Поэзия народов СССР IV - XVIII веков

Маштоц Месроп

АРАКЕЛ СЮНЕЦИ

АРМЯНСКИЙ поэт

Ок. 1350-1425

МОЛИТВА

1 Горы в цветах – волшебный цвет, Как фимиам, цветов привет; Так ярко льешь ты славы свет, Белей тебя и снега нет. 2 Дух мирры ты, ты дух цветов, Ты слаще всех земных медов. Ты розы куст, что без шипов, Любви побег, что цвесть готов. 3 Живой, узрев твою красу, Как лилия, я расцвету, Зажгусь огнем я, весь в свету, Паду без чувств я в пустоту. 4 Заря любви и благодать, Позволь в уста поцеловать. Где будешь ты благоухать, Хочу тебя сопровождать. 5 И дайте в дом внести вина, Пусть будет песнь любви дана, Ведь слезы льет душа до дна, Возлюбленным умилена. 6 Любовью

полн, меня лобзай, Хотя б одно лобзанье дай, Чтобы душе открылся рай, Вино груди твоей вливай. 7 Меня белит, как горы снег, С тех пор как я – причастник нег. Душа моя, ликуй вовек. Роса бежит с открытых век. 8 Не знают сна мои глаза, Как грянула любви гроза. Я землю ем, как хлеб, грызя, Водою служит мне слеза. 9 О, только в сад я твой вошел, Как древо там твое нашел. Вкусив плоды, я в нем обрел Усладу дум средь дальних зол. 10 Пошли, о нард, пошли шафран, В нем аромат священный дан, Чтоб я был светом осиян И вечно б был ты духом пьян. 11 Рыскучий зверь, в полях брожу И все цветка не нахожу. Пускай твой лик я услежу, Чтоб душу умирить свою. 12 Томлюсь я ночь, и сна мне нет, Спокойствия пропал и след. Владеет мной безумный бред, Я страстью полн к тебе, о свет. 13 Уединен и замкнут сад, Где ты цветешь среди оград, О дивный лик, я сотни крат Твоим лобзаньям был бы рад. 14 Хоть обхожу я белый свет, Котлом киплю в теченье лет. Тобою полн, небесный свет, И все любви исхода нет. 15 Что пламенем, я весь сожжен, Тоской к тебе изнеможен. Пускай потоп опять решен,- Огня залить не в силах он. 16 Шумя огнем, велит мне страсть Лобзаний тех изведать власть. О, дай к груди твоей припасть, Где молока и меда сласть. 17 Щедрот твоих мы все хотим, Раскрыв сердца, мы все стоим,- Когда ж себя мы предадим Лобзаниям живым твоим? 18 Я жертвой стал любви меча, Расплавился я, как свеча, Я изнемог, цветку крича: «Возьми любовь, что горяча!» 19 Эдемскую взрывая тишь, Зову: «Меня ль любви лишишь? Ты к славе слав еще взлетишь, Коль страсть мою ты утолишь».

ИЗ «АДАМОВОЙ КНИГИ» ОБ УБРАНСТВЕ ПРАРОДИТЕЛЕЙ И РАЯ (ИЗ ГЛ. II)

Как описать мне прелесть рая? Не может быть прекрасней края. Как солнце и луна сверкая, Цветок там каждый расцветал. Лицо Адамово лучилось, В нем отражалась божья милость, Оно сверкало и светилось, И райский свет на нем играл. Оно сияньем озарялось, В нем солнце так преображалось, Что солнцем и лицо казалось, И свет бессмертия блистал. Адам, сияньем осененный, Выл неземным ростком зеленым. Он был цветком новорожденным, Он свет бессмертья источал. Своим блаженством восхищенный, Душой и мыслью просветленный, Как на свету алмаз граненый, Сияньем божьим он сиял. Под сенью райского предела Сливался свет души и тела, Душа сияньем пламенела, И свет сей тело озарял. Над ним господь был вездесущий, Под ним шумели рая кущи, Глядел Адам на мир цветущий И божью милость восславлял. Благоуханную обитель Оглядывал наш прародитель, Он, опьяненный райский житель, Благие запахи вдыхал. Он любовался этим краем, Он пел, он упивался раем. Что сам он был не увядаем, Наш прародитель понимал. Он к божьей славе приобщался, Любви сияньем упивался, Восторг его из сердца рвался И благодарностью звучал. Сияли чудным озареньем Творец и тот, кто был твореньем. Над каждой тварью и растеньем Дух целомудрия витал. Цветы, казалось, пламенели, И сонмы ангельские пели, Они пьянили и пьянели, Сливаясь в радостный хорал. И, может, божеская милость В том благодатно проявилась, Что самому Адаму мнилось: И он сиянье излучал. Сомненьем поздним не тревожим, Адам на бога был похожим, И, будучи подобьем божьим, В себе он бога ощущал.

