Подари мне себя до боли
Шрифт:
Макс подцепил края Сониных трусов и дёрнул вниз. Потом так же резко, быстро подхватил ее под бёдра и усадил на бар, стянув со щиколоток белье. Развёл широко её бедра, встал между ними и припал ртом к промежности. Соня, опираясь на локти, смотрела, что он там творит, прикрыв глаза. Он лизал ее жадно, проникал внутрь и втягивал плоть в рот, прикусывал даже и играл языком с чувствительным бугорком. Жмурился и облизывал губы.
«Как кот сметану…» — подумалось ей.
— Этот завтрак тебе нравится больше? — выдохнула Соня сквозь дрожь.
Макс оторвался от неё, поднял взгляд, глаза
Соня откинулась назад, сдавшись на волю ощущениям, готовая вот-вот взорваться, но Моронский резко отстранился. Стащил с бёдер шорты, освобождая торчащий колом член. Мгновенно приблизил своё лицо к Сониному и проник двумя пальцами в киску.
— Смотри на меня, — сказал он, кусая губу, — нравится? С этого я хочу начинать день.
Он вытащил пальцы, стянул ее с бара ниже навстречу своим бёдрам и резко вошёл. Край столешницы больно врезался в лопатки, но Соня, как будто, не замечала этого. Она была заполнена и растянута, и это было важнее всего остального.
Держаться, правда, было не за что и она обхватила запястья Макса, который сжимал ее бедра в руках, натягивая на себя сильнее.
Закинув ее ноги себе на плечи, он начал трахать ее ритмично, не быстро, не медленно, а в такт с секундной стрелкой на часах. Сильно, жестко, размеренно. Ни на мгновение не сбиваясь с темпа. Соня билась и ерзала спиной о столешницу и молила, чтобы он ничего не менял. Вот так! Ещё! Да! Не останавливайся! Прошу! Да!
И только по его рыку поняла, что выкрикивала все это вслух.
Они кончили вместе, сотрясаясь в конвульсиях и дыша друг другу в губы.
— Ты точно предохраняешься? — спросил Макс, задыхаясь, когда спазмы ее стали слабее. — Накачал тебя до краев…
— Не переживай, ты не тот, от кого я бы хотела рожать детей!
Он резко вскинул голову и Соне показалось, что зрачки его полностью заполнили и без того тёмную радужку глаз. Ещё раз толкнувшись в неё, он резко вышел и сказал сквозь зубы:
— Ты сама ещё от соски не далеко ушла, какая из тебя мать, — и впился в ее губу зубами, — пошли в душ и поехали! Много дел!
Что это было сейчас? От сОски? В каком смысле?
Он опустил ее на пол и потащил за собой в сторону ванной комнаты на первом этаже. А Соня уставилась ему в спину. В татуировку с двумя скрещёнными мечами.
Да, Моронский, один-один! Ничья!
Или нет?
Глава 30 (часть 2)
— Эти берём. Эти, с вышивкой себе оставь. Ещё такие же, только аквамарин и ботильоны тоже пакуй, — чеканил указания Моронский, сидя на мягком кожаном диване в салоне обуви.
Соня таких туфель никогда раньше не видела и брендов таких даже не знала. Это даже не обувь, это Теслы какие-то! Она даже заглянула через плечо, приподняв острый каблук, проверяя, нет ли там usb-разъёма. Изящные
— Здесь использована самая дорогая кожа, — тихо ворковал фальцетом жеманный парень-консультант и глаза его горели в предвкушении крупной выручки. — Бренд использует очень сложное окрашивание, это гарантирует, что цвет со временем не поблекнет и будет радовать вас очень долго.
Он часто-часто поморгал подкрученными ресничками и сцепил в замок тонкие, ухоженные пальцы.
Больше двухсот тысяч рублей за пару? Моронский с ума сошёл? У Сони закружилась голова и она побоялась, что упадёт с высоты обувного Олимпа, расквасив некрасиво свой плебейский нос.
— Макс. Послушай… — голос не слушался и дрожал, — мне все это не надо…
Она коротко глянула на консультанта, который вдруг начал потеть и заметно нервничать.
— Пожалуйста, давай уйдём! — прошептала она. — К этим туфлям нужен другой человек. Не я.
— Согласен, — Макс перестал лениво листать журнал и поднял взгляд на Соню. — К ним нужна осознающая свой статус Соня. Но это дело времени. Поэтому, — он перевёл взгляд на консультанта, — мы их берём, упакуйте.
Статус? А какой у неё статус? Статус чего? Предприятия? Гражданина? Социальных сетей? Ее самооценка перестала ей принадлежать? Теперь он, что ли, собирается решать кто она и чего стоит?
Соня подняла глаза к потолку, шумно выдула воздух на лоб и прижала ладони к пылающим щекам. Ей все это жутко не нравилось. Ее напрягали посторонние взгляды. Ее даже присутствие охранников напрягало. Она потела так же, как консультант, но в отличие от него, не от радостного возбуждения, а от неловкости и раздражения.
Ну, она ж понимала, как это выглядит со стороны. В любом магазине, в котором они побывали, на неё смотрели, как на тёлку, что вдруг, обзавелась состоятельным папиком. Перед ней лебезили, кланялись, пресмыкались, но холодные взгляды осуждающе шипели: «насосала, сучка»! Усугублялось все тем, что вопреки стереотипу, «папик» был молод, красив и весьма подтянут. На Макса смотрели с обожанием и рабским подобострастием. На неё — зло, завистливо и даже с некоторым недоумением. Этот консультант — первый, в ком она не заметила осуждения и оценивания. Может, потому, что он гей? Он лишь украдкой еле-слышно вздыхал, когда посматривал на Макса.
Даже геи от него в обмороке…
Макс расплатился. Охранник принял пакеты с коробками, которые можно было сдавать в аренду интаграмщицам для фоток. Соня даже знала, кто у неё их выцыганит.
Выйдя из прохладного помещения салона в душный июнь, Соня попыталась ещё раз достучаться до разума Моронского.
— Пожалуйста, давай остановимся. Это вообще не моя фантазия. Это все выглядит нелепо и удовольствия мне не доставляет.
— Мне доставляет. Считай, что это моя фантазия.