Подгоряне
Шрифт:
что не вернется, что живет припеваючи и в Сибири, на лесоразработках. "Ради
куска мамалыги с луком я не вернусь!
– писал он родственникам.
– Я не такой
дурак, чтобы добровольно надеть на себя хомут и ломать кости на колхозной
земле!" В этом клялся Профир и в письме к Василе Суфлецелу. Позже Коркодуш
узнал, что жизнь в родных местах резко Изменилась, и изменилась к лучшему. И
Профир не выдержал - вернулся. И теперь строчил жалобу за жалобой, сетуя на
то, что ему не разрешали жить в Кукоаре. Он был убежден, что этому
препятствует мой отец, а не закон, по которому кулаку не полагалось жить в
родном селе. И вот тогда-то Профир Коркодуш и засел за свое мерзкое
сочинение. Крайне удивляло меня и то, что вся его безграмотная стряпня
аккуратно подшита, пронумерована и над нею часами просиживали многие умные,
занятые важными делами по службе люди.
Лишь на самой последней странице папки, в самом низу, я разглядел, что
у Профира Коркодуша были соавторы, и среди них - Иосуб Вырлан! В подшивке
есть место, где рассказывалось о том, как мой отец отвесил несколько пощечин
Иосубу. Не уточнялось лишь, почему это было сделано. Не говорилось, к
примеру, о том, как Вырлан слонялся по базару со своим стаканчиком, чтобы
принять участие в магарычах и угоститься бесплатно чужим винцом.
Умалчивалось, понятно, и о том, как прятался этот самый Иосуб в своей
барсучьей норе, сооруженной из кукурузных снопов на задах. Люди разыскивали
его, думали, что замерз по дороге е базара по пьяному делу, а он сидел в
теплом шалаше и посмеивался над односельчанами. Не рассказано в папке о
множестве пакостей, которые натворил за свою жизнь Вырлан. Утверждалось
лишь, что отец отхлестал его за то, что Иосуб не хотел подавать заявления в
колхоз. К чести Иосуба и других, подписавших донос, следует сказать, что все
они дружно подтвердили: все, что наворочал там Профир Коркодуш, клевета
чистейшей воды. На что последовал вопрос:
– Зачем же вы подписали ее?
Он был задан членами комиссии, которая проверяла писанину Профира
Коркодуша.
– А мы ре знали, что в тех бумагах. Подписали - и все. Тогда все
подписывали. Подписи за мир. Так сказал Профир. Ну, мы и расписались!..
– Ну как же так? Вы подписывали бумагу, не взглянув, что в ней?
– Так и подписали. Войны-то и мы не хотим!
– Хорошо. Но это же не было воззвание сторонников мира! Вы расписались
в клевете!
– Говорим, не знали. Не очень-то мы разбираемся в грамоте! Пришел
Профир с кучей бумаг, подсунул нам их, мы и того... подписали!
Написанное пером, как известно, не вырубишь топором. Для устранения
словесной пакости, сотворенной Профиром Коркодушем, потребовался более
тонкий инструмент и немалое количество дней для таких людей, как, скажем,
Егоров, заместитель заведующего орготделом. Разобравшись в сути дела,
начитавшись этой галиматьи, заключенной в толстой папке, он сейчас от души
хохотал. А мне было не до смеха. Я сидел за столом и понуро, как после
изнурительной и немилой работы, глядел на ненавистный скоросшиватель. Мог
утешить себя немного тем, что еще легко отделался: Профир уготовил мне
только вынужденный длительный отдых в родном селе, в отцовском доме. Я не
обижался на Шеремета за то, что он не говорил мне того, что знал сам.
Алексей Иосифович не сидел сложа руки, сражался за меня с этой черной папкой
вместе с другими честными людьми. И это было самое важное. Но какой
Макиавелли мог вползти в душу и в голову полуграмотного мужика, оказавшегося
способным сотворить этот страшный по своей злобной изощренности документ?
Вот этого я понять уже не мог...
После того как я вышел из кабинета Егорова, его сотрудники хором
закричали:
– Ну что?.. Ты дал согласие?.. Имей в виду: тебя посылают в
перспективный район! И не делай вид, что не рад этому. Мы знаем, что твое
сердце принадлежит Кодрам, подгорянам! Тебя не вытащишь из твоих лесов!..
Чего уж там говорить!
– Я приеду к вам после праздников!
5
Никэ ждал меня со своим мотоциклом во дворе "Молдвинпрома" - там у него
были некоторые поручения от директора совхоза. Ведь мош Тимочей не выпускал
в столицу ни одного своего специалиста, не дав ему поручений в этот самый
"Молдвинпром". То ему, директору, нужно выклянчить какое-то количество
материалов для заасфальтирования еще одной улицы в Чулуке, то заручиться
поддержкой союзно-республиканского объединения, чтобы получить от
Министерства культуры новые музыкальные инструменты для Дома культуры.
Сейчас Никэ должен был "выбить" в недрах "Молдвинпрома" большую люстру все
для того же Дома культуры, а заодно "прощупать почву" относительно
строительства промышленного холодильника для хранения фруктов и овощей. Судя
по мрачному виду, Никэ не очень-то преуспел в исполнении директорских
поручений. Брат был явно расстроен.