Поддельный шотландец. Дилогия
Шрифт:
– - Это действительно тяжёлое положение, -- сказал я.
– - Чрезвычайно тяжёлое!
– - воскликнул он.
– - Вот почему я такого высокого мнения о вас, не Стюарте, за то, что вы погружаетесь с головой в дела Стюартов. Зачем вы это делаете, я не знаю. Разве что по чувству долга...
– - Вы не ошибаетесь, сэр, но есть и другие, более приземлённые резоны -- ответил я.
– - Это всё равно прекрасно, -- сказал он.
– - Но вот вернулся мой клерк. Если позволите, мы пообедаем втроём. После обеда я дам вам адрес очень приличного человека, который охотно примет вас постояльцем. Кроме того, я наполню ваши карманы золотом из вашего же мешка. Дело ваше вовсе не будет стоить так дорого, как вы предполагаете, даже покупка брига.
Я сделал ему знак, что клерк может услышать.
– - Вам нечего бояться Робби!
– - воскликнул он.
– - Он тоже Стюарт, бедняга, и переправил тайком больше французских рекрутов и изменников-папистов, чем у него было в молодости волос на голове. Робин ведает этой частью моих дел. Кого мы теперь найдём, Роб, для найма капитаном на бриг и срочного рейса во Францию, чтобы быстро вывезти туда кое-кого, раз уж попалась такая оказия?
– - Здесь находится в настоящее время Энди Скаугель, человек надёжный и отличный капитан, он сейчас без корабля, -- отвечал Роб.
– - Я как-то встретил также пару человек из команды Хозисона, но сам он погиб. Затем есть ещё Том Стобо, но в нем я не так уверен: я видел, как он разговаривал с какими-то лихими и подозрительными личностями. Да и с гибелью его брига у Оркнейских островов дело не чисто, подозревают, что он сам разбил его, чтобы получить страховку. Если дело идёт о чём-нибудь значительном, то я не доверил бы его Тому.
– - Голову этого человека недавно оценили в двести фунтов, Робин, -- сказал Стюарт.
– - Неужели это Алан Брэк? -- воскликнул испуганно клерк.
– - Он самый, -- отвечал его хозяин.
– - Чёрт возьми, это серьёзное дело!
– - проговорил Робин.
– - Я попробую собрать только самых лояльных людей.
– - Это, кажется, очень трудное задание, -- заметил я.
– - Ему конца и краю не будет, мистер Бэлфур, -- отвечал стряпчий.
– - Ваш клерк, -- продолжал я, -- только что упомянул людей Хозисона. Вероятно, это матрос из хайлендеров и юнга? Что вы скажете на это, Роб?
– - Да, это матрос МакДональд и юнга, кажется его зовут Рэнсом, -- отвечал клерк. -- Оба поначалу показались мне ненадёжными людьми, но мы их испытали в деле,-- добавил он.
– - Ведь это они сопровождали тогда доктора, не правда ли? -- спросил стряпчий.
– - Они самые, -- ответил клерк.
– - И они же и отвезли его?
– - продолжал Стюарт.
– - Да, хотя у того кошель был полон золота и все знали об этом! -- воскликнул Робин.
– - Да, должно быть, трудно составить верное мнение о людях с первого взгляда, -- сказал я задумчиво.
– - Вот об этом-то я и позабыл, когда вы вошли ко мне, мистер Бэлфур, -- отвечал стряпчий.
III.
Как только я проснулся на следующий день на моей снятой квартире, я сейчас же встал и оделся в новую дворянскую одежду. Потом, проглотив завтрак, отправился продолжать свои похождения. Я мог твёрдо надеяться, что дело Алана уладится. Дело Джеймса было гораздо труднее, и я не мог не сознавать, что это предприятие может обойтись мне дорого, как говорили все, кому я открывал свой план. Казалось, что я достиг вершины горы лишь затем, чтобы броситься в пропасть; что я для того лишь перенес столько тяжелых испытаний, чтобы, достигнув богатства, признания, возможности носить дворянское платье и шпагу, покончить в конце концов самоубийством, и выбрав притом наихудший вид самоубийства -- виселицу, по приказу короля.
"Зачем я это делаю?" -- спрашивал я себя, идя по Гай-стриту по направлению к северу через Лейд-Винд.
