Побег из Фестунг Бреслау
Шрифт:
– Так кто отвечает на зов укрытых в Польше передатчиков и бежит с лопаткой в ответ?
– Офицер милиции Смирнофф. Тот самый, кто нужен пугать людей.
– Ты даже так доверяешь ему?
– Знаешь, если с кем-нибудь был в гулаге, и этот человек не подвел, такому будешь доверять всегда.
– А как же он собирается вывезти остаток сокровищ? Без ватиканских контактов Цукермана?
– Просто я рассчитываю на помощь нашего общего знакомого. Того, которого разыскивают русские. В новой жизни часть добычи ему пригодится.
И снова Шильке догадался.
– Джулиен Боу. Ты сам вспоминал, что его разыскивают русские.
– Но ведь не в Каире. Впрочем, я поручил ему приехать сюда, переодевшись пастором.
– А Смирнофф приедет в одеяниях православного попа? – Шильке откинулся на спинку стула, думая обо всех комбинациях. Старого мира уже нет, а вы все еще… Нужно построить новый. Поляки, немцы, англичане, русские, махинации, увертки – все время одно и то же. Новый мир может быть очень похож на старый.
Хайни появился из тени небольшого закоулка. Наводнение света в первый момент ослепила парня, на миг он потерял ориентацию, затем все же подошел к их заслоненному громадным зонтом столику.
– той гостинице я получил письмо, - сказал он, подавая Штильке элегантный конверт.
– Это как?
– Ну, не знаю. Я должен был сориентироваться: что и как, прежде чем вы туда отправитесь, а как только я там появился, тот мердотель или…
– Метрдотель, - подсказал Холмс.
– Ну да, он подошел ко мне и спрашивает: пришел ли я от вас.
– И как он тебя узнал?
– Не знаю. Подошел, дал конверт и просил молниеносно вам передать.
Холмс инстинктивно огляделся по сторонам и проверил, на месте ли пистолет, в кобуре под сутаной. Шильке разорвал конверт и извлек оттуда сложенный вчетверо лист, быстро пробежал глазами текст и отложил письмо на столешницу.
– Можно? – указал Холмс на конверт.
Ответа он не дождался. Партнеры, все время молча, глядели в глаза друг другу. Тишина несносно затягивалась. Хайни не знал, можно ли ему присесть или будет лучше отойти и заказать что-нибудь в баре. Все больше и болше он не находил себе места. Даже надоедливые отзвуки ближнего рынка, казалось, стали тихнуть.
– Можно мне прочесть? – возобновил вопрос Холмс.
И снова он не дождался ответа. Со стороны американского переговорного пункта пришел Ватсон.
– Что произошло? – В отличие от Хайни, он сел, никого не спрашивая.
– Догадайся.
Холмс едва глянул в сторону, он все еще изучал выражение на лице приятеля.
– Курва! – Ватсон не был ни глупым, ни малоинтеллигентным. Он догадался сразу. – Мы накололи их, а они накололи нас…
Без какого-либо стеснения он взял чужое письмо и начал читать:
Уважаемый господин капитан,
Прошу простить, но мне пришлось обмануть Вас. Когда до меня дошло, еще там, во Вроцлаве, что девушка вам столь важна, я решил солгать, что она ожидает в Каире. Исключительно из заботы о собственной шкуре. Хотя я и знаю, что это практически невозможно, прошу меня понять. С нашей точки зрения, Рита была предательницей. Она перешла на вашу сторону. Что она вам открыла, мы не имели понятия. Предала – и все. Но я не отдал приказа о ее ликвидации. Офицер, который забрал ее из госпиталя в бункере, превысил свои полномочия и застрелил ее по собственной инициативе, без моего приказа. Тело фройляйн Менцель, скорее всего, покоится где-нибудь в массовой могиле неподалеку от того бункера во Вроцлаве.
Что же, больше ничего в наше оправдание я сказать не могу.
Но, поскольку офицер, посланный за Ритой, превысил свои компетенции и действовал без приказа, я сообщу Вам его имя. Это Райнер Герлофф, ранее действовавший в организации Тодта. Вы познакомились с ним во ходу нашего путешествия. Его группа не отправляется в Конго, естественно (это тоже ложь). Скорее всего, через Северную Африку они будут перебираться в Марокко.
Заканчивая это письмо, оставляю решение – следует ли воплотиться в роль Бога – исключительно Вам. Но прошу не забывать и о том, что среди Божьих деяний имеется еще и акт прощения.
Рихард Цукерман.
Ватсон, покачивая головой, поднял взгляд.
– И что? – спросил он, глядя на Холмса.
– Ничего. Будем ожидать Джулиена Боу.
– Ну а он? – Ватсон указал головой на Шильке. – Придет в себя когда-нибудь?
– Не знаю.
– Это не имеет никакого смысла, - повторял Джулиен Боу, ведя их по крутым и тесным закоулкам старого квартала Каира. Вопреки предположениям, в пастора он не переоделся, тропическая рубашка и шорты были в сотню раз более подходящей одеждой для местной жары, чем тяжелые сутаны. – Какая-то театральная месть. Не лучше ли передать дело британской разведке?
– Yes, sure (да, конечно), - буркнул Холмс. – Агенты схватят тех, заставят их признаться, после чего агенты начнуь гоняться за нами. Хочешь скрываться в течение всей жизни?
– Это точно.
– Приезд Смирноффа ты организовал?
– Пускай только даст знак, что желает отправиться. – Боу на мгновение остановился. – Черт, да с такими богатствами мы могли бы устроить себе маленькую страну. А в конституции напишем, что женщина должна быть голой… - тут он глянул на Шильке и прикусил язык. – Уже почти пришли. Это где-то здесь.
– А в этом типе ты уверен? – спросил Ватсон.
– Я знаю лишь то, что в арабском мире он может практически все. И, что самое паршивое – в бедуинском тоже.
Они остановились перед дверью из черного дерева. Стучать не пришлось. Скорее всего, за ними с самого начала следили. Дверь открылась сразу же, перед ними был стройный бедуин в черных одеждах.
– Паша ожидает вас.
– "Паша"? – удивился Ватсон. – Ведь это же персидский, а может турецкий титул. Но не арабский.
– А кто их там разберет, - тихо заметил Боу.
Бедуин провел их в небольшое помещение, в котором, на полевом английском стуле сидел человек с лицом, плотно обмотанным цветастым платком. Даже глаз не было видно, так как они были закрыты противосолнечными очками. Сбоку подошел какой-то араб, представившийся Ибрагимом. Ему должно было быть гораздо более шестидесяти лет, здесь же он исполнял функции секретаря. Боу еще раньше объяснил своим спутникам, что пожилой мужчина знает языки всех тех народов, с которыми во время войны велись дела. Во всяком случае, он точно знал английский, немецкий, польский и итальянский языки.