Поэты 1840–1850-х годов

Ростопчина Евдокия Петровна

71. КАЗАК НА ЧУЖБИНЕ

(Украинская мелодия)

Поехал далёко казак на чужбину На добром коне вороном. Свою он Украйну навеки покинул, Ему не вернуться в отеческий дом! Напрасно казачка его молодая И утро и вечер на север глядит, Всё ждет да пождет, из полночного края К ней милый когда прилетит. Далёко, откуда к нам веют метели, Где страшно морозы трещат, Где сдвинулись дружно и сосны и ели, Казацкие кости лежат. Казак и просил, и молил, умирая, Насыпать курган в головах: «Пускай на кургане калина родная Красуется в ярких плодах. Пусть вольные птицы, садясь на калине, Порой прощебечут и мне, Мне, бедному, весть на холодной чужбине О милой, родной стороне!» <1837>

72. ПРИЗНАНИЕ

Порою я мрачен, печален, угрюмый, С мечтой одинокой сижу И, скован какою-то грустною думой, На юг ненаглядный гляжу. Друзей и родимых, и предков могилы Покинул на родине я; Там, полная прелести, девственной силы, Осталась коханка моя. Глаза ее смотрят небесной эмалью, И зелень одежды в рубинах горит, И

поясом синим, как сизою сталью, Красавицы стан перевит. Как золото, светло-блестящей волною Роскошные кудри на плечи бегут; Уста ее тихой вечерней порою Унылую песню поют. И эта чудесная дева — не тайна, Я высказать душу готов: Красавица эта — родная Украйна! Ей всё — моя песнь и любовь! Как девы прелестной лазурные очи, Украйны глядят небеса; Как поясом синим, на юг от полночи Днепром перевита краса; Как шелком зеленым, покрыта степями, И степи в цветах, как в рубинах, горят; И стелются нивы, как кудри, волнами, И золотом светлым шумят. Как тяжкие вздохи печали глубокой, Как матери вопли над гробом детей, Мне в душу запали далеко, далеко Украины песни моей. <1839>

73. УКРАИНСКАЯ МЕЛОДИЯ («Не калина ль в темном лесе…»)

Не калина ль в темном лесе Я не красная ль была? А теперь меня сломали И в пучки перевязали: Это доля моя! Не трава ли зеленая В чистом поле я была? А теперь меня скосили И на солнце иссушили: Это доля моя! Я ль не красная девица У родной моей была? С нелюбым меня свенчали, Волю девичью связали: Это доля моя! <1839>

74. ГЕТМАН СВИРГОВСКИЙ

Господарь Иоанн, Всей Молдавии пан, Ожидает гостей издалёка, Блеск и шум во дворце, Господарь на крыльце, И народом кипит двор широкий. На степи вьется пыль; Смотрят все: не они ль? Точно, войско сюда подступает, Стройно идут полки, Распустив бунчуки. Их начальник к двору подъезжает. Он собой некрасив, Длинный ус его сив, Но, как юноша, гетман проворен; Он приземист, плечист И на вид неказист, И лицом, как татарин, он черен. На гетмане наряд Не блестящ, не богат, Только сабля в каменьях сверкает. То Свирговский гетман. Господарь Иоанн, Как родного, его обнимает. [57] И, как были в пыли, Во дворец все пошли И за трапезу шумную сели. Пир поднялся; кругом Ходят кубки с вином. Гости молча и пили и ели. Близок пир уж к концу; И у всех по лицу Разыгралось веселье живое. Иоанн тут встает И дукаты кладет На тяжелое блюдо горою. И к гетману принес Золотой тот поднос, И сказал ему, кланяясь в пояс: «Из далекой земли Вы к нам в помощь пришли, Вы устали, для нас беспокоясь. Вам неблизко идти, Отдохните с пути Да примите ничтожную плату; А врагов победим — Мы вам больше дадим: Сторона наша златом богата». Как степной ураган, Потемнел наш гетман, А глаза, как огни, засверкали; Блюдо в руки он взял И сурово сказал: «Против турков вы нас приглашали. Из крещеной земли Мы на помощь пришли Защищать христианскую веру. Ты забыл, Иоанн, Что я вольный гетман, И расщедрился, право, не в меру. Я себя не продам; Это стыд, это срам, Чтоб казак нанимался из платы. Денег мы не возьмем! — И звенящим дождем На пол брызнули с блюда дукаты. — Если хочешь друзей Угостить веселей, Дай нам бочку вина дорогого: Мы вино разопьем И неверных побьем; Нам подарка не нужно иного». Десять бочек вина Осушили до дна Казаки на дворе Иоанна; И рубили врагов… Был обычай таков Казаков и Свирговского пана. <1839>