Сперва я ответил себе, что хочу поменять этот мир, но после признал, что это неправда. Действительно, какая мне по большому счёту разница, будут править Англией Стюарты или Ганноверы? И те и другие не вызывают во мне никакой симпатии. Но, так уж случилось, что до сих пор большинство моих друзей собрались на одной стороне. Жаль, что Стивенсон не продолжил свой роман, и я не знаю, что дальше случилось с его героями. Удалось ли Дэвиду оправдаться и спасти Джеймса? Не смотря на то, что он действительно был стопроцентным вигом, очень сомневаюсь в этом. В политике никакие случайные жертвы не считаются чрезмерными, почему её и называют грязным делом. Скорее всего ему вместе с Аланом пришлось сбежать во Францию, или в конце-концов отказаться от своих планов по восстановлению справедливости, иначе его попытка имела плохой конец.
Зато я кое-что помню из реальной истории моего бывшего мира. Не до деталей конечно, но... Через пять лет начнётся Семилетняя война за колонии, затем перекинувшаяся на Европу. Текущий противник якобитов Георг II умрёт через девять лет, в 1760 году. Его внук Георг III будет противником вигов, поддерживающим партию тори. В принципе, даже вполне легальными средствами с имеющимися на руках деньгами и присущим мне авантюризмом я мог бы многого наворотить. А уж какими возможностями меня обеспечили бы нелегальные! Тому же организованному терроризму современное мне сейчас государство не способно противопоставить совершенно ничего, то же можно сказать и о хорошо продуманной пропаганде. Если бы мне восхотелось пойти по стопам Кромвеля, или Наполеона, который не торт, а Бонапарт, ничего сверхъестественного подобная ситуация бы из себя не представляла. Но я отчётливо понимал-- это не мой уровень. Не столько по количеству ума, сколько по масштабу интереса проблем. Я тактик, стратегические задачи мне хотя и понятны, но скучны до вывиха челюстей. Не понятно сказано? Тогда скажу по другому: в жизни я предпочитаю роль игрока, а не гейммастера, организатора игр. Поэтому я и собирался просто продолжать играться в образе доставшимся мне. На уровне Дэвида Бэлфура, пусть несколько более разумного и циничного чем оригинальный, не претендуя на уже однажды примеренные атрибуты Мартина Стюарта.
Эти размышления придали мне твёрдости, хотя я и так не закрывал глаза на грозившую мне опасность и на то, что если буду продолжать своё дело, то легко смогу прожить не особенно долго. Утро было ясное, хотя дул восточный ветер. Его свежее дыхание холодило мне кровь, напоминая об осени, о падающих листьях, о мертвецах, покоившихся в могилах или на дне моря. Лошадь моя шла шагом. На вершине Кальтонского холма дети с криками пускали бумажных змеев, которые ясно вырисовывались на фоне неба. Я заметил, что один, взлетев по ветру очень высоко, упал между кустами дрока. При виде этого я подумал: "Вот так рано или поздно будет и с тобой, Дэви, если не перестанешь вечно дуром лезть на рожон!"
Мой путь лежал через Моутерский холм и вдоль поселка, расположенного на его склоне, среди уже убранных полей. Во всех домах слышалось гудение ткацких станков; в садах жужжали пчелы; люди переговаривались между собой на незнакомом мне языке. Впоследствии я узнал, что деревня эта называется Пикарди и что в ней работают французские ткачи на льнопрядильное общество. Здесь мне дали новое указание относительно дороги в Пильриг -- место моего назначения. Немного далее у дороги я увидел виселицу, на которой висели два закованных в цепи человека. Их, по местному обычаю, перед повешением окунули в деготь, и теперь они болтались на ветру; цепи звенели, вороны кружились над несчастными висельниками и громко кричали. Объехав виселицу, я натолкнулся на старуху, похожую на киношную колдунью, которая сидела за одним из столбов. Впрочем, лохмотьями в этом мире никого было не удивить. Она кивала головой, кланялась и разговаривала сама с собой.
– - Кто это там висит, матушка?
– - спросил я, указывая на оба трупа.
– - Благослови тебя бог!
– - воскликнула она.
– - Это мои два любовника, мои два прежних любовничка, голубчик мой.
– - За что они были повешены? -- снова спросил я.
– - За правое дело, -- сказала она.
– - Часто я предсказывала им, чем все это кончится. За два шотландских шиллинга, ни на грош больше, оба молодца теперь висят здесь! Они силой забрали их у одного ребенка из Броутона.