Подгоряне
Шрифт:
руки. К иным за консультациями приходили на дом. Наш же старичок
собственными ножками добирался до нас даже в вечернее время. Спешил к нам,
чтобы переложить часть своих обширных знаний в наши пустые черепки. А мы
хитрили, ловчили, обманывали его. Не за эту ли провинность мне и приснился
такой "премиленький" сон? Сновидение, от которого я долго не мог оправиться,
прийти в себя.
Прошло без малого десять лет со дня смерти профессора. Признаться, я и
забыл про него. Молодость редко задумывается о старости. И как наказание за
эту забывчивость и явился ко мне во сне уважаемый профессор. Мне, очевидно,
нужно все-таки кому-то рассказать про этот сон. Говорят, ежели расскажешь
кому-нибудь о жутком сновидении, то избавишь себя наполовину от возможных
неприятностей наяву. Боялся я не за себя, а за дедушку: как бы с ним чего не
случилось.
– Ты видел своего профессора в дедушкиной избушке?
– спросила мама.
– Да. Он кипятил вино в закопченной кастрюле дедушки.
– А когда ты видел этот сон: до полуночи или после полуночи?
– Я спал. Как же я мог установить время?
– Ты, сынок, не беспокойся. Сон твой не плохой. Вши - это деньги!..
– Ха-ха-ха!
– захохотал Никэ.
– Дедушка обрастет деньгами, как лягушка
шерстью. Да он даже пенсию свою не хочет получать!
– Что ты ржешь как жеребец!
– обиделась мама. - Никто никогда не
знает, откуда может привалить человеку счастье!
Между тем приближались Октябрьские праздники. Повсюду были вывешены
красные флаги, лозунги, плакаты, транспаранты. Никэ готовился к крестинам
своего наследника. Мы горячо спорили, подыскивая имя сыну, а нашему
правнуку, внуку и племяннику. Дело это оказалось далеко не легким. Ребенок
один, а красивых имен много. На каком остановиться? Ведь человек будет
носить его всю свою жизнь, а она может оказаться долгой. Мама почему-то
настаивала, чтобы мальчику дали имя в честь деда со стороны матери.
– А как звали бабушкиного отца?
– спрашивал Никэ.
– Мироном. Очень хорошее имя, сынок!
– отвечала мама.
– Как, как? Мирон, говоришь?.. Да ты что, мама?! Кота нашего так
зовут. А ты хочешь, чтобы я сыну дал это имя?! Ни за что!
– Тогда давай назовем его Георгэ. Как твоего дедушку со стороны отца.
– Георгэ - это еще куда ни шло. Но Мирон - ни в коем случае!
Споры шли до тех пор, пока не вернулся из райцентра отец. Сам он не
предлагал никаких имен, но решительно потребовал:
– Называйте как угодно, но только поскорее. Надо вскипятить побольше
воды. Ведь я пришел не один, а вместе с Илие Унгуряну. Он поможет мне
заколоть кабанчика. А вы тут с самого утра толчете воду в ступе. До сих пор
не можете выбрать ребенку имя, как будто породили какого-нибудь принца!..
Илие Унгуряну заявился с австрийским штыком за голенищем сапога. Прежде
отец никого не звал себе в помощь: сам резал и сам же разделывал кабана.
Шкуру осмаливал с помощью подожженной соломы, чтобы" она была
светло-золотистой и мягкой. Стряхнув золу, окачивал шкуру кипятком,
хорошенько соскабливал обгоревшую щетину, сбривал ее начисто. Сало вместе со
шкуркой отделял от мяса и засаливал, оставшуюся часть туши подвешивал в
амбаре или в подвале. Управлялся, повторяю, со всем этим нелегким делом сам.
Но после одного случая, когда громадный кабан целый час носился по двору с
воткнутым под лопатку ножом, глава нашего семейства не решался уже один на
один выходить на схватку с обреченным на смерть животным и кого-нибудь
обязательно приглашал на помощь. Теперь вот привел Илие Унгуряну, который,
войдя в дом, весело попросил:
– А ну-ка, мош Костя, принеси кувшинчик вина, а кабан пускай поживет
еще с полчасика... Я-то, чудак, думал, что бригадир сам догадается и
припасет винца!
– Принесу хоть два кувшинчика, только боюсь, как бы после этого ты,
Илие, не всадил нож в кабанью спину!
– Не бойся, мош Костя. Попаду куда нужно. У меня не пикнет!
– заверил
Илие.
– А сколько вышло винограда?
– спросила вдруг мама.
– Шесть тысяч семьсот тонн, тетя Катанка, - ответил за отца
Унгуряну.
– Третье место по району - вот так!
– О господи! На целых три тысячи тонн больше, чем в позапрошлом
году!
– радостно удивилась мама.
– Нам,, мать, повезло: поправились подмерзшие виноградники и новые
дали хороший урожай, подросли и они, - сказал отец.
А Илие посоветовал, обратившись к моему брату:
– Ты, Никэ, подлизывайся к отцу, угождай ему во всем. В конверте мош
Кости лежит пол-автомобиля. Ты это учти!
Отец улыбается и передает конверт маме. Затем берет кувшин, чтобы
отправиться в погреб. Илие надо, конечно, угостить, да и самому не грех
пропустить несколько глотков; оба они с дороги, а впереди ждет нелегкая
работа.
Илие Унгуряну тоже премировали, и он вернулся из Калараша
радостно-возбужденным.
Никэ, которого не нужно было учить, как надо подлизываться,
перехватывает у отца кувшин: сам, мол, сбегаю за вином. Илие отпускает в его