Поцелуй победителя
Шрифт:
— Место Верекса может занять и другой, — уверенно заявила Кестрел. — Если принц умрёт, Сенат изберет нового императора.
Серые глаза Арина потемнели.
— Им станет валорианский генерал.
Рошар пожал плечами.
— Пока мы и его не устраним. Если мы ликвидируем все основные фигуры «Пограничных Земель», что тогда останется делать сопернику? Только сдаться.
— Ты забыл самую важную составляющую в этой игре, — сказала Риша. — Меня.
Плечи Рошара напряглись. Кестрел почувствовала нарастающее беспокойство.
— Мы с Верексом поженимся, — сказала принцесса.
— Союз между востоком и западом, — медленно проговорил Рошар.
Кестрел искала глазами глаза Арина, но когда их взгляды встретились, она не смогла прочесть его.
— Для тебя ничего хорошего, геранец, — сказал Рошар, обращаясь к Арину. — Твой полуостров застрянет аккурат посередине.
Риск оставался всегда, даже выиграй они войну: Геран всегда может быть захвачен западом или истощен востоком. Но сейчас Кестрел смотрела на это, как на возможное будущее: таким образом брак между императором и дакранкой может стать единой силой, правящей всем континентом. Геран исчезнет.
— Решайтесь, — сказала Риша, — или я уйду. Моя информация в обмен на безопасность Верекса. Да или нет.
Арин встретился взглядом с Кестрел. Суровый рот, мрачный взгляд, спрашивающий, стоит ли оно того.
Она подумала о руке императора на плече отца.
О ключе, который Верекс послал в северную тюрьму.
Друг. Доброе сердце.
Но Рошар был прав.
Кестрел знала, что бы выбрал отец, будь он на её месте. Она осознала, что начала полагаться на голос у себя в голове, который спас ей жизнь на поле боя. Даже сейчас сама мысль о его возможном совете успокаивала... даже при том, что ей претило быть успокоенной.
Неважно, что её отец выберет. Она не её отец.
— Хорошо, — сказала Кестрел. — Я согласна.
— Тогда и я тоже, — сказал Арин.
Рошар уставился на свои руки.
— Никто не может гарантировать безопасность кому бы то ни было. Никогда. Особенно во время войны.
— Мы можем пообещать попытаться, — сказал ему Арин. — А ты можешь защитить его от дакранской королевы.
Рошар кивнул, но рассеянно, недоверчиво, словно кто-то преподнес ему портрет, на котором он был изображен без увечий, и принц не мог выразить словами, насколько нарисованный двойник отличается от него настоящего.
— Я подслушала, как глава Сената сказал, что если Валории удастся захватить пляж, то император в небольшом сопровождении двинется внутрь страны и обоснуется в усадьбе Сифия, — сказала Риша.
— Роскошное поместье, — сказал Арин, — но не представляет никакого стратегического интереса ни для императора, ни для его армии. Виноградники. Но в это время года виноград еще зелёный. Можно наладить небольшие поставки оттуда. Поместье находится к северу от дороги в город; неудобно в качестве базы для нападения.
Однако Кестрел неплохо знала императора.
— Но усадьба красивая?
Арин передёрнул плечами.
— До войны славилась своими витражами. Там есть комнаты, которые будто выстроены из цветного стекла. Или вроде того. Точно не знаю. Я это поместье никогда не видел.
— Император любит красоту.
Рука Арина непроизвольно дёрнулась, словно он хотел дотронуться до глубокого шрама, рассекавшего его левую щеку, но вовремя остановился. При виде этого жеста у Кестрел сердце облилось кровью, она вспомнила, как императорский прислужник напал на него и исполосовал ему лицо.
Её не было там, когда это случилось. И всё же она видела это сейчас, словно была сторонним наблюдателем: парализованная, словно у неё украли голос, а в горле застрял ком. Кости как свинец.
И она увидела себя в своих покоях императорского дворца, одетую в красное, плечи в золотом кружеве. Кестрел забыла об этом. И вот воспоминание накрыло её: плотный, великолепный лиф. Складки багряной парчи. Это император выбрал ей свадебное платье. Он выбрал её, тряпицу, которую отрезал от её дома, а потом пришил рядом с сыном во дворце. И он уже мысленно вышил узор: какой видит её в дальнейшем и кем она станет. «Я выбрал тебя, Кестрел, и взращу в тебе всё, что не смог воспитать в сыне. Я сделаю из тебя того, кто сможет занять мое место на троне».
Кестрел трудно было пошевелиться, словно она и в самом деле стала тряпичной куклой, швы которой натянулись. Она коснулась руки Арина, почувствовала, как его мышцы затвердели.
— По-твоему, он стремится только к разрушению.
— Да, — пробормотал он.
— Им движет красота. Он уничтожает её, только если не может овладеть.
«Я спросил себя, — прошептал император ей на ухо, — неужели это возможно, чтобы ты вот так просто предала свою страну, особенно после того, как эту самую страну безвозмездно вручили тебе».
— Он любит всему придавать форму. — Её окутало воспоминание беспомощности. Видение принца и его сестры постепенно растворялось перед её внутренним взором, их присутствие никуда не делось, но не имело значения. Она странно себя чувствовала; кровь покалывала, словно что-то росло внутри неё. — Расставлять всё по местам приносит ему удовлетворение. Вот почему он любит играть в игры. Тебе же известно это, не так ли, насколько прекрасна идеально выстроенная игра?
Да. Что-то росло. Колючка.
Выражение лица Арина изменилось. Она видела, как он истолковал её неподвижность. Неужели она побледнела, подумала девушка. Тревога омрачила его лицо.
— Кестрел, могу я переговорить с тобой?
Снаружи шатра наступила ночь.
Арин взял её лицо в свои ладони.
— Ты неважно выглядишь.
— Я в порядке.
— Это не так. Ты выглядишь так, словно часть тебя исчезла. Словно ты не здесь. Словно... — Он убрал руки, — ты что-то замышляешь.
И Кестрел поняла, что она и правда кое-что замышляет. Что внутри неё уже засела занозой-шипом одна идея.