Поцелуй королевы
Шрифт:
— Бабуль, ну чего ты заметить могла в машине? Да она еще эти дурацкие черные очки нацепила.
— Значит, ты утверждаешь, что София симпатичная? — с задумчивым выражением лица спросил Юрий Константинович.
— Деда, не прикалывайся… Вот проснется — и сами все увидите. Нормальная, говорю. Правда, она мне еще вчера показалась немного напуганной и рассеянной. Как бы не в себе — тело здесь, а голова в другом месте. А уж сегодня, когда всего нарассказывала… Человека убила, а из-за чего — непонятно. Потом этот консульский, который ее, якобы, чуть ли не арестовал. А история с рукописью — вообще…
— Чего вообще?
— Ну, бред же.
— Что именно?
— Да все. И то, что в Мадриде
— Подожди. Что ты вокруг да около ходишь? — Юрий Константинович нахмурился. — Ты считаешь, у Софии с головой не в порядке?
— Да не знаю я… Она сама говорила, что у нее в детстве травма была. Ну, психическая. Просто, вы не удивляйтесь, если она себя странно поведет. А так-то она… хорошая.
Какое-то время все трое молчали. Михаил сосредоточенно смотрел в стол, передвигая по нему пустое блюдце. Юрий Константинович бросил быстрый взгляд в сторону жены. Та еле заметно пожала плечами, вздохнула. Потом слегка кивнула головой. Дед перевел взгляд на Михаила:
— Да нас-то, внучок, удивить трудно. Ты уж сам постарайся поменьше удивляться.
— Это ты о чем? Не понял.
— Ох, Миша, даже не знаю… Может быть, мне следовало тебе об этом раньше рассказать… Да кто же предполагал, что так все сойдется? Я, честно говоря, давно уже о подобном и не слышал ничего… Вот мы с бабушкой твоей в свое время и решили — зачем страшилки без нужды еще кому-то рассказывать, мозги забивать? Поэтому и родители твои ничего не знают, и ты… пока не знаешь. Но, видимо, действительно на все воля Божья. И время всему тайному стать явным.
— Да о чем ты, дед?!
Михаил в эмоциональном порыве с силой пристукнул блюдцем по столешнице. А оно — хрясь! — и раскололось на три части.
— Извините, — Михаил смутился.
— Ты бы потише выражал свои чувства, а то София проснется, — Юрий Константинович выглядел расстроенным и виноватым. — Хотя все равно пора будить. Нет смысла эту беседу без нее продолжать.
— Ничего, Мишенька, оно с трещинкой было, — Ирина Сергеевна засуетилась, быстро сложила осколки блюдца в кучку около себя. — Старый сервиз. Из него почти ничего и не сохранилось. Помнишь, Юра, это мне на юбилей дарили?
— Бабуль, ну извини, честное слово. День сегодня такой суматошный. Каким-то дураком себя чувствую. Получается, докоцал я твой сервиз.
— Я же сказала — ничего страшного. И вообще — посуда бьется к счастью.
— Это тогда, когда она сама бьется, — к старшему Рогачеву вернулся иронический тон. — Тогда — это знак судьбы. Впрочем, мы и без Мишкиного хулиганства, кажется, уже получили такой знак. Так что, бей посуду, не бей…
Сквозь открытое окно кухни, выходящее на веранду, донесся негромкий стук захлопываемой дверцы автомобиля. Ирина Сергеевна непроизвольно вздрогнула и, замерев на какое-то мгновение, перекрестилась. Юрий Константинович, сидевший спиной к окну, повернул голову и посмотрел во двор.
— Ну вот, и будить не надо. Проснулась сама, наша испанская гостья… Значит так, Миха. О делах пока ни слова. Просто предупреди Софию, что я в курсе ее приключений, и мы что-нибудь обязательно придумаем. Пусть зря не нервничает. Ситуация такова, что спешить и дергаться нет резона… В общем, знакомь нас, пообедаем, чем Бог послал, а потом уже все обговорим. Как следует — с чувством, толком и расстановкой.
