Почти что сломанная жизнь
Шрифт:
– Ладно, - говорю я шепотом.
– Три года назад вас лишили свободы. С тех пор вы выходили наружу?
– Только когда меня привезли из больницы, я дошла от машины до дома.
– Как вы делаете покупки?
– не поворачиваясь, спрашивает он.
– Мои родители делают это за меня.
– Как много людей имеют доступ в ваш дом?
– Мои родители и врач, с которым я работала до этого.
– А что происходит, когда что-то из оборудования выходит из строя, и вам необходимо новое?
– Такого еще не случалось. Но когда это произойдет,
– Расскажите-ка мне вот еще что. Вы улыбались в течение последних трех лет?
Улыбалась ли я? Зачем ему об этом спрашивать?
– Первый и последний раз я улыбалась пятнадцать минут назад, когда вы описывали свои чувства к определенным жидкостям человеческого организма, - отвечаю я искренне.
– Могли бы вы поделиться со мной своим самым счастливым воспоминанием? Неважно когда это произошло, но предупреждаю, я люблю подробности. Чем больше вы мне рассказываете, тем счастливее становится мой мозг.
Я смотрю за спину Доминку, на противоположную сторону улицы. Счастливое воспоминание. Целых три года я не думала ни о чем приятном.
– Эйлин, вы еще здесь? Спрашивает он, сгибая одну ногу в колене, а другую вытягивает перед собой.
– Я тут. Пытаюсь что-нибудь вспомнить.
Закрываю глаза, и все вокруг исчезает. Я не вижу и не слышу ничего кроме воспоминания о том дне, когда я и мои родители поехали кататься на лошади.
– Это был мой десятый день рождения, - начинаю я свои рассказ.
– Помню, как я стояла рядом с большой красивой коричневой лошадью. Ко мне должны были прийти гости, но все отменили, потому что я заболела ветрянкой. Великолепная лошадь заржала, когда я протянула руку погладить ее длинную морду.
– Продолжайте.
– Это произошло спустя три недели после того, как я почувствовала себя достаточно хорошо для праздника, но было уже слишком поздно. Я любила лошадей и очень хотела поехать покататься.
В моих воспоминаниях конский хвост хлопает по мне, когда я поглаживаю жесткую короткую шерсть на животе. Вспомнив, как смешно это было, я захихикала.
– Что смешного?
– Коня звали Мистер Босс. Я помню, он задевал меня своим хвостом, и было щекотно. Мне пришлось забраться на рампу, чтобы сесть в седло.
– И каково это было, оказаться так высоко?
– Мне казалось, что я вижу вещи, которых до этого никогда не видела. Я чувствовала себя у руля, такой всемогущей.
Закрывая глаза, я глубоко вздыхаю и, кажется, будто я могу уловить отчетливый запах сена, доносящийся от мистера Босса.
– Покатавшись немного на мистере Боссе, мне захотелось большего. К концу дня я скакала на нем галопом и была полностью увлечена этим.
– Почему вам захотелось большего?
– Сидя верхом на мистере Боссе я ощущала себя в безопасности, он понимал меня. И я чувствовала себя такой свободной.
– А сейчас?
Эти два слова возвращают меня обратно в настоящее. Я открываю глаза и даже своим нечетким зрением я вижу, что Доминик повернулся и сейчас сидит лицом ко мне. Я не слышала, чтобы он двигался, и когда я осознаю это, крошечная волна страха побегает сквозь меня.
– Сейчас я скована страхом. Я ощущаю себя беспомощной, беспомощной перед чернотой своей жизни.
– Эйлин, мы разговариваем уже достаточно долго, сейчас мне пора идти. Но я вернусь завтра к 10 часам утра. И тогда, вы откроете деревянную дверь, сразу как я постучу.
– Правда?
– спрашиваю я.
– Да, потому что вы хотите вернуть своей жизни краски.
– Хочу?
– Вы позвонили мне, Эйлин, потому что не желаете больше жить во тьме.
– Не желаю, - шепчу я, осознавая, что он прав. Я не желаю. Я хочу ту радугу, раскрасившую вчера мой мир.
– Увидимся завтра, - вставая, говорит он и поднимает свой рюкзак.
Я наблюдаю, как он садится в свою машину и отъезжает от моего дома.
Поднимаясь с холодного пола, я шокирована неожиданным откровением.
Я открыла дверь.
Глава 5
Доминик
Покидая дом Эйлин и направляясь к себе в офис, я был уверен в том, что смогу работать с ней и обеспечить всю необходимую помощь.
Она об этом даже не догадывается, но всю нашу беседу она плотно прижимала ладонь своей руки к прозрачной двери. Она так жаждет найти спасение, которое ее собственный разум уже даже замечает .
Эйлин больше, чем просто сломанная. Она настолько абстрагировалась от себя самой и от окружающей жизни, что ей пришлось бороться даже с самой собой, чтобы просто открыть мне дверь. Когда я услышал ее легкие шаги за дверью и почувствовал ее сомнение, открывать мне дверь или нет, я понял, что в будущем проведу много дней, сидя на этом крыльце.
Хотя, это в порядке вещей. Когда она, наконец, открыла мне дверь, я знал, что одно из ее препятствий преодолено.
Уверен, Эйлин в тот момент даже не осознала этого, и возможно ей понадобиться несколько часов, чтобы принять тот факт, что, открыв дверь и поговорив со мной, она вернула себе крошечный кусочек свободы.
Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не обернуться и посмотреть, как выглядит женщина, скрывающаяся за этим красивым, мягким, мучительным голосом.
Когда я спросил о ее самом счастливом воспоминании, и она начала хихикать, рассказывая о том, как лошадиный хвост хлестал ее, когда ей было десять, я практически мог почувствовать, что она потерялась в том счастливом времени. Эйлин хочет быть счастливой. Ей только необходимы храбрость и сила достигнуть этого.
Она сбежала от горя, уйдя в мир любви и счастья, вернувшись во времена, когда она улыбалась. Надеюсь, я могу помочь ей находить эти моменты чистоты чаще, чтобы она начала преодолевать свою боль.