Подгоряне
Шрифт:
праздничные дни!
– резонно замечает мама. На радостях она опять начинает
пересказывать мой сон. Каким он вышел счастливым! Дедушка впервые слышал о
нем и теперь сердился, что впустили в его жилище какого-то вшивого
профессора из Москвы. Но мать не слушает старика и продолжает свое:
– Тебе на роду записано в зодиаке, сынок... Твое счастье всегда будет
приходить осенью. Осенние месяцы самые счастливые для тебя. Попомни мое
слово! Только гляди, не езди в
написано, что тебе нельзя одеваться в черное. О господи, как хорошо, что ты
родился на рассвете! Ведь если б ты появился на свет до кочетиной побудки,
то стал бы самым отъявленным вором, лесным разбойником. Но бор миловал нас,
избавил тебя от такой судьбы! Ты, Тоадер, родился под утро, и в созвездии
твоем сказано, что станешь знаменитым человеком. Так мне и цыганка нагадала.
Лишь бы, говорит, не носил черного костюма. Я не верю цыганке, но и она
предсказала то же самое. Я-то и без нее знала, что быть тебе знамениту!
– Знаменитым чиновником, протирателем штанов - вот кем он будет! -
портит мамину обедню дедушка.
– Если сойдется с кишиневскими булочниками,
которые ходят с карандашами за ухом, то выйдет из твоего Тоадерика настоящий
щелкопер. А ты начнешь таять от радости, коровья башка!.. Будет и он
перекрывать трубы в избах, как этот прохвост Иосуб Вырлан!..
Все огромное тело Илие Унгуряну сотрясается от смеха. Затем Илие
неожиданно вспоминает, что рядом с ним находится Василе Суфлецелу, и
поворачивается к нему:
– Суфлецелу, где твоя жена?
– А какое у тебя дело до моей жены?
– в свою очередь осведомляется
почтальон.
– Есть кое-какое дельце. Приведи ее сюда. Я ее осмолю, как вот этого
поросенка!"
– Ну, ты не больно-то!-, Что плохого сделала тебе моя Аника?
– А кто пустил по селу сплетню о Тоадерике? Не Аника разве болтала,
что он голым бегал по улицам Москвы?- Приведи, и я ей прямо на твоих глазах
отверну голову, как куренку! Передай, чтобы она не попадалась мне на глаза.
А то оттяпаю ее длинньгй язычище вот этим штыком!..
4
Никэ обеспокоен больше всех. Чтобы ускорить мое возвращение из
Кишинева, он не дает мне возможности дождаться вечернего автобуса. Усаживает
в коляску мотоцикла, и его "Ирбит" начинает трясти меня так, словно
вознамерился вытряхнуть мозги из моей головы. Если брат будет и дальше
выдерживать такую сумасшедшую скорость, то случится одно из двух: либо мы
через час окажемся в Кишиневе, либо через несколько минут влетим под
недостроенный еще мост на Каларашском шоссе.
Надо
всеми фибрами души, но и на предельной скорости. До прихода бадицы Василе
Никэ, развернув простыню желудочной оболочки кабанчика, восхищался ее
золотистым цветом и звездочками жира на ней. Поднимал над головой,
просвечивал на солнце, предвкушая, какие будут великолепные котлеты,
завернутые в такую жирную одежду, Никэ обожал их и знал, что мать нынешним
же вечером будет стряпать такие. Но и котлеты не удержали его дома. Мы
проглотили по кусочку наспех поджаренной печенки и выехали со двора, где
мама принялась промывать кишки, обсыпанные кукурузными отрубями, протирать
их таким образом. После этого она хорошенько промоет их в кипяченой воде,
наполнит пропущенной через мясорубку свининой, и это будет домашняя колбаса.
Круг за кругом уложит ее в глиняный горшок-амфору, наполнит до краев
сочными, подрумяненными колбасными кренделями, вкуснее которых, кажется,
ничего уж и не бывает на свете. Впрочем, я забыл об одной чрезвычайно важной
детали, без которой не обходится мама при изготовлении домашней колбасы.
Укладывает она ее так: слой колбасы, слой котлет, обернутых все в ту же
оболочку требухи. И так до самого верху. Затем покрывает содержимое амфоры
топленым салом, и когда оно застынет, колбаса и котлеты могут храниться
сколько угодно. Никэ, наверное, рассчитывал полакомиться ими по возвращении.
Я же вовсе не был уверен, что и мне доведется отведать маминых кушаний
на именинах сынка Никэ. Я думаю об этом и о том еще, как мама уговаривала
младшенького, чтобы он не привозил из Кишинева парней с электрическими
барабанами и гитарами. Довольно и того, говорила мама, что Никэ сыграл свою
свадьбу под рев этих дьявольских инструментов, от которых у жителей Кукоары
до сих пор в ушах звенит. Все свабедные дни село чувствовало себя, как при
бомбежке. Хватит, мол, с нас этого шуму-грому!
Никэ какое-то время правит мотоциклом молча. Я краешком глаза едва
успеваю следить за дорогой. Впервые вижу, что шоссе из Хирова теперь связано
с асфальтированной дорогой из Онишкан. Мы выскакиваем на какую-то дамбу, и я
вижу Гербовецкий монастырь. Слышал я, что его отремонтировал за свой счет
знаменитый одесский глазной врач, академик Филатов.
Проезжаем долину и через несколько минут оказываемся у самых стен
монастыря. Он стоит на окраине Рэчулы. Намеревались проследовать дальше, но
нас не пустили: участок шоссе между Рэчулой и Каларашем уничтожен оползнем.