57

Свирговский прибыл на помощь Иоанну, господарю молдавскому, во время войны его с волошским воеводою Александром и турецким султаном, в 1574 году.

75. ПЕСНЯ («Молода еще девица я была…»)

Молода еще девица я была, Наша армия в поход куда-то шла. Вечерело. Я стояла у ворот — А по улице всё конница идет. К воротам подъехал барин молодой, Мне сказал: «Напой, красавица, водой!» Он напился, крепко руку мне пожал, Наклонился и меня поцеловал… Он уехал… долго я смотрела вслед, — Жарко стало мне, в очах мутился свет, Целу ноченьку мне спать было невмочь: Раскрасавец барин снился мне всю ночь. Вот недавно — я вдовой уже была, Четырех уж дочек замуж отдала — К нам заехал на квартиру генерал, Весь простреленный, так жалобно стонал… Я взглянула — встрепенулася душой: Это он, красавец барин молодой; Тот же голос, тот огонь в его глазах, Только много седины в его кудрях. И опять я целу ночку не спала, Целу ночку молодой опять была. <1841>

76. ПОЧТАЛЬОН

Скачет, форменно одет, Вестник радостей и бед. Сумка черная на нем, Кивер с бронзовым орлом. Сумка с виду хоть мала — Много в ней добра и зла: Часто рядом там лежит И банкротство и кредит; Клятвы ложные друзей, Бред влюбленного о ней, Без расчетов — так, сплеча — Спесь и гордость богача, И педанта чепуха, Голос вкрадчивый греха, И невинности привет. И чего в той сумке нет! Будто

посланный судьбой, Беспристрастною рукой Радость, горе, смех и стон Рассыпает почтальон. Он весь город обскакал; Конь едва идет — устал. Равнодушно вестник мой Возвращается домой. А где был он, может быть, Станут долго слезы лить О потерянных друзьях, О несбывшихся мечтах… Или в радости живой Лить шампанское рекой… Где ж волшебник-почтальон? Дома спит в чулане он. <1841>

77. ЧЕРНЫЕ ОЧИ

Очи черные, очи страстные, Очи жгучие и прекрасные! Как люблю я вас! Как боюсь я вас! Знать, увидел вас я в недобрый час. Ох, недаром вы глубины темней! Вижу траур в вас по душе моей, Вижу пламя в вас я победное: Сожжено на нем сердце бедное. Но не грустен я, не печален я, Утешительна мне судьба моя: Всё, что лучшего в жизни бог дал нам, В жертву отдал я огневым глазам. <1843>

78–81. <ИЗ ПОЭМЫ «БОГДАН. СЦЕНЫ ИЗ ЖИЗНИ МАЛОРОССИЙСКОГО ГЕТМАНА ЗИНОВИЯ ХМЕЛЬНИЦКОГО»>

1. <ПЕСНЯ КАЗАКОВ>

В поднебесьи мчатся тучи, Выше туч орел парит, Днепр кипит волной зыбучей, Ураган в степи шумит. Но как наш отряд летучий Понесется на врагов — Вихрь в степи и в небе тучи Отстают от казаков! Что Днепра седого волны С их ребяческой грозой, Как курень, отваги полный, Заколышется войной! Не орел полетом быстрым Разостлался над землей — Перед нами, в поле чистом, Загорелся кошевой. Он прекрасен, как отвага, Быстр, как молнии полет; С ним наездников ватага И под бурею поет: «Гей, неситесь шибче, тучи! Ураган, шуми сильней! Разыграйся, Днепр могучий, В непогоду веселей!» <1837>

