Поэзия народов СССР IV - XVIII веков

Маштоц Месроп

* * *

Гиацинта цветенье – кудрей твоих бурный ноток, Но с тобой ни один не сумеет сравниться цветок. Я часами слежу за движением царственных губ: Покажи, цветоликая,- дай мне блаженства глоток! Твое сердце и косы яснее всех слов говорят: Кто тебя полюбил, и поныне забыться не смог. Внешний блеск украшает красавиц, но знаю – в тебе Красота не заглушит души благородный росток. Ни к чему объясненья – мне ведома сила любви, Соловей, что о розе поет, изучил лепесток. Ароматом гвоздики, любимая, полон твой рот, В каждом слове твоем обретаю я страсти итог. «Сердце, сердце мое!»-так печально звучит мой призыв… Ничего не сказала, и день испытаний жесток. Я прощаю тебя, милосердие – кара моя, Я клянусь возвратить тебе нитей любовных моток. О, любовь! Авхеди свой священный нарушил обет! Он в вине теперь ищет всех радостей жизни исток. Я устал и к губам подношу драгоценный бокал: О, сними этот груз, я в мечтах о любви изнемог. В сердце милой отыскивать верность устал,- почему? Мое сердце – как воск, а ее – как металл,- почему? Взгляд моей несравненной заметит бродячего пса, А меня он, увы, замечать перестал,- почему? За убийство убийца расплатится кровью своей, Но тобою убитый, богат я не стал,- почему? Ты

спокойно глядела, как кровь моя льется, и я О губах твоих нежных напрасно мечтал,- почему? Все считают, что могут любые любых созерцать, Твой рассудок от мудрости этой отстал,- почему? Неразлучен я в мыслях с твоими кудрями, тебя Без тебя я ношу из квартала в квартал,- почему? Все в назначенный час открывают дорогу к тебе; Авхеди, для тебя этот час не настал,- почему?

* * *

Если вдруг говорящий ко мне обращается взгляд, Значит, в сердце недаром костры ожиданья горят. Овладеть ее сердцем стремлюсь всей душой, ибо в нем Есть и солнце, и звезды, и весь мироздания сад. В день, когда предадут мое бренное тело земле, Я оттуда услышу, как пахнет любимой наряд. Если дарят меня благосклонностью милой глаза, То о том, как стучит мое сердце, они говорят. Каждый час без прекрасной меня повергает в печаль, Вздохи рвутся из сердца и в небе, как птицы, парят. Ах, какими шипами ко мне обернулся цветок, Тот, которому был я, как вестнику доброму, рад. Боль, нежданно нашедшая место в душе Авхеди, Как свечу, меня плавит, я таю от жара утрат. Увяданью всегда возносилась тобою хвала, Ты иного не жди, ибо сила терпенья ушла. Ты ревниво хранишь свои мысли, а вот у меня Для любого открыты н помыслы все, и дела. Исповедаться друг перед другом настала пора - Но какая же тайна унять бы страданья могла? О, раскрой свое сердце, подобное розе в шипах, От обид погибаю, ведь я человек, не скала. Ты ведь видишь уже – я у ног умираю твоих, Не сумел я предвидеть победу печали и зла. Я прошу, ты пойми: если завтра не будешь иной, Ты услышишь рыданья и стоны мои без числа. Распрямит свои плечи и скажет тебе Авхеди: «Есть терпенью предел, и его ты уже перешла».

* * *

О любимый мой враг, пожалей, не рази, погоди, Я – паломник любви, моя цель – это ты! – впереди. Все наставники черствы, и все разлучить нас хотят, О царица моя, от несведущих взор отведи. Если старый аскет вдруг увидит очей твоих свет - Не спастись проповеднику: сердце утратит в груди; Если кудри твои издалёка увидит гяур - Преет сожжет, и неверные будут забыты вожди. И в загробное царство тебя не отпустит земля, Есть ли кто-то, кто сможет прекрасной сказать: «Уходи!»? Не проси, чтоб молчал перед ликом такой красоты: Не молчит соловей, когда розу целуют дожди. Ароматом любви пропитались и пахнут стихи, Да пребудет таким до скончанья веков Авхеди! Мое сердце любовью полно, ястреб мой, И живет только ею оно, ястреб мой! От беды безысходной на сердце тоска, Ему криком кричать суждено, ястреб мой! Эта грусть застилает туманом глаза, И в душе моей стало темно, ястреб мой! Так налей, виночерпий, мне чашу полней, За Багдад, за тебя пью вино, ястреб мой! Я – Вамиг, ты – Азра, будь же верною мне, Я – Фархад, ты – Ширин, мы одно, ястреб мой! Умножаются страстные вздохи мои, С ураганом сравнить их дано, ястреб мой! Ты ведь можешь любовный недуг излечить, А больного покинуть грешно, ястреб мой! Правды к шаху просить я пойду, если ты Мне покажешь безумия дно, ястреб мой! Музыкант, ты сегодня о грусти не пой: Мое сердце Ширин вручено, ястреб мой! Пой влюбленным о силе стихов Авхеди, Время песен настало давно, ястреб мой!

