Поэты 1840–1850-х годов

Ростопчина Евдокия Петровна

23

И стал у притолки Кирило, И руки опустил по швам. Ему лицо не изменило: Ни по бровям, ни по усам Движения не пробегало. Хоть сердце билось и стучало, Но духом он не оробел И в землю пристально глядел. И начал барин: «Ну, Кирило, Не стало брата твоего. Заслуги прежние его Мне памятны; мне жалко было, Что я его уж не застал». Кирило

кланялся, молчал.

24

«Итак, — помещик продолжает, — Я память Прохора почтить Хочу. — И он ему вручает Бумажник. — Начинайте жить. На первый раз я вас устрою. А вот тебе со всей семьею Отпускную дарую я, А эти деньги от меня Племяннице на воспитанье…» И думает Кирило мой: «Итак, прощай, господь с тобой, Мое былое состоянье!» Иконам кланяется он — И в ноги барину поклон.

25

Он в эту светлую минуту Всё счастье жизни испытал. Теперь, взирая на Аксюту, Он это время поминал. Уж лет тому минуло много. Но всякий день усердно бога За милость он благодарил; С тех пор он новой жизнью жил. Аксюта стариков любила, Веселый нрав ее живой Дарил им радость и покой. И вот любуется Кирило Племянницей — она прядет Волну и песенку поет.

26

Но кто ж в восторге молчаливом На эту деву не глядит! Румянцем ярким и стыдливым Лицо веселое горит; Как звезды тихой летней ночи, Светлы задумчивые очи; Как зорька, утра красота, Зарделись алые уста. Какие девственные звуки Из этой груди молодой И бьют и зыблются волной! Как полны плечи, белы руки, Здоровьем дышит вся она, Дородно, сильно сложена!

27

Рабочих зорь полезный холод И нивы сельские дают И свежий ум, и здравый голод; И крепкий сон покоит труд. Покой усталым людям нужен. Безмолвно совершивши ужин И мирно богу помолясь, Семья по лавкам улеглась; Луна веселыми лучами В окне играла; уж крылом Петух ударил; над двором Небесный свод сиял звездами, И час полночи наступал — Чу! кто-то в двери застучал.

28

Друзья! зачем в дремоте сладкой Семью тревожить нам теперь? Мне жаль, что в этот час украдкой Незваный гость стучится в дверь. Постой,

Пегас, ты знаешь слово, Что и татарина лихова, И англичанина, ей-ей, Нам гость не вовремя скучней. Крылатый конь! Вздохни покуда, — Нам предстоит далекий путь: В Москву мне надо заглянуть, — Нам верст пятьсот тянуть отсюда! Там, в белокаменной, другой Живет для повести герой. 1 ноября 1854 Пальна

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Блистали ложи золотые, Народу тьма — и час настал, Желанный час, когда впервые Мочалов Гамлета играл! Я помню этот день чудесный! Шекспир, по слухам нам известный, И нашу сцену посетил: Как будто стройный ряд светил Прошли невиданные сцены. Нам открывался новый свет, Пока не выведал Гамлет Братоубийственной измены, Как зверь подстреленный вскочил И смехом кровь заледенил!

2

Народ весь дрогнул — страх и холод Его объял! И раз за раз Тут сердце стукнуло как молот… Но миг прошел — и, разразясь Неслыханным, безумным треском, Толпа и воплями и плеском Взгремела! Этот страшный гул, Казалось, своды пошатнул! А он, он, гордый, с ликом бледным, В красе трагической своей, Стоял как некий чародей, Смеялся хохотом победным, И вечно памятен для всех Остался этот грозный смех!

3

Тогда как, действие кончая, Над сценой занавес упал И, вновь «Мочалова!» взывая, Партер стучал, раек стонал,— Тогда, шумящею толпою Сбегая лестницей витою, Внизу сошелся сонм друзей Тогдашней сцены и искусства. Неясен был их речи звук, В объятиях, в пожатье рук Спешило выразиться чувство — И вот в кофейную, теснясь, Толпа их шумно понеслась.

4

Уж там стояла мгла седая, В дыму тускнел огонь свечей И, сотней трубки набивая, Шнырял услужливый лакей. Уж в угол отдаленный залы Собрались дружно театралы — И тише стал их разговор: Их занял всех ученый спор. Тот спор еще до их прихода Вели два зрителя давно, Усевшись с чаем на окно, Вдали от праздного народа, Один, расчетливый в словах, В перчатках белых и в очках.