Под знаменем марксизма

Нигматулин Марат

Студент-бахвал.

Развернулась эта история давно довольно; жил в старые времена в Казачьем переулке славного города Твери Александр Никитич, который был тогда еще студентом местного университета, а точнее его философского отделения. Был он по своим взглядам неокантианец и жуткий идеалист, поклонник Гуссерля и Сартра, а к тому же еще и до определенной степени схож с Обломовым, хотя и не столь опустившимся, как тот самый герой одноименной классической книги. Поскольку был он большим почитателем Бахуса, а также чревоугодником, то уже в студенческом возрасте отрастил он брюхо пивное, как у многих фламандских мужиков, до чего ему, собственно, дела не было, ибо его любовь к еде, дивану и вечеринкам была намного сильнее голоса разума и совести, да и даже мощнее зова природы. День тогда стоял солнечный, а потому довольно приятный, ибо все еще было лето, которое обещало скоро окончиться, а потому скоро нашему герою требовалось вернуться в свое заведение, но пока он шел по улочке, направляясь к Волге, где он договорился встретиться с друзьями для совместного купания и кутежа. Наслаждая свой взор утренним солнцем, наш герой случайно усмотрел на местном импровизированном базаре, который занял весь тротуар почти, торговца старинными книгами, рядом с которым стояли немногие люди. Был это интеллигентного вида мужичок в брюках и рубашке, который совсем сгорбился под тяжестью носимых им на протяжении многих лет книг, сохранив при этом что ум, что чувство юмора, с упоением ныне рассказывающий одной женщине лет сорока про то, почему она обязательно должна купить «упоительно смешной трактат «Лао-цзы просвещает варваров»», обещая оный отдать очень дешево. Все, кто проходил мимо, останавливаясь лишь на минуту посмотреть на книжки, в ту же секунду попадали под влияние мужичка, торговавшего