ХАДЖУ КИРМАНИ

ТАДЖИКСКИЙ поэт

1281/82-1352

ИЗ ПОЭМЫ «ГУЛЬ И НОВРУЗ»

1

С зарей, лишь органоном запели соловьи, На сто ладов воздели мелодии свои, Кумарского алоэ разлился аромат, И горлицы стенаньем заворожили сад, Проплывшее в носилках с пиалой золотой Провозгласили солнце хаканом над землей; И пьяницы под утро возжаждали вина, И утренние птицы запели, как одна. По миру солнце мира прошло путем побед, Вселенную шафранный завоевал мобед. Певец, настроив струны на лад хусравапи, О Зенде распевает, как маги в оны дни. Напиток розоцветный в пиалу неба влит, На чапге песню утра исполнила Нахид. Налет индийской синьки рассвет смывает с рук, Серебряную руку он разрумянил вдруг. На кровлю неба знамя взносил в ночи Бахрам,- Рассек светилу сердце меч солнца пополам. Испив Джамшида кубок, хмелеет круг живой, Пьянеет, с чашей солнца пируя круговой. Цветы и ветер вешний распространяют хмель, Уже в цепе упала татарская газель. Кричит петух рассветный, за ним еще петух, Нецеженая влага возвеселяет дух. Благоуханный ветер и чаша гонят лень, Мозг сонных переполнен сырою амброй всклень. Под щекот соловьиный, под песенку скворца Избавились от скорби тоскующих сердца. Вот язычком зарделся с востока солнца шар, Взойдя в теплицу солнце забрасывает жар. Рассветный ветер землю мастями умастил, Жемчужинами неба засыпан царь светил. Была на сердце рана вечернего вина, Душа моя томилась, что не была пьяна. Лицом к лицу я встретил пылающую страсть, Я пил из кубка солнца живительную сласть. Обрел Дауда голос, избавленный от тьмы, Душа моя запела любовные псалмы. Надела перстень Джама мне на руки души, Дала постичь мне имя, таимое в тиши. Разумная, уселась на улице надежд, И солнце благосклонно ее коснулось венед, Рождаться в самом сердце дозволила словам И, с разумом согласный, вручила мне калам, Тончайшие сравнения сбирала каждый миг, Тела жемчужин цельных пронзала каждый миг, То жаловалась сердцу и обвиняла глаз, То сердцу же о глазе сплетала свой рассказ. Свои простерла крылья забот моих Хума, Высоко в поднебесье взлетел орел ума. Миры воображенья раскрылись для меня, Парил я, мирозданье крылами оссня. На солнце я направил земного вихря гнев, Я для Нахид прекрасной пропел любви напев. Взвил знамя на вершине седьмой твердыни я, На ширь восьмого луга взираю ныне я. По правилам я с небом общался наяву, И другом серафимов я стал, по существу. Я тем престол поставил, чей дом – небес эфир, Дал собственному сердцу духовный эликсир. Испил из винной чаши бесчувствия глоток, Хуму – жилицу неба – я уловил в силок. И как Пса, Пророку учителем я был, И как Муса, для мудрых

святителем я был, Я в истину бросался – в глубокие моря, И знаешь ты: нырял я за жемчугом не зря.

2

О, розами дохнувший весенний ветерок, О ты, что розощеким цветочный сплел венок, Хмельному ты нарциссу один сумел помочь, Ты зажигаешь светоч для бодрствующих ночь. С признательной стопою всеблагостный гонец! Прах под твоей стопою – чела земли венец! Садов цветочных дети упоены тобой, Сердца тюльпанов этих полонены тобой. Татарский мускус веет в дыхании твоем, Алой кумарский тлеет в дыхании твоем. Духовной ты лампаде даруешь запах роз, Дыхания мессии ты аромат принес. С лица у розы-девы снимаешь ты покров, Плетешь узлы якинфа из многих завитков. Едва дохнешь весною,- светла душа воды, Дохнешь,- и тотчас мускус повеет от гряды. А Рахш, тобой гонимый, несется, как вода? В тебя урок истоков вольется, как вода. Ты разве не был, ветер, Джамшидовым конем? Ты разве птиц небесных не обучал на нем? Ты аромат рубашки доставил в Ханаан, Ты прочитал Якубу Египта талисман. На миг мой дух мятежный покоем утоли, Мне раненое сердце дыханьем исцели! О, если огнесердых ты понял в их судьбе, Аллах, мне будет сладко,- будь сладко и тебе! Когда под сенью райских кущ собой украсила айван Невеста высшего и скрыт был голубою тканью стан, Всем показалось, что вошла восточной спальни госпожа, Полночной тьмы густую прядь решив запрятать под чачвап. Из яхонтов сготовил мир питье, врачующее дух, Из мозга времени изгнал унынья хмурого дурман, И на подвешенном ковре фиглярить начала судьба. Из-под эмали кубка встал шар солнца, золот и багрян. И показалась, засверкав, из-под зеркального зонта Верхушка самая венца того, кто на небе султан. Казалось, что идут гулять жасминолицые красы И вырос на лугу небес у ног их пламенный тюльпан. Луна склонила лик туда, где стан на западе разбит. На берег выпрянул из волн челнок, покинув океан. Прекрасней солнца, в дверь мою вступила полная луна,- Тот лик и самое Зухру пленил бы, ярко осиян. Она душиста и свежа, побег рейхана – прядь ее. Струится пряный ветерок, мир благовонен, как рейхан. Растертым мускусом она лицо посыпала луны, Под благовонною рукой запел шиповник свой дастан… Что он гласит? Он нам гласит, что нынче праздник, торжество! Хосрову мы поем стихи,- в них поздравляется хакан.