2. «Тихо утро загорелось над землей…»

Тихо утро загорелось над землей; Засверкали степи, вспрыснуты росой; Красно солнышко приветливо взошло; Всё запело, зашумело, зацвело. На раздолье, по широким по степям Днепр-кормилец дал разгул своим водам; И направо, и налево мурава; Меж волнами зеленеют острова; А на тех-то на зеленых островах Молодой Хмельницкий с войском в тростниках. То не стая лебединая плывет — По Днепру то рать казацкая идет; То идет войной на брата кровный брат: Хоть не рад он, да идет, когда велят. С казаками наказной их гетман сам. Вот приплыли лодки близко к островам; Вмиг раздвинулись густые тростники — И зевнули пушки поперек реки. Пламя брызнуло, отгрянул сильный гром, Над водою дым расстлался полотном, И казаки, видя смерть со всех сторон, Видя гибель неизбежную кругом, Ну от острова скорей бежать назад; Только весла, словно крылышки, шумят. Вот с воды поднялся дым под облака, Засверкала снова светлая река — А на острове, играя с ветерком, Развилося знамя белое с крестом. Став на береге, бегущим казакам Громким голосом сказал Хмельницкий сам: «Христианству мир и воинам Христа [58] Под защитой чудотворного креста! Разбегутся так поляки перед ним, Как от ветру разбежался этот дым. Нам господь поднять оружие велит: Дело правое небесный защитит!» Чудо! — к острову казаки вновь плывут, Пред Хмельницким сабли острые кладут. «Будь начальник наш, второй наш будь отец! Пропадем мы с нашим гетманом вконец: Перед польскими панами он дрожит; Кровь собратов проливать он нам велит; Здесь погибнет он от нашея руки». И гетмана окружили казаки; Стали ружья на гетмана наводить; На коленях он пощады стал просить… Выстрел — гетмана как не была душа: Днепр понес на море труп Барабаша! [59] Вот пришел священник в ризе парчевой И поставил на земле святой налой: Благодарственный молебен стал служить, За победу бога сил благодарить. Церковь им была — лазурный небосвод, А лампада — солнце по небу идет; От кадила вьется кверху легкий дым; Всё полно благоговением святым… С верой в сердце и с молитвой на устах Пред невидимым упали все во прах. Каждый воин всемогущего молил, Чтобы нового он гетмана хранил. Все Хмельницкому присягу дали тут, И к обозу на руках его несут… Здесь сыскали чарку пенного вина; С приговоркой по рукам пошла она, И поднялся у казаков пир горой. Во весь день звенели песни над рекой, Ввечеру зажгли по острову огни, И до света веселилися они!.. <1843>

58

«История руссов».

59

«История Малороссии» Бантыш-Каменского, с. 238.

3. ПЕСНЯ («Зеленая трава моя…»)

Зеленая трава моя Под косою гнется. Головушка казацкая Знай себе смеется. Щебетун соловей, Слушай песни моей! [60] В калиновом саду моем Соловей щебечет; Мне, молодцу, в дому моем Всё жена перечит. Щебетун соловей, Слушай песни моей! До города до Киева Женушка ходила; Головушка казацкая Осемь дней кутила. Щебетун соловей, Слушай песни моей! Сказал гетман: миритеся — Вот и помирились; Луга были не кошены — Вот и покосились. Щебетун соловей, Слушай песни моей! Кошу, кошу — не косится… Дал же бог работу! Винтовочка всё просится В поле на охоту. Щебетун соловей, Слушай песни моей! В Пирятине мой дядюшка, Под Лубнами тетка… Косить сено, пахать поле, Право, не находка! Щебетун соловей, Слушай песни моей! <1841>

60

Здесь нарочно оставлен малороссийский оборот речи.