Побочный эффект
Шрифт:
Но именно этого ждала тварь, питающаяся чужим счастьем. Ждала всплеска эмоций и истерики. Чтобы потом подать в суд иск за нанесение оскорблений или даже побоев. Чтобы с ехидной ухмылкой рассказать за праздничным столом, как вопила от слепой ярости Ирина в собственном кабинете.
Нет, тварь, не дождешься! Ира не станет лить воду на твою мельницу.
— Я вас, Лариса Моисеевна, не задерживаю. Можете уйти немедленно. Можете даже не возвращаться — трест без вас не остановится.
— Ну что вы, — парировала та. — Трест без меня, конечно, не остановится. А как же я без треста? Без вас, Ирина Станиславовна?
Секретарша покинула кабинет, подчеркнуто мягко прикрыв за собою дверь.
Ирина едва сдержала ярость. Давила в себе безумный крик раненной тигрицы.
Нельзя. Тварь услышит. Нельзя доставить ей удовольствие.
И все же из груди вырвался тихий протяжный стон, полный смертельной тоски и боли.
***
Квартира сверкала чистотой и идеальным порядком. Стол ломился от яств. Это все Ларочкина заслуга. Сергей пытался испортить ей праздник — дескать, без тебя справимся, тебе тут вообще не место. Ну да она понимает — ему нелегко, первый праздник без Ирки. Вот и кочевряжится. Ничего, пусть выпендривается, пока есть возможность. Скоро она впряжет его в свою телегу — тогда уж не подергается.
Нарядное голубое платье ей очень шло. Цвет только подкачал — с рыжим не слишком сочетается. Зато по цене вполне приемлемое. Волосы Ларочка заплела в косу, но хитро, только с середины, оставив свободной верхнюю их часть. Лишний объем исчез, и оттопыренные уши спрятались. Жаль, что она раньше так не попробовала. Глядишь, Черкасов бы клюнул, и сейчас она была бы вся в шоколаде. Впрочем, лучше синица в руках — что ей толку от пустых мечтаний о красавце Черкасове? Русаков тоже ничего. Не настолько хорош, конечно, зато практически в кармане.
Ирке она чуток приврала — не ожидался сегодня никакой потенциальный жених. Очень уж хотелось уесть бывшую подругу. Пришли, как обычно, родители Сергея да Маринкины подружки.
Именинница дежурно чмокнула тетю Ларису в щечку в благодарность за подаренный симпатичный джемпер, и после недолгого застолья умотала с подругами на дискотеку. Родители сидели допоздна, сокрушаясь по поводу преждевременной кончины свахи. Об Ирине не было произнесено ни словечка: эта тема в их доме табу.
Ларочка радостно щебетала, подкладывала гостям салатики, суетилась. Делала это намеренно утрированно, демонстрируя, что от отсутствия предательницы семья не пострадала — и без нее найдется, кому позаботиться об осиротевших дочери и муже. С нетерпением ждала, когда же, наконец, старичье умотает домой. И тогда…
Именно сегодня все должно произойти! Недаром же она старательно подливала водочки Сергею. Она давно все спланировала. Именно сегодня все решится. Он должен будет признать, попросту обязан, что без Ларочки ему никуда.
Словно прочитав ее мысли, старики засобирались. Потоптались в коридоре, в который раз желая сыну спокойной ночи, да и отбыли, наконец, восвояси.
Ларочка картинно плюхнулась на стул:
— Фу, устала! Давай, Сережик, выпьем, а то я ни поесть как следует не успела, ни выпить. Теперь уж можно расслабиться.
Тот не возражал. Налил в две рюмки
— Будь, — и выпил, даже не чокнувшись.
Ларочка обиделась, но виду не подала. Ничего-ничего, покочевряжься еще немножко. Все равно тебе деваться некуда — как в старой-престарой песенке: 'Никуда не денешься, влюбишься и женишься, все равно ты будешь мой!'
— Давай, что ли, музычку включим, потанцуем? А то сидим с тобой, как пенсионеры.
В ответ на ее предложение Русаков демонстративно потянулся к пульту телевизора, включил какую-то аналитическую чепуху:
— Не хочу. Устал.
Кочевряжимся? Сколько ж можно? Ларочка тебе и так три с половиной месяца на раскачку дала. Не пора ли, дружок, делом заняться?
— Бедненький, совсем измотался на работе. Давай-ка я тебе массажик сделаю — здорово помогает, расслабляет.
Не дожидаясь согласия, встала позади него, и давай наминать холку:
— Я в массаже толк знаю. У меня рука набитая. Я ведь маму столько лет выхаживаю, каждый вечер массирую, чтобы пролежней не было.
Он не ответил, но голову опустил, предоставляя Ларискиным рукам поле для деятельности.
Вот и умница, одобрила она про себя. В благодарность за послушание то мяла, то ласково поглаживала мощную его шею. На одном месте не топталась: ей должна принадлежать не только шея, он нужен ей весь! От шеи спустилась ниже, добралась до плеч. Дальнейший путь затруднял жесткий ворот сорочки.
— Сними рубашку, — сказала она как можно безразличнее — не спугнуть бы. Мужик, а ведет себя аки девочка нецелованная. — Через ткань сложно работать, вся сила пальцев в нее уходит.
План сработал: Сергей послушно снял рубашку. Ларочка усыпила его бдительность. Или, может, не просто усыпила — а разбудила его, как мужика? Дошло до него, наконец, что перед ним женщина. Женщина, которая не просит, а вполне достойна его внимания. А главное — которой достоин он сам.
Она старательно массировала, вкладывая в руки все свои чувства. Так, чтоб до него дошло, наконец, чего от него хотят.
Видимо, переборщила: Сергей дернулся от очередного движения. Ларочка тут же ослабила давление и теперь не столько массировала, сколько гладила. Иногда, словно невзначай, руки ее скользили вниз, делали несколько ласковых поглаживаний в самом низу спины, потом, словно опомнившись, возвращались к плечам. В другой раз будто соскальзывали нечаянно от шеи к груди, и тогда она прижималась к его спине и замирала так на несколько сладких мгновений.
Она умела выжидать. Ее терпение будет оправдано уже очень скоро. И тогда — триумф! Ларочка будет радоваться, а Ирка умоется слезами. И наступит в мире справедливость.
Сергей закрыл глаза и, кажется, забылся. Усталость, сытный ужин, алкоголь. Да и руки Ларискины действовали усыпляюще. Он уже забыл, что это Ларискины руки. Казалось, что там, позади, стоит Ирина. Это она прижимается грудью к его спине, это ее руки ласкают его живот. Ее губы нежно щекочут шею.
И так ему было хорошо, так уютно под ее нежными руками, что он все глубже погружался в грезу, словно проваливался в гипнотический сон. Ира, Иришка… Почему мы так давно не делали это? Ничего, мы сейчас все исправим, мы сейчас нагоним все, что упустили.