Подметный манифест
Шрифт:
– Отчего бы нет? Но есть еще возможность - княжна, выпроводив нас, пошла к ней разбираться, как это незамужняя девица исхитрилась познакомиться в Кожевниках с полицейским? И, если Пухова там, то прибежала она туда спозаранку и как-то объяснила свое появление. Так что княжна понимает - то, о чем мы говорили, вполне может оказаться истиной…
– Истиной - и что же?
– То, что ты тут сейчас останешься с Канзафаровым. Я же поеду на Лубянку, оттуда вернусь домой на Фетиде, а карету пришлю в Кривоколенный. Так что когда эта сумбурщица выскочит из дому, чтобы бежать ко мне на Пречистенку, вы тут же ее остановите. Она тебя, Тучков, знает, ты там, помнится, за ней махал, так что привезешь.
– Архаров!!!
– завопил Левушка, раскинув для дружеского объятия руки настолько, насколько позволяла внутренность экипажа.
– Пошел ты к монаху на хрен!
– шарахнувшись, отвечал обер-полицмейстер.
Карета укатила, Левушка с полицейским успели заскочить за угол, чтобы никто из долгоруковской дворни их не заметил. Архаров задумался о делах своих нелегких и даже не сразу заметил, что экипаж уже давно стоит, Иван почти бесшумно открыл дверцу и пора вылезать.
Он прошел небольшое расстояние от экипажа до дверей и вспомнил Дуньку в голубом кафтанчике. Славно было, что она вытащила его на прогулку, славно… хоть вспомнилось, какое оно такое - лето…
Вернувшись на Пречистенку, обер-полицмейстер с известным лукавством пошел убедиться, что Федька лежит в чистоте и что в комнатушке нет дурных запахов. У раненого он обнаружил Матвея.
– Ужинать приехал?
– тут же спросил Архаров.
– Пошли скорее, я голоден, как черт. Ты мою комиссию исполнил?
– От меня уж извозчики шарахаются, - сказал Матвей.
– Знают - с этим господином три-четыре часа ездишь, а платит мало. Побывал у немецких докторов, у тех, кто из себя знатную персону не корчит.
– Докладывай, - шагая к столовой, велел Архаров.
– А чего докладывать? Никому колотой раны не попадалось, - сказал Матвей.
– И слуха о таковой не было. Либо врут.
– Либо ты расспрашивать не умеешь. Никодимка, дармоед! Вели стол накрывать!
Этот приказ сопровождался подзатыльником - умеренным, но необходимым.
– Николашка, побойся Бога! Вся Москва знает, что обер-полицмейстер мне брат и сват! Много ли мне скажут?
– разумно возразил Матвей.
– Да ведь кто лечил дуэлиста - тот не проболтается. Разве что за лечение не заплачено. А что, кто дрался-то?
– Граф Михайла Ховрин, помнишь такого?
– спросил Архаров.
– Он-то непременно хорошего врача к себе звал. А ты еще попробуй, докопайся. Дело важное.
– И куда ранен?
– Почем мне знать? В грудь, сдается, и много крови потерял. Постой… так ведь он, поди, у доктора своего и отлеживается!
– догадался Архаров.
– Матвей, вдругорядь поезжай! По всем домам!
– За каким бесом?
– осведомился доктор Воробьев.
– Праздников вроде нет, тезоименитство государыни и цесаревича нескоро… поздравлять не с чем…
– Да придумай же что-нибудь! Ты же не дурак! Случай, скажи, диковинный, посовещаться надобно… Ч-черт, как ты это называл? Когда врачи вместе сходятся? Меркурий Иванович, выставь-ка нам травничка, я сегодня заслужил.
– Если угодно, «ерофеича», - предложил домоправитель. И, получив задумчивое архаровское «угу» в ответ, направился к поставцу, где под замком хранились настойки.
– Консилиум, - догадался Матвей.
– Ну, этак ты меня вообще среди всех докторов опозоришь. Скажут - что за дурака привез ты из столицы, сам не справляется, то и дело консилиумы созывает…
– А что, уж созывал?
Вот тут-то архаровская подозрительность и запела тихонечко, словно комар в темноте, вызывая невнятное, но ощутимое раздражение.
– Да тебе что до того? Надо было - и созывал, - отвечал, несколько смутившись, Матвей.
– Сильно беспокоился, положил себе так - одна голова хорошо, а три не в пример лучше…
– О ком ты столь беспокоился?
– Об Анюте, - признался доктор.
– Ведь рана-то была опасная, думал - так дитя хроменьким и останется, а она - девица, ее замуж выдавать. Что ты на меня уставился-то? Что - не прав я?
– Матвей Ильич, ты каких-то врачей в мой дом приводил, к Анюте, - сказал Архаров.
– Что ж мне сразу не сказал?
– Да говорил же я тебе! Что за ножку боюсь! Сперва боялся - не пришлось бы отнять! Рана-то гноилась сильно! Потом гляжу - рана очистилась, другое неладно… Да что ты, право? Говорил же тебе, ей-Богу!
Матвей врал - это всякий архаровец сказал бы сразу. Но сейчас Архаров не стал допытываться, каким манером доктор Воробьев привел к Анюте и вывел еще каких-то докторов. И более того - он не хотел усугублять Матвеево вранье.
Потому он сел за стол и указал Матвею место напротив себя. Тут же Иринка забегала с мисками, плошками, тарелками, и Архаров, глядя на девочку, даже несколько отвлекся. Невзирая на тревожное зуденье умозрительного комара.
– Забыл, стало быть. И что - много тебе твой консилиум насоветовал?
– полюбопытствовал он.
– Да немало, - туманно отвечал Матвей.
– Вайскопф свое дело знает, да и Преториус - из полковых врачей, к ним у меня доверия поболее - тут же все-таки огнестрельная рана. Преториус мне приятель.
Архаров понял сразу - вместе пьют. Но сейчас и это не имело значения. Подозрительный комарик ныл все громче - сейчас, сейчас опустится на то, что почитает своей законной добычей…
– А славно, что ты в Москве приятелей добрых завел. Жаль, меня с ними не знакомишь, - пошутил Архаров.
– Так что Преториусу с тебя причитается?
– Так он уж свое получил!
– весело сказал Матвей.
– Я уж его побаловал! Отродясь, сказывал, не видал, чтобы пуля столь занятно в позвонке засела!…