ими, поскольку видно было, что знает он очень много, легко цитируя хоть Маркса, хоть Гегеля, хоть Конфуция, а потому всякий уходил с пустыми карманами и полными руками. После того, как молодой коммунист ушел в неимоверном довольстве от получения «Государства и революции», прямо чуть не растаяв от счастья, Александр подошел к мужичку и спросил у него Штайнера, выслушав тут же лекцию об этом философе, которую торговец орал на всю улицу, при этом не забывая искать в своих сумках нужные тома, очень скоро их обнаружив. Никитич уже позабыл про друзей и возможный кутеж, а потом еще и позвонил им с уведомлением о том, что он не придет за важными делами, ибо мужик начал предлагать «куда более интересную литературу», предложив пройти с ним за оной. Квартира мужика была вся завалена книгами, которые аккуратными стенами высились всюду, выстроившись до самого потолка вдоль проходов, занимая все комнаты, кроме ванной и кухни, занимая почти всю спальню, оставляя лишь две ниши для письменного стола и кровати, стоящей у окна, а также узенький проход. Очень еще долго рылись наши герои в этих горах, пытаясь отыскать те самородки, о которых говаривал их хозяин, а когда солнце, едва сквозь окно проникавшее в комнату, стало заходить, то откуда-то выпала старая книга с очень сильно потрепанной обложкой, разобрать на которой ничего было нельзя. Пока мужик продолжал рыться в других книгах, не обращая внимания, да и не замечая вовсе этого тома, Никитич взял эту, аккуратно раскрыл ее, увидев на титульном листе надпись со старинной орфографией, которая гласила: «О Нигилизм. Опытъ изслдованія его во внутренней цлостности. Сочиненіе Василія Росского, учителя классической гимназіи. Брянскъ. Типо-литографія Жданова ул. Корнилова, собъ. д. N 15.». Студент решил, что сегодня он уйдет домой именно с этой книжкой, а после еще вернется за всеми остальными, и, расплатившись за нее с торговцем, отправился домой, проходя по темным и узким улочкам своего родного города. Дома он развалился на диване марки «Обломов», накрылся теплым клетчатым пледом и, взяв пред тем в руки чашку горячего кофе с опиумом, принялся читать сочинение этого самого Росского, очень скоро осознав, что оторваться от него будет совсем не так просто, поскольку сочинение прямо магическим образом затягивало студента, но и прочесть толстенный том будет нелегко за трудностью языка и огромными размерами. «Предметом нашего исследования может быть только вечно существующее. Это потому, что только знания о нем могут обладать характером постоянства. <...> Нигилизм, как вы понимаете, вечен.» – прочел наш герой в книге. Погода за окном в это время сильно испортилась, начался проливной дождь с порывами ветра, капли которого громко стучали об окна квартиры, но студент не обращал на них никакого внимания, оставаясь верным чтению старинной книги. Примерно в два с половиной ночи Никитич устал, глаза его стали слипаться, а потому вскоре, сколько бы он не пил кофея далее, ему пришлось провалиться в сон, хотя он и предусмотрительно успел положить книгу в шкафчик за замок. Студенту снилось его детство, проведенное в деревне Селигерского края, где в лесах он имел честь встречать разнообразных духов и богов, которые постоянно играли с ним в свои игры, опаивали амброзией и давали возможность порхать. Снился ему автор, которого он представлял интеллигентным учителем гимназии, похожим на того книготорговца, с которым он общался сегодня большую часть дня, а также снилось ему, что он сам гимназист, притом в его классе учатся только великие гении будущего, рядом с которыми он выглядит полнейшим убожеством. Через время он проснулся, ибо ему казалось, что кто-то ходит по узкому коридорчику его маленькой квартиры, громко стуча, будто расхаживая в сапогах с гвоздиками на подошвах, что разбудило его мигом. Он осознал себя лежащим на диванчике, находясь в темной комнате, которую освещал лишь тусклый свет дворового фонаря, перед которым росло дерево, бросающее свою раскачивающуюся от дождя и ветра тень на пол и стены его комнате. Сначала Александр удивился тому, что он оставлял свет включенным, но теперь свет был выключен, хотя он посчитал возможным выгорание ламп освещение, некоторое время все еще оставаясь неподвижным и напряженным, не смея пошевелиться, вслушиваясь в ночную тишину, надеясь узнать там тот самый звук шагов, что чудился ему сквозь сон минуту назад. Через время он уже расслабился, надеясь уснуть, откинул голову на подушку, как вдруг услышал, как закипает чайник на кухне, при едва слышном звоне чашек, которые напугали его до определенной степени, что привело его к мысли о том, что надо бы притвориться спящим, что он и сделал, вскоре уснув взапрямь. Проснулся наш герой поздним утром, когда уже было двенадцать часов, будучи разбуженным светом солнца, попавшим ему в глаза, а едва проснувшись, продрав глаза, он решил проверить работу ламп, обнаружив их действующими, что малость его испугало. В то же время в настоящий ужас он пришел лишь тогда, когда прошел в коридорчик и на кухню, обнаружив там грязные следы от сапог, а затем найдя на кухонном столе несколько пустых чашек со следами пития чая кем-то ночью, от вида чего он пришел просто в некое странное состояние между смехом и ужасом. Студент, оставшись без завтрака, мигом оделся и рванул ко своим друзьям, надеясь вместе с ними выпить пива и расслабиться, но в тот самый момент, когда он уже выходил из своей комнаты, его взгляд был брошен на шкафчик, в который он положил книгу, ныне обнаружив, что дверца оного раскрыта довольно широко. Едва ему удалось заглянуть в шкафчик, как он усмотрел там книгу, мигом схватив ее и принявшись читать прямо здесь, не имея сил оторваться, что продолжалось до самого вечера, когда Александр накинул на себя плащ и побрел по улочкам родного города к тому книготорговцу, что продал ему сей труд. Он постучал в дверь в тот момент, когда мужик сам сидел над рукописью своего труда, неохотно оторвавшись на студента, который попросил по возможности отыскать ему еще трудов того самого философа, за которые он, студент, щедро заплатит. Вскоре наш герой отдал все имеющиеся у него сбережения во власть книготорговца, получив взамен 84 толстенных тома данного философа, два последних из коих были созданы в новой орфографии, никак не имея сил в нем разобраться, а потому читая безо всякого перерыва до наступления осени, когда предстояло отправиться в университет на учение. Умудрился раздобыть книготорговец непонятно где и портрет Росского кисти неизвестного провинциального художника, который тоже вскоре занял почетное место в скромном доме нашего студента, разместившись в гостиной. На портрете был изображен седовласый ухоженный очень тощий мужчина лет шестидесяти, одетый во фрак, который, развалившись в зеленом кожаном кресле, исподлобья смотрел на зрителя своими пронзительными зелеными глазами, совершенно сражающими любого смотрящего своей проникновенностью, не отпускающие уже никогда, захватив тебя однажды, и врезающиеся в память навеки для любого. В ту же самую ночь, наставшую за днем покупки портрета, студент снова услыхал слегка шаркающие шаги, совершаемые человеком в сапогах со шляпками гвоздей на подошвах, который медленно прохаживался по всему его дому, обходил поочередно каждую комнату, не забывая ни одну. Студент слышал то, как аккуратно ступила нога на кафельную плитку, как щелкнул в ванной выключатель, как полилась из крана вода: ходящий по квартире всюду зажигал свет, открывал шкафы, всем интересуясь очень явно. Александра это хождение неизвестного существа по квартире совершенно не пугало, а потому он продолжал спокойно слушать шаги, глядя в потолок, думая при этом о судьбе автора всех тех томов, что были им куплены, а потом он и уснул. Ужас пришел к нему не ночью, когда по его квартире расхаживал некто, но несколько после, когда он проснулся, вышел в кухню, открыл холодильник, а после и обнаружил, что некто безжалостно объел его до нитки за эту ночь, издав громкий выкрик, который был самым настоящим воем ужаса человека, у которого большие проблемы, всю тяжесть коих осознал он лишь теперь.