УБАЙД ЗАКАНИ

ТАДЖИКСКИЙ поэт

1270-1370

* * *

Спасенья на земле нам от страданья нет. На милосердный рок нам упованья нет. Что власть, богатство, блеск? На что высокий сан? Подует вихрь судьбы – и достоянья нет. Лишь бескорыстный дух спокойствие найдет, И счастлив только тот, в ком зла стяжанья нет. Что пользы на земле от очерствелых скряг? Им благодарности и воздаянья нет. Глазами мудрого на бренный мир гляди, Других не трогай,- в том благодеянья нет. Покроет седина и черный шелк волос,- Пощады юности у мирозданья нет. Душа моя полна печалью до краев, В ней места для игры и ликованья нет. Прав благородный ум, что некогда сказал: В Ширазе мудрый нищ, ему признанья нет. Так много нищеты и слез видал Убайд, Что в жизни для него очарованья нет.

* * *

Встречать зарю в кругу друзей с фиалом хорошо. Рубаба звук звенит в мозгу усталом хорошо. Кружится ум, коль твой кумир с тобою рядом пьет,- Искать утех в вине густом и алом хорошо. С красавицей в ночном саду свиданья сладок час: Ручей бежит, мерцает свет опалом,- хорошо! Пей, друг, вино, гони печаль и мрака избегай,- Бежать от тех, кто в сне глухом и вялом, хорошо. Гармонию красы не раз я постигал во сне,- Да будет мне и наяву хоть в малом хорошо! Обмолвился Убайд стихом, нечаянно сложил. Ответить на стихи стихом-кинжалом хорошо. Время настало, и снова мы пьем, как хотим. Пост, и молитву, и четки оставим другим. Словно цветы – свои головы гуриям бросим, Души красавицам стройным навек отдадим. Пусть же ничтожные шейхи твердят поученья, Мы, поднеся им вина, болтовню прекратим. Долго ли видеть еще проповедника рожу? Долго ли будет нас мучить он взором своим? Ох, надоело поститься и лишь по ночам Скромною пищей питаться, немилой очам. Вот и прошел рамазан, и теперь ежедневно Полную чашу вина подношу я к устам.

* * *

У моря скорби берегов не видно. Нигде счастливых очагов не видно. Нахлынуло и затопило горе. Друзей, как звезд сквозь туч покров, не видно. Скажи, куда покой земной девался? Здесь в доме мира мирных снов не видно, К чему твердынь искать несокрушимых? Ни для одной из них основ не видно. К чему искать сокровищницы блага? Ключей ни от каких замков не видно. Не избежать нам, смертным, гнева рока, И отчего он так суров – не видно. Благоволенья светлый дом разрушен, Где верный и надежный кров – не видно. Невежество – всесильный царь вселенной. Различья умных от глупцов не видно. Такие-то дела, Убайд… Спасенья Ни от владык, ни от богов не видно.

КАМАЛ ХУДЖАНДИ

ТАДЖИКСКИЙ поэт

?
– между 1390-1405

ГАЗЕЛИ

СКАЗАЛ

– Луне назло твой лик пригож,- сказал? – Сказал! А губы – слаще не найдешь,- сказал? – Сказал! Ты для друзей – души дороже! Без тебя, Как без души,- не проживешь! – сказал? – Сказал! Любви своей от глаз чужих не утаив, Я сам друзьям о пей – ну что ж? – сказал? – Сказал! Что делать, если мой соперник хуже пса! В сравненье с ним и пес хорош! – сказал? – Сказал! О бессердечности твоей не говорил,- Молчал! А стало невтерпеж – сказал? – Сказал! – «Камал,- обиделась,- назвал меня своей»! Уж если он такую ложь сказал,- сказал!

ПРИКАЖИ ОТРЕЧЬСЯ

От несравненной красоты я должен, по словам ханжи, отречься! Пускай аллаха молит он, дабы помог ему от лжи отречься! Сказал святоша: «Перестань валяться у ее дверей, рыдая!» Не может нищий от мольбы – как на него ты ни брюзжи!
– отречься. Двоякого исхода ждет несчастный, в эту красоту влюбленный: Его соперник умертвит иль вынудит от госпожи отречься! Когда внезапный ветерок исходит от ее кудрей душистых, На рот прелестный не смотри, от пылких взглядов положи отречься! Все в кабачок ушли. Никто не внял твоим, достойный шейх, призывам! Кого заставишь от вина,- возненавидев кутежи,- отречься? Наставник подлинный не тот, кто скажет: «Воздержись, Камал, от пьянства!» Коль истинный наставник ты – от воздержанья прикажи отречься.