ПЛАЧ О НЕИЗБЕЖНОЙ КОНЧИНЕ, 0 ПУТИ ДУШИ И БОРЬБЕ ЕЕ СО ЗЛЫМИ ДУХАМИ (ИЗ ГЛ. V)

Не избежать и мне сего удела: Душа моя отринется от тела И пустится в тот страшный, без предела Далекий путь неведомо куда. Обступят душу сонмы бесов разных, Ужасных сутью, ликом безобразных, Еще страшней сомнений тех опасных, Что бесы мне внушали иногда. Душа моя окажется в их власти, Сулящей ей лишь беды и напасти, И душу раздерут мою на части, Чтоб ей пропасть, исчезнуть без следа. Те бесы с адской злобою во взгляде, Начнут огонь вздувать и крючья ладить, Кружиться станут спереди и сзади, Повсюду – слева, справа – вот беда! В том мире тесном, мире помрачневшем Придется худо душам отлетевшим, Стыдом отягощенным, многогрешным, Не ждавшим в жизни Страшного суда. И, проявив бесовское старанье, Припомнят бесы все мои деянья И

станут мне готовить наказанье, Для коего и брошен я сюда. Но перед тем как дьявол завладеет Моей душой, как телом Моисея, Быть может, скажет ангел, мрак рассея: «Господь его прощает навсегда!»

ХАКИКИ ДЖАХАНШАХ КАРА-КОЮНЛУ

ТУРКМЕНСКИЙ поэт

XV век

* * *

Ей, что сердце мне разбила равнодушьем, ей – привет! Ей, кому я верен буду до скончанья дней,- привет! Страсть – любви, смиренье – жизни, мужество – разлуке злой! Ей, меня в упор сразившей стрелами бровей,- привет! Будет милая царица вечно мной повелевать, Ей, свободы не дающей от своих цепей,- привет! Вновь весна ковер зеленый расстелила на лугах, Ей, чья красота затмила все цветы полей,- привет! Я – гуляка беззаботный, виночерпий мой – она, Ей, что в чашу наливает мне вино полней,- привет! Хакики любимой верен, от нее вдали скорбит, Ей, с кем встретиться однажды стоит жизни всей,- привет!

РУБАИ

Любовью я обжегся в первый раз. Ах, кто меня тогда от смерти спас? Мне лучше бы в огне любви погибнуть, Чем в пламени тоски гореть сейчас!

* * *

Милость, явленная богом, красоте всегда важна. Красоте для совершенства родинка всего нужна! В ослеплении когда-то я с луной тебя равнял, Я – прозрел, с твоим сияньем не сравнится и луна! Тот себя зовет счастливым, кто богатством наделен, Но, с тобой сливая душу, счастье я познал сполна! Я б хотел увидеть Хызра, чтоб испить твои уста, Без тебя вода в колодцах не прозрачна, не вкусна! Бедный дервиш, я склоняю голову к ногам твоим, Что мне все владыки мира,- мной владеешь ты одна! Лишь надеждою на встречу я разлуку превозмог, Суфию безмерность горя в испытание дана! Твоего вкусить блаженства я всевышнего молю, До краев наполни чашу, что осушена до дна! Всех влюбленных поразила стройность стана твоего, Кипарис,- они сказали,- вот кому под стать оно! Розу губ твоих душистых воспевает Хакики, Понимая, как прекрасна речь его звучать должна! Стройней твоего кипарисного стана не видел, Алей твоих щек – на лужайке тюльпана не видел, Тревога моя о тебе лишь и ныне и присно, Любимой, что столь же всегда мне желанна,- не видел. О чем еще думать, тоскуя в разлуке с тобою? Другой, исцеляющей все мои раны,- не видел. Любовь завлекла меня в глубь океана, в пучину. Тонул я, и берег за дымкой тумана не видел. Твоя красота стала зеркалом светлого сердца, В его отраженье и тени обмана не видел. Душистей кудрей твоих мускус Хотана едва ли! Чтоб так же душою прекрасна была ты,- не видел. Цепями волос ты к себе приковала навеки, Путей избавленья от власти тирана не видел. Лишился покоя и сна из-за глаз твоих черных, Тебя умолявших, как я, покаянно,- не видел. Листал Хакики, словно книгу, и страны и годы, Красавиц, подобных тебе, без изъяна,- не видел!