Студент-пьянчуга.

Александр Никитич, осознав, что дух философа, насколько он понял, совершенно не желает оставлять его в покое, предпочитая теперь еще и объедать его, а потому он решил, что пора эту проблему решать, направившись с самого утра в бар. Выпив шесть кружек пивка, студент понял, что это проблемы явно не решит, а потому, не допив седьмой, вышел из данного заведения, да и подумал сходить за оккультными услугами к знакомому его, который учился на эзотерическом факультете. Съев пару порций шаурмы, купленной в ларьке «Happy cat», он отправился в один из соседних районов, где на втором этаже старого дома обитал его долгожданный знакомец со своей семьей, состоявшей из папеньки, служившего на почте, а также домохозяйки-матери. Там Саша узнал, что друг его, – Антон Павлович, уехал временно в столицу Республики к своему дядюшке, которому он обязался «помочь по своей квалификации», ибо у того положение с астральными делами стало совсем дурным, да еще и бесы в квартире завелись. Несколько расстроив свое приподнятое доселе состояние, Александр Никитич вынужден был направиться сперва домой, откуда, собрав необходимые вещи, он собирался направиться на вокзал, а оттуда выехать в Москву для нахождения друга, адрес дяди коего ему дала матушка: улица Жиронды, дом 4, квартира 17. Несмотря на то, что нашему герою очень не хотелось возвращаться в свою квартиру, он вынужден был это сделать, не найдя там ничего примечательного, а после, собрав благополучно все свои вещи и заказав такси, выехал он к городскому вокзалу. В стареньком автомобиле, выписанном из Японии в бурный период после крушения Старого режима, где кожаные сидения совершенно истерлись и заметно просели за многие годы службы, а механизмы подъема окон работали весьма убого, студенту стало сегодня впервые за весь день комфортно, ибо только тут он сумел развалиться в кресле, наслаждаясь просмотром видов города через окно, ибо они довольно много времени простояли в пробках, что обеспечило ему много времени для наблюдений и раздумий. Розовое солнце бросало последние свои лучи на заросшие молодым лесом бывшие промзоны, а облака представляли собой дивное смешение синего и розового, напоминая морские волны во время заката в Крыму, а влажная и жаркая погода, сопровождавшаяся полным штилем, правившая весь день, уступала место ночной прохладе и легкому ветру. Вокзал предстал в наступающих стремительно сумерках огромным и очень пестро разукрашенным зданием, которое все было украшено пышными декоративными элементами, но при этом внутри выглядело крайне неуютным: гигантский холл с высоченными потолками, расписанными фресками с изображением старинных сцен уездной жизни и украшенный мозаиками, полами, стеленными мрамором и гранитом,

