Почти что сломанная жизнь
Шрифт:
Подхожу к раковине и беру запасную зубную щетку, которую храню здесь на всякий случай.
– Не только это, но еще я приготовил лимонад по моему секретному рецепту. Это такой секретный рецепт, его знают только три миллиона людей… Ладно, я соврал. Как приготовить лимонад, я погуглил, - говорит он и смеется.
– Я подожду тебя на кухне.
Он выходит, позволяя мне почистить зубы без свидетелей.
Закончив, я слышу Доминика, напевающего какую-то песенку. Я иду на глубокий, гипнотизирующий звук, и нахожу его, сидящем на своем стуле в ожидании меня.
–
– «All Of Me» Джона Ледженда. Слышала когда-нибудь? Я как-нибудь поставлю ее тебе, это действительно великолепная песня. Так, вся помощь, которая от тебя требуется - это дать мне два стакана для моего секретного лимонада и открыть заднюю дверь, чтобы мы вышли наружу.
Достаю из шкафчика два высоких стакана и медленно, осторожно иду к задней двери. Выключаю сигнализацию и несколько минут просто смотрю на замок.
В моей голове разворачивается сражение. Часть меня хочет открыть эту дверь так же легко как вчера. Но другая часть твердит мне, что чудовища не смогут попасть в мой дом, если я останусь внутри и буду держать дверь на замке.
Открой ее.
Оставь ее закрытой.
Открой эту чертову дверь, Эйлин.
Они вернутся за тобой.
Открой проклятую дверь.
Никогда не отпирай ее.
Доминик снова начинает напевать ту же песенку, и глубокий звук его голоса возвращает меня в настоящее.
– Ты любишь цыплёнка?
– спрашивает он беспечно.
– Надеюсь, что «да», потому что я приготовил нам сэндвичи с цыпленком, авокадо и салатом. Хлеб я, конечно, не сам пёк, я его купил. Но я сложил все вместе, чтобы приготовить нам сэндвичи.
Я оборачиваюсь посмотреть на него, стоящего в паре метров от меня, ухмыляющегося милой улыбкой, и ждущего, когда я наконец-то открою дверь.
– Я еще и одеяло для пикников привез, чтобы нам не сидеть на влажной траве.
Я опускаю руку на дверную ручку и закрываю глаза, приказывая себе открыть эту чертову дверь.
– Если хочешь, я могу вынести подушки, чтобы ты могла полежать на солнце и впитать в себя его тепло.
– Когда-то я любила солнце, - говорю я, опираясь лбом о дверь. Прохлада древесины мгновенно проходит через все мое тело, успокаивая пульсирующий в каждой частичке меня жар.
– И очень скоро ты снова научишься любить его. Начиная прямо с сегодняшнего дня. Мы можем сидеть здесь и есть наш ланч, а когда закончим, соберем все, и ты сможешь вернуться внутрь. Но сейчас мы должны накормить свои тела с тем, чтобы мы смогли подпитать наш разум.
Я отпираю мой первый замок.
– Я собирался сделать это, - кашляет он.
– Ну, знаешь, купить для нас пирог с фундуком, но я не знал, есть у тебя аллергия на орехи или нет. У тебя есть на что-нибудь аллергия?
– Нет, по крайней мере, мне об этом ничего неизвестно, но я не большой фанат мяса, предпочитаю цыпленка и индейку. А еще я не люблю цветную капусту, это просто отрава.
– Ага, я тоже ее не люблю, - говорит Доминик.
Отпираю второй замок и на несколько сантиметров открываю дверь.
– Я принес клубнику и чернику тоже. Надеюсь, ягоды в сумке еще не превратились в месиво. Если «да» то мы можем положить их в стаканы с лимонадом и назвать все это пуншем.
Я широко открываю дверь.
– У тебя есть какой-нибудь любимый сорт сыра? Мне нравится бри… Подожди, или это камамбер? Они выглядят похоже и для меня на вкус одинаковые, я имею в виду, они оба покрыты этой белой субстанцией и оба потрясающие на вкус. Но знаешь, чего я терпеть не могу? Голубой сыр. Сама посуди, они заражают сыр этими бактериями, чтобы сделать его таким жилистым. Пахнет он при этом носками, не то чтобы я засовываю свой нос в вонючие носки или еще что, но так, мне кажется, могли бы пахнуть грязные носки.
Дверь полностью открыта теперь, и я стою всего в шаге от того, чтобы оказаться на улице.
Поворачиваюсь и смотрю на Доминика, он подбадривающе улыбается мне в попытке успокоить.
– Ты близко, Эйлин, - его голос нежен.
– Шагни вперед и дыши.
Я поднимаю свою ногу и ставлю ее уже по другую сторону дверного проема.
– Сегодня прекрасный день, чтобы жить, - говорит он, даже не двигаясь в мою сторону.
Он делает то же, что и всегда, даря мне необходимое пространство, и позволяя мне делать это на своих условиях.
– Сегодня прекрасный день, чтобы наконец начать видеть, Доминик, - и я полностью выхожу наружу.
Солнце омывает меня своими яркими, теплыми лучами.
– Думаю, вот здесь замечательное местечко, как по-твоему, Эйлин?
– Доминик зовет меня на полпути во двор.
– Конечно, - говорю я, идя ему навстречу.
Он встряхивает свое одеяло для пикников и расстилает его, потом стягивает свои ботинки и садится. Он начинает вытаскивать из полотняных мешочков еду, выкладывает ее на одеяло.
– Знаешь, еда гораздо вкуснее, когда ты сидишь и ведешь приятную беседу с другим человеком, - говорит Доминик, жестом приглашая меня сесть напротив него.
Я тоже снимаю туфли и, переплетя ноги, опускаюсь на одеяло.
– Так, теперь неважно, насколько невкусной окажется моя стряпня, тебе разрешается только хвалить меня.
Я понимаю, что улыбаюсь его глупой шутке.
– Доминик, это фантастически вкусно, я никогда не пробовала ничего вкуснее, - с сарказмом дразню его я.
– Может, перед тем, как заявлять такое, тебе стоит отведать кусочек? Тогда, знаешь ли, это прозвучит более правдоподобно.
– Ты хочешь иметь детей?
– спрашиваю я, полностью меняя тему разговора.
Доминик слегка покашливает, но потом быстро восстанавливает свое самообладание.
– В общем-то, это не то, о чем я когда-нибудь серьезно задумывался. Были такие мысли, конечно, но я никогда не был на сто процентов готов для детей.
– Ты женат?
– Был и, полагаю, фактически все еще женат, по крайней мере, пока бракоразводный процесс не завершен.
– И вам с женой никогда не хотелось иметь детей?