиберий не собирался допускать, чтобы смута распространилась в Бельгику и в Германские провинции. В соседней Британии и так не всё было спокойно, и не хватало ещё, чтобы зараза переметнулась через пролив, отделяющий остров от материка. Необходимо было срочно огнём и мечом выжечь и вырубить скверну на корню, защитив тем самым римские законы на римских территориях. Поэтому легион Цезаря по приказу императора продвигался вглубь Галлии, наказывая смертью смутьянов-варваров, и если таковые не встречались на его пути, то под мечи попадали жёны этих смутьянов, их матери и дети.
День клонился к закату, и уставшие солдаты мечтали только о скором отдыхе. Вернувшийся из разведки префект лагеря с четырьмя всадниками македонской аукзилии, сообщил легату Публию Гракху о подходящем месте для ночлега у реки, что была тут недалеко, за холмом. Весть о скорой стоянке быстро разнеслась по растянувшемуся среди бесконечных полей легиону, и солдаты зашагали бодрее. Гракх, как и все его воины, страдал от зноя и голода, но больше всего на свете в эти минуты ему хотелось курить…
…Аркадий Иволгин – известный писатель, убрал руки с клавиатуры компьютера и откинулся на спинку кресла, запрокинув голову. Он достал из пачки сигарету, щёлкнул зажигалкой и глубоко затянулся. Второй том исторического романа давался ему значительно легче первого.
– Проклятые галлы, чтоб вам пусто было! – вырвалось у Аркадия между затяжками. – Покоя от вас нет! Мало вас пожгли да распяли, вам всё неймётся!
Писатель закрыл глаза и увидел прекрасный образ своей жены Литиции. Какую чудную женщину послали ему боги! Из-за этих проклятых галлов они теперь разлучены друг с другом. Вот уже два месяца он не прикасался к её нежному телу, не вдыхал пьянящего запаха её волос. Аркадий сделал глубокую затяжку и услышал, как хлопнула входная дверь.
– Ты дома, дорогой? – донёсся из прихожки голос жены. Писатель тряхнул головой, затушил окурок и провёл рукой по лицу, стряхивая наваждение. Дверь комнаты открылась, и в неё заглянула Люся – круглолицая полная женщина с маленькими глазками и мясистым носом. – Всё у компьютера, всё глаз не сводишь с экрана! Так ведь и зрения лишишься. Отвлёкся бы хоть, отпуск взял, съездили б, как все нормальные люди, куда-нибудь. А то ведь так и чокнешься на своих римлянах.
Жена – добрейшая и заботливая до оскомины женщина, за годы, прожитые с ним, никак не могла понять, что ей не стоит отвлекать его от творческого процесса, и Аркадий уже хотел вспылить и дать жене окорот, как он это обычно делал, но передумал и только ответил:
– Всё нормально, Люсек, всё путём.
На самом деле всё путём никак не было. Эта толстая женщина раздражала его всё больше и больше с каждым днём. Разве она, одетая в простенький ситцевый халат, с короткой стрижкой на голове, могла идти в какое сравнение с его Литицией, обёрнутой в белую атласную столу с золотой пряжкой, которую он ей когда-то подарил. Её чудесные чёрные как смоль волосы всегда были уложены в великолепную причёску, украшенную перламутровой сирийской заколкой, и милые кудряшки спадали вдоль щёк, сохранивших с годами девичий румянец. За неимением в этом реальном и скучном мире Литиции, Аркадий довольствовался её неравноценной заменой – двадцатидвухлетней Мариной, мысль о которой его и посетила после слов жены об отдыхе.
– Ты права, Люся, мне необходимо проветриться, собраться с мыслями. Вернусь поздно. Ложись спать, меня не дожидайся.
Будучи человеком волевым, женившимся на женщине кроткой, Иволгин так уж поставил в своей семье, что слово его было законом и никаким обсуждениям не подлежало. Поэтому и в этот раз он, не давая больше никаких объяснений, просто оделся и вышел. Покинув свой двор, он сделал по мобильнику один телефонный звонок и неторопливой походкой зашагал вдоль улицы. Пройдя два квартала, Аркадий остановился на перекрёстке и посмотрел на часы. Когда в его руках догорела вторая сигарета, рядом с ним остановились красные «Жигули». Писатель уселся на переднее сиденье, хлопнул дверцей, и машина тронулась.
– Ты чёй-то, Аркаша, так сразу? Хоть бы предупредил заранее, – очаровательная девушка, сидящая за рулём, чмокнула его в щёку. – Никак вдохновение пропало?
– Ты же знаешь, Марина, что мне иногда необходимо расслабиться.
– Ко мне едем?
– Нет, к тебе в следующий раз. Езжай в ресторан, в котором мы были на прошлой неделе.
– Как скажешь, дорогой.
Марину Шевелёву Аркадий знал уже три года. Они познакомились в подземном переходе, где та торговала с рук шерстяными носками. Сейчас он и сам затруднялся сказать, что его тогда остановило около неё. Иволгин был именитым писателем, редактором крупного литературного издательства, человеком обеспеченным и знавшим себе цену. В круг его друзей входили люди известные и даже порой очень известные. Что его остановило тогда около девушки со связками носков в том переходе? Одета она была очень скромно, и взгляд её показался Аркадию затравленным, разве что милая мордашка и чудесные чёрные волосы привлекли его внимание? Может, ему её стало жаль? Захотелось облагоденствовать? А может быть, он подумал о неплохой кандидатуре на место взбалмошной и капризной Натали, которая надоела хуже горькой редьки? Ответить сейчас было трудно, да и к чему он, этот ответ. Важно, что Иволгин познакомился тогда с Мариной и сумел сделать своей любовницей. Девушка оказалась родом из глубинки, приехавшей в столицу поступать в литературный институт, но провалила вступительные экзамены. В свою глушь ей возвращаться не хотелось, и московская жизнь её закружила. Через год она уже была мамой без жилья, без работы и без средств к существованию. Попыталась вернуться домой, но суровый отец и рыдающая мать не пустили даже на порог, хотя и забрали внучку. Марина вернулась в столицу и нашла с грехом пополам жильё у какой-то бабки, где, кроме неё, ютились ещё несколько таких же горемык. Бабка с женщин за проживание денег не брала, но заставляла вечерами, а подчас и ночами вязать носки и продавать их в переходах. Аркадий для несчастной девушки был подарком судьбы, и он сам себя таковым считал. Иволгин одел свою новую подружку с ног до головы, снял ей квартиру, куда приезжал расслабляться, и сделал прописку. Используя свои связи, устроил Марину в литинститут и вот совсем недавно даже купил «Жигулёнка». Молодая любовница полностью зависела от него, и ему это нравилось. Аркадию вообще нравилось управлять людскими жизнями, используя свое положение и хорошие связи. В издательстве Иволгина считали тираном, и ему это льстило. Вот и сегодня он изъявил любовнице своё желание отдохнуть, и она тут же явилась к нему исполнить его волю…