Побочное действие
Шрифт:
– Что, стерва, оглохла? Или онемела? – На этот раз притянул Мэл к себе, норовя схватить за подбородок и заглянуть в лицо. Лодка как раз закладывала вираж, приближалась к берегу, вроде бы уже знакомому. Ах да, ведь совсем недавно возвышался в зелени купол Храма, вид которого добавил жара в закипание Вааса. И вот сейчас пролив между северным и южным островами кажется совсем-совсем узким. И вот она, башня полуразрушенного маяка, как указующий перст вверх, но только зрение небу застилает столб чёрного дыма. А речное устье сковали камни и пересёк мост – будто кандалы на воду навесили, не давая сбежать с острова.
«Куда мы врежемся, если
– Лодку перевернёшь, – миролюбиво ухмыляясь, бросил Алвин главарю. Транспорт и впрямь отчаянно качался на волнах прибоя, набегами лижущих песок, редкие груды камней, коряги, оставленные приливом. Лодка, эта ржавая каракатица, по инерции заскребла по дну, когда чихнул и замолк мотор. Ваас тоже как-то поутих, пренебрежительно сощурил на подчинённого наглые свои зенки.
– Нихуя, я на этих лодках с рождения хожу. Как, блядь, предки твои белобрысые в своих фьордах. Тоже пиратствовали небось? – Тут же снова уставился на Мэл, заметно остыв, проворчал: – Твои тоже той еще бандой были – по повадкам видно. Все вы такие, прикидываетесь только…
– Ваас! – заорали с берега, откуда-то от кромки зелёной травы и молодых пальм, что обрамляли щербатый забор аванпоста. Ветер отнёс голос в сторону вместе с тупым и настойчивым шелестом листьев, зато притащил чьё-то злорадство пополам с таким отчаянным ужасом, что скручивался в узел желудок.
– Все мы немного пираты, – улыбнулся Алвин почти мягко. – Или много.
Ваас что-то отвечал, потом переругивался со своими бандитами из встречающих. У лодки колыхалась вода, пена распадалась на клочки рваных кружев, а Мэл чувствовала себя придавленной к сидению. Навстречу прибою морскому с берега накатывали волны отчаянья. Кто-то совсем недавно плакал, размазывая по нездешне светлой коже грязь, пепел и кровь, свою и чужую. Кто-то глотал слёзы, захлёбывался страхом и сгибался от неожиданных спазмов в животе, принесённых ужасом.
Мэл заставила себя подняться – в конце концов, «профессионалу» положено держаться на ногах, что бы ни случилось. Иначе сожрут, приравняют к жертве. Вон к той фигурке, брошенной на колени между двумя головорезами, от которых с нескольких метров разило гарью и свежей смертью – кажется, даже стволы автоматов ещё дымились.
Поднимается дым от груды головешек, в которой угадываются остатки деревянных стен и кровли. Тронут огнём высохший на солнце камыш, тлеет чёрно-рыжими латками, но никто не идёт к блестящей реке за водой, чтобы погасить пожар. Пламя лижет разбитую, растоптанную сапогами утварь и два тела. Две безобидных тихих куклы, что застыли ничком, с круглыми прорехами на полотняных рубахах, обтянувших спины. Мертвецы присыпаны пеплом…
Мэл моргнула и без понуканий полезла через шаткий борт лодки. Спрыгнула в воду – мелко, по щиколотку, но в «космических» ботинках мгновенно захлюпало. По бокам тут же возникло по соглядатаю – Алвин и кто-то ещё, но она смотрела прямо перед собой. На существо, что сгорбилось на песке – щуплый комок в перепачканных пеплом бесформенных штанах и рубашке. Лица не видно – скрыто длинными волосами, когда-то вьющимися, медного оттенка, а теперь просто рваными и грязными, в земле и саже. Черты всплыли в памяти сами, только сначала показалось – мозг совсем свихнулся. Принялся прокручивать то, что уже когда-то было, снова и снова.
– Блядь, они там что, из ксерокса? – Ваас, легко, как котёнка, поднял существо за шиворот и вгляделся в блестящие сквозь спутанные пасма глаза. Девчонка почти не упиралась – застряла на гибели людей, что её приютили. Сухонькие азиаты, почти старики, мужчина и женщина, муж и жена. То ли тайцы, то ли вьетнамцы.
– Это её сестра, – пробормотала зачем-то Мэл, останавливаясь рядом. Будто самой себе ответила, чувствуя как болят застывшие в гримасе мышцы лица, но главарь услышал, оскалился удовлетворённо. И вояки его, переглянувшись, как по команде заухмылялись тоже.
– Ты ж сказала, эту шалаву акулы сожрали? – с удовольствием протянул Ваас, нос к носу приблизил к жертве своё блестящее от пота лицо, точно желая убедиться, что перед ним кто-то живой, а не акулий объедок. Девчонка вздрогнула и затряслась, но как-то вяло и запоздало. – Эх, жаль, за такой комплект какой-нибудь изврат отвалил бы вдвойне. А так с сестрицей продешевили…
– Я не пророк. Видела то же, что и первая девушка. – Мэл сделала над собой усилие, чтобы подавить дрогнувшую в голосе ненависть. Или панику жертвы в себе, дикую, до сдавленных нервных всхлипов, когда лапы главаря зашарили по бледному лицу пленницы, убирая с него волосы. Собственную тошноту, когда заржали пираты, – муть в глазах, знакомый серый полумрак.
– Заткнись, а. Не перечь ему, – возник прямо в голове голос Алвина, будто шелест накатившей волны. Будто холод отрезвляющий, и море без духоты, только йодом и солью напоённое. Мэл стиснула зубы, почему-то чувствуя себя полупьяной. От жары или злобы, мешанины чувств, когда главарь вдруг отшвырнул девчонку обратно на песок, разглядев у неё на щеке глубокую неровную борозду, которая в здешних условиях наверняка станет безобразным шрамом.
Хохот одного из пиратов оборвался, жалобно звякнул, тяжело ударившись о песок, автомат. Хоть не выстрелил, с этих придурков станется не поставить на предохранитель, – а хозяин оружия уже согнулся в три погибели, выплёвывая кровь вместе с зубами. Следом досталось товарищу; Ваас даже не запыхался, умудряясь одновременно с расправой материть «рукожопов, что подпортили товар». Пленница только тихо скулила, неловко отползла в сторону, чтобы бушующий хаос не растоптал и её тоже. Мэл щурилась, с трудом дыша от чужой боли – волна за волной, сквозь блоки. У защиты, видно, тоже были пределы, которые истончались, если без конца биться в неё, снова и снова. И стволы, кругом стволы, за спиной и по обе стороны – не дёргайся, пристрелят.
Наконец главарь выдохнул шумно и остановился. Повёл плечами, точно их тоже глодала боль, потянул носом воздух, пока виноватые рыли песок, поднимаясь. Как ни в чём не бывало, полез покрытыми свежей кровью пальцами в подсумок, заменявший ему кисет. Потом вдруг вспомнил о Мэл, скосил на неё мутно блестящий глаз в красных прожилках.
– Эту заберите отсюда и глаз с неё не спускайте, – раздражённо бросил Алвину, явно как старшему, хоть рядом по-прежнему улавливалось ещё двое сопровождающих. Потом, набычившись, пробубнил совсем себе под нос: – Пока она моя добыча, не Хойта.