САККАКИ

УЗБЕКСКИЙ ПОЭТ

Первая половина XV века

ГАЗЕЛИ

* * *

Каждый день ко мне приходит от царя любви посол, Царь душе моей вещает: «Встреться же с послом моим!» Сотней тысяч испытаний взгляд твой может наказать, Кровь мою он проливает, ставши палачом моим. Грозное твое веленье исполняется, о царь! Будь же нелицеприятным, праведным судьей моим. Ведь лицо твое – как роза, я рыдаю соловьем. Шепчешь ты: «Зачем так плачешь, бедный, пред лицом моим?» Меч ресниц твоих и стрелы убивают Саккаки. О красавица, ты станешь сладостным концом моим!

* * *

Ты мне душу растрепала, словно прядь своих волос, Ты дыханьем опалила сердце мне огнем любви. Прядь волос твоих – крылатый огнедышащий дракон, Стережет он клад заветный во дворце святом любви. Окажи благодеянье, милостива будь ко мне, Не разрушь в несчастном сердце бирюзовый дом любви. Пожалей раба, царица, я – как нищий пред тобой, Надо мной ты в небе держишь молнию и гром любви. Все пойми! Проникни взглядом мудрым в сердце Саккаки. Бог у мира отнял разум, стал и я рабом любви.

АТАИ

УЗБЕКСКИЙ ПОЭТ

Первая половина XV века

ГАЗЕЛИ

* * *

Ханша прелести! Лица от нас не прячь! Утоли того, кто голоден и зряч! Где спасусь от власти взора твоего? Погубил меня смеющийся палач. Сбрось зеленый свой бутоновый покров, В цветнике играй с бутонами в суймач! Хвастать вздумала фиалка пред тобой,- Ветерок встрепал, согнул ее – хоть плачь! Если хочешь целый мир в себя влюбить,- Распахни пред алой розой темный плащ! Атаи газельим взором полонен, Чьи бы взоры ни манили,- он незряч!

* * *

Улыбнулась ты из облачных пелен,- Хор красавиц расступился, пристыжен. Томной прелестью горят твои глаза,- Их беседами цветник твой оживлен. Сладкий рот – ларец рубинов – сторожить Встали родинки – индусы – с двух сторон. Стала роза похваляться пред тобой,- Замолчать велел ей ветер, возмущен. Как стрела, пробил мне сердце быстрый взор,- Наконечником я в душу уязвлен. Пусть душа с тобой в разлуке умерла,- Той стрелой твоей я к жизни пригвожден. Атаи ни хлеб не нужен, ни вино: Жизнью он, с тобой в разлуке, пресыщен!

* * *

Солнце, месяц – твой лик? О моя госпожа,- отвечай. Сахар, мед – твой язык? О моя госпожа,- отвечай. Ты ли краешком глаз посылаешь мне взоры тайком, Иль то корень души подсекли два ножа,- отвечай. В душу веет восток, от волос твоих амбру неся, Иль то савский удод прилетел с рубежа,- отвечай. Черный глянец волос твоих блещет всю ночь надо мной, Иль то ворон кружит, с кипарисом дружа,- отвечай. О, поведай мне правду о горестных стонах моих! Не дрожат ли от них твои псы-сторожа - отвечай. Как бы мог я забыть о рубиново-сладких губах. Что ж мне – душу сгубить? Сточит пусть ее ржа? – отвечай. О султанша прекрасных! Спроси: «Чем живет Атаи?» Грех ли нищим помочь, богу щедрых служа,- отвечай.