Под игом
Шрифт:
— Боримечка, расскажи о своей встрече с медведем, — попросил он. — Оказывается, ты настоящий юнак!
Боримечка торжествующе и гордо окинул всех глазами, заблестевшими от воспоминаний, и приготовился рассказывать.
— Будь оно неладно! — начал он со своей любимой фразы. Но тут собака неожиданно залаяла и выскочила из хижины.
— Почему лает Мурджо? Потому что Боримечка заговорил, — пошутил Остен.
— Дядя Калчо! — крикнул подпасок.
Вошел Калчо с посохом в руке, с торбой, перекинутой через плечо.
—
— Освободите место у огня для дяди Калчо, пусть погреется, — сказал кто-то.
— Ну и холод! Волки и те замерзают! Где вас застала буря? — спросил Калчо.
— Тут, внизу, — ответил Спиридончо.
— Да разве в такое время охотятся? Небось вам не впервые ходить в горы, или не знаете их повадок?
— И не говори, дядя Калчо, соблазнила нас хорошая дичь… Водочки не принес? — спросил Остен.
— Водочки? Принес. Принес и кое-что получше. Фляжка обошла весь круг.
— Что для нас сейчас лучше водки?
— Новость.
Все насторожились.
— Нынче утром волки собрали двух клисурских полицейских.
— Не может быть! — лукаво воскликнул Боримечка. Собака опять залаяла на него.
— Сожрали и волоса не оставили. Целая ватага турок отправилась их искать и нашла у Сарданова холма, — только лохмотья да кости их. Как я слышал, хаджи Юмер-ага сказал, что волки погнались за полицейскими, когда те вели коней в поводу, и будто полицейские пустились бежать в одну сторону, а кони в другую… Одна лошадь пропала… Волки, должно быть, почуяли, что мясо эфенди вкуснее конины, вот и набросились на них. Выпьем, ребята, за то, чтобы всем этим извергам так околеть. Они собачке отродье, так пускай их собаки сожрут.
Калчо опять поднял флягу. И тут только он заметил Огнянова, которого не встречал раньше.
— А этот откуда? — спросил он, подавая флягу Огнянову.
— Из Кара-Саралие; мы повстречались с ним в горах… И он на того же зверя ходил, — ответил Спиридончо.
— Это юнак, каких мало… будь здоров, учитель! — заревел Боримечка.
Собака опять зарычала.
Калчо с улыбкой обернулся к Боримечке.
— Ну, медведь, а ты что натворил?
— Никому ничего плохого не сделал, Калчо!
— Хорош женишок, украл девушку, голову ей вскружил… Ну, совет да любовь! А где же твоя дичь? Чем будешь угощать гостей на свадьбе?
— Оставил ее там, внизу, дядя Калчо, — прогремел Боримечка.
На этот раз пес Мурджо рассердился всерьез.
— Ну, Иван, расскажи, как ты боролся с медведем, — снова попросил кто-то.
— С медведем? — опять вмешался Калчо, бросив лукавый взгляд на Боримечку. — Пусть лучше расскажет нам, как боролся со Стайкой.
Все рассмеялись. Иван Остен хотел еще раз убедиться в том, что турки ни о чем не догадываются, и потому снова завел разговор о происшествии.
—
— Ну, что ты! Вся деревня знает! Дед Стойко, царство ему небесное… — начал отвечать Калчо, толком не поняв вопроса.
— Это мы слышали, но я спрашиваю: может, турки подозревают, что полицейских убили болгары?
Калчо недоумевающе посмотрел на Остена.
— Кто же может так подумать? Когда это было, чтобы болгарин из нашей деревни убил полицейского? Я же вам сказал, что это доброе дело сделали волки, а турки собираются завтра устроить на них облаву и угнать их подальше… Мне это на руку. А то в нынешнюю зиму из-за волков в поле нельзя выйти. Пейте, молодцы! Желаю всем нам встретить святое рождество во здравии и веселии! А вам желаю поступить, как Боримечка, но только не постом… Выпей, друг!
Калчо дал Огнянову водки, и благотворная жидкость вернула Огнянову силы. Он поднял флягу и, взволнованный, про говорил:
— Помянем, братья, деда Стойко, мученика, жертву злодеев-турок. Упокой, господи, его праведную душу, а нам даруй мужественное сердце и сильную десницу, чтобы бороться с басурманами и за одного убить сотню… Прости, господи, деда Стойко.
— Прости его, господи! — повторили товарищи Огнянова.
— Прости, господи! — проговорил Калчо, сняв шапку, и. обернувшись к Огнянову. сказал дружеским тоном: — Хорошо ты говорил, друг, из твоих бы уст да в божьи уши! Ну что ж, потерпим до поры до времени, а там будет дело… Как тебя звать-то? Давай познакомимся. Меня зовут Калчо Богданов Букче.
И Калчо снова подал флягу Огнянову. Огнянов назвал себя вымышленным именем и выпил за новое знакомство.
Все поели, но немного, — надо было беречь скудные припасы Калчо Букче, — потом простились с ним. Пастух пошел провожать гостей. По дороге он опять обратился к Огнянову:
— Друг, прости, забыл твое имя, будешь опять в наших краях, заходи ко мне, поболтаем… Хорошо ты говоришь… Ну, час добрый!
Горячая речь Огнянова глубоко взволновала бедного пастуха. Кое-что в ней было ему уже знакомо, но «друг» говорил и о борьбе, а это было для пастуха чем-то совершенно новым, и в его душе зазвучала струна, дотоле молчавшая. Мы увидим позже, какое влияние оказала на него эта встреча…
Отряд вскоре скрылся вдали и вошел в деревню, когда уже темнело.
Огнянов решил переночевать на постоялом дворе дяди Дочко, но только он вошел в комнату, вслед за ним по лестнице поднялись пятнадцать башибузуков с ружьями; их вел полицейский, которого Бойчо видел накануне в кофейне турецкого селения.
И не было здесь Колчо, чтобы предупредить его!
Часть вторая
I. Бяла-Черква