который был при этом холодным и пустым: лишь местами располагались деревянные скамейки, выставленные после Большой войны. Вскоре он купил билет до Москвы, а после отыскал пошловатого вида ресторан «Киев», представляющий собой типичное вокзальное заведение общественного питания с влажными клетчатыми скатертями, не слишком хорошо вымытой посудой, неумелыми и неопрятными официантами, доставляющими не первой свежести остывшие блюда. В этом заведении наш студент заказал себе обыкновенный для него ужин: двенадцать сосисок, салат «Оливье», мясной суп – «Солянку», тарелку жареного картофеля, четыре бутылки чешского пива, две бутылки самого дешевого краснодарского вина, тарелку финского сервелата, а на десерт целый кремовый торт «Киевский», – раз уж он в «Киеве». Когда на улице стемнело, часы пробили десять часов, а наш студент собрался допивать уж последнюю из бутылей пива, потягиваясь своим массивным телом за ней через весь стол, то к нему подошел тощий молодой человек в гимназической форме, остановившись у противоположного края стола.

– Поезда ожидаете? – спросил он крайне доброжелательно.

– Да… – сказал Александр Никитич, немного замявшись.

– Я тоже ожидаю… До Москвы ли едете? – спросил молодой человек, отодвинув один из стульев, а потом и усевшись на него.

– Да, а вы тоже, должно быть? – спросил Александр.

– Да, так и есть. В университете учитесь? – продолжал расспрос гимназист.

– Да… Пиво будете? – ответил Саша.

– Нет, что вы, честному гимназисту пить не положено. – спокойно ответил странный собеседник.

– Бросьте вы этот вздор: студентам и гимназистам не пить нельзя! Я вот каждый день пью пиво – и ничего. Не могу даже представить уже, как только можно не пить вовсе.

– Ну, дело ваше. – ответил гимназист, заказал официанту зеленого чаю без сахара, испил его, а после исчез столь же неожиданно, как и появился.