…Юрий Константинович повертел в руках пустую чашку, словно раздумывая, не налить ли еще чаю, и со вздохом поставил на стол. В последние минуты беседа за столом совсем разладилась. София и Михаил постоянно поглядывали на старика в ожидании обещанного разговора "с толком" и заметно нервничали, особенно София. Даже настойка на рябине не сняла напряжения. София после трех "рюмашек" загрустила, а Михаил, наоборот, не в меру оживился и засуетился. После пары его не очень удачных шуток Юрий Константинович принял авторитарное решение свернуть застолье и попросил Ирину Сергеевну принести чаю. Та расстроилась — закуски к приезду важной гостьи готовились загодя и, что называется, на убой, но что тут поделать… Не такой, как ожидалось, получилась долгожданная встреча с внучкой старых друзей.
— Я приберусь потихоньку, а вы сидите, беседуйте, — Ирина Сергеевна встала из-за стола.
— Я буду помогать, бабушка, — встрепенулась София. "Бабушка" — так сразу же, при знакомстве, велела себя называть Ирина Сергеевна. Когда Михаил во дворе, представляя родных, сказал: "А это моя бабушка, Ирина Сергеевна", та поджала губы и неожиданно для внука решительно заявила: "У русских имя-отчество — для чужих. А для Софии я бабушка. Согласна?" София растеряно кивнула головой. "Вот и хорошо. А теперь иди — целоваться будем".
— Ты сиди, София, — Юрий Константинович поднял указательный палец. — Делов не много, без тебя управятся. Ирина Сергеевна в курсе всех событий, а вот тебе и Михаилу надо слушать внимательно. Без предыстории тут не обойдешься… С вашего позволения, пересяду-ка я в свое любимое кресло, а то поясница побаливает.
Он медленно поднялся, подошел к плетеному креслу, стоявшему в углу веранды… Задумчиво посмотрел на Софию:
— Надеюсь, уважаемая испанская гостья, что незнание реалий советской действительности не помешает понять в моем рассказе самое главное. Впрочем, я постараюсь быть доходчивым, а ты спрашивай, если что, не стесняйся.
София повернулась на стуле боком, махнула ладошкой, отгоняя муху:
— Я весь во внимании.
Михаил едва не прыснул со смеху, но, увидев сдвинутые брови деда, сдержался и промолчал.
— Тогда слушайте. Честно говоря, молодые люди, не шибко-то охота мне обо всем этом вспоминать, но, куда деваться?.. Так вот. Началась эта история осенью 1987 года. Работал я тогда начальником отдела в областном управлении КГБ по Ленинградской области… Где-то в ноябре поступило к нам в контору сообщение от внештатного сотрудника, заместителя главного редактора научно-популярного журнала "Наука и производство". Стукач докладывал о том, что литературный редактор этого журнала, некто Виталий Сизоненко, начал писать антисоветскую повесть, настоящий пасквиль на руководителей партии и правительства. Повесть, якобы, фантастическая, но на самом деле махровая клевета на советскую власть. Этот самый Сизоненко пришел к нашему сексоту за советом, а тот, естественно, немедленно доложил куда надо.
— Подождите, пожалуйста. Сексот и стукач — я запуталась. Стукач, это тот, кто докладывает? — уточнила Софья. — Я правильно поняла? Моя бабушка иногда употребляла это слово.
— Почти правильно, — заметил Михаил. — Но вернее будет — доносчик. Разницу улавливаешь?
— Чего я должна ловить? — удивилась Софья. — Сколько раз я тебя просила, Миша, разговаривать понятливо?
— Не препирайтесь, молодые люди, — вмешался Юрий Константинович. — Да, сексот и стукач — одно и то же. Михаил имел в виду, что к "стукачу" лучше подходит синоним "доносчик", а не "докладчик". Но тут я виноват, извините. Постараюсь дальше объясняться без специфических терминов… Так вот, поступил ко мне этот самый донос с резолюцией начальника управления "Проверить и доложить". Указание есть — надо выполнять. Но история уже изначально показалась мне тухлой. Вся страна, притом с самых высоких трибун, талдычит о гласности и перестройке, а тут донос на антисоветскую повесть. Это в то время, когда в газетах и журналах такое пишут, что уши заворачиваются.