Никитич доел и допил все, что им было заказано, а после отправился на перрон, где он сел на поезд до Москвы, ожидая приятного проведения ночи в купе, где он, едва туда вошел, решил вздремнуть. Когда он уже засыпал на узкой койке купе, то в голове у него пронеслась мысль: «Каким же надо быть ханжой, чтоб не любить пиво? Разве может студент или гимназист хоть день без пива провести?! Странное все это…». Долго спать, однако, нашему студенту не пришлось, ибо едва он сомкнул глаз, как по коридору за дверью кто-то начал медленно ходить, постукивая своими сапогами, что очень нашего героя напугало. Несколько минут он пристально смотрел на закрытую дверь купе, слыша, что шаги то отдаляются, то приближаются к нему снова, да и слушать то он мог бы долго, но в один момент раздался лязгающий звук, который издает дверной замок в поезде в тот момент, когда вы пытаетесь открыть дверь. В этот момент Никитич едва не помер со страху, ибо он уже представил, как дух мрачного философа ворвался в купе, сожрал его обитателей, а теперь переваривает, надеясь еще кем поживиться; но наш герой все же повернул голову к окну, увидев, что там густой и дикий лес, отчего ему стало еще страшнее. Тем временем призрак продолжал ходить, открывая одну дверь за другой, а затем переходя к следующей, оказавшись, наконец, у двери купе Никитича, перед которым он простоял с минуту, а потом дернул ручку, отчего наш герой так испугался, что уткнулся в подушку и зажмурил глаза; тем временем оказалось, что дверь заперта, а потому призрак ломился в нее все настойчивее, вызывая лишь больший ужас у Саши. Через некоторое время он прекратил, что должно было последнего успокоить, не сделав этого однако, ибо через несколько мгновений по окончанию этого поезд встал, после чего Никитич, испугавшись, выглянул в окно, увидев вновь там один лишь темный лес. Еще больший испуг он испытал тогда, как услышал, что некто в сапогах идет по гравию, который был у дороги насыпан, да еще и своей тростью постукивает по металлу поезда и окнам его, постепенно подходя к купе Никитича. Вскоре призрак подошел к окну, постучал в него, хотя Саша этого не видел, поскольку от окна отвернулся, съеживаясь от страха несколько минут, а после, не слыша никаких звуков, полагая призрака ушедшим восвояси, повернул голову, обнаружив, что это не так: из-за окна на него пристально смотрел бородатый и тощий лик философа, напугавший его до полусмерти. В этот момент с верхней полки послышались странные звуки, а потом кто-то начал спускаться, что дало надежду Александру надежду, которая рассеялась в тот момент, когда оттуда показались сапоги, напугавшие Сашу только более; затем и дверь отворилась, лязгнув замком, а оттуда показался все тот же самый призрак, напугав нашего героя так, что он потерял чувства на время. Разбуженный рано утром рассерженным проводником, Саша сошел с поезда, забрав собственные вещи, да и отправился поесть в ближайший ресторан, что он и сделал; на завтрак у него была тарелка финского сервелата, яичница из четырех яиц, омлет, бекона две порции, четыре куска торта «Прага», восемь чашек сладкого кофе, две бутылки пива. После такого легкого завтрака наш друг решил проверить электронную почту на своем планшете, открыв оный, но обнаружив открытой программу Word, в которой была сделана некая пространная запись, озаглавленная как «Письмо отъ стараго философа къ молодому студенту», которую он уж думал закрыть, но обнаружил, что клавиатуру ему установили дореволюционную, а потому вздумал прочесть.

Парфюмерные рецептуры.

Вопреки расхожему мнению, присущему обыкновенно обывателям, парфюмерия есть один из самых дородных и посему доходных методов обогащения. Увы, но не каждый может стать парфюмерным магнатом, поэтому я был просто обязан поделится тут кое-какими секретами, которые вам в помощь. В данном очерке я приведу некоторые рецепты духов, полученные мною в лаборатории, после длительного изучения парфюмерии и некоторого творчества, иными словами; все рецепты тут авторские. Теперь надо сказать пару слов о самом приготовлении, притом весьма ценных, а именно; все духи состоят из этилового спирта и ароматических веществ, притом всех ароматических веществ должно быть поровну, а масса суммы всех ароматных компонентов, относительно массы спирта в духах, должна быть 1/10. Далее идут сами рецепты.

Духи 1.

Смешать: спирт этиловый, масло мяты перечной, эвгенол, масло бергамота.

Духи 2.

Смешать: спирт этиловый, терпинеол, масло лимонное, эвгенол.

Духи 3.

Смешать: спирт этиловый, масло лимонное, масло мандариновое, цитронеллол.

Духи 4.

Смешать: спирт этиловый, эвгенол, масло бергамота, масло мяты перечной, ванилин.

Духи 5.

Смешать: спирт этиловый, масло лимонное, масло бергамота, терпинеол, масло мандариновое.

Духи 6.

Смешать: спирт этиловый, масло апельсиновое, линалилацетат, масло мяты кудрявой, эвгенол.

Духи 7.

Смешать: спирт этиловый, масло мяты кудрявой, масло мяты перечной, масло лимонное, тимол.

Духи 8.

Смешать: спирт этиловый, масло мяты кудрявой, тимол, цитронеллол, эвгенол.

Духи 9.

Смешать: спирт этиловый, эвгенол, ментол, тимол, масло мяты перечной.

Духи 10.

Смешать: спирт этиловый, масло мяты перечной, эвгенол, масло лимонное, масло апельсиновое, масло мандариновое.

Духи 11.

Смешать: спирт этиловый, гераниол, масло мяты кудрявой, гвоздичное масло, эвгенол.

Духи 12.

<