Поэзия народов СССР IV - XVIII веков

Маштоц Месроп

* * *

Угодливо, народный раб, Служить ступай, Саят-Нова! Стяжать отличие царя не всяк мечтай, Саят-Нова! И пусть подносят желчь тебе, ты сахар дай, Саят-Нова! Но от камней свое стекло оберегай, Саят-Нова! Тупицу в школу помести,- от розг не поумнеет он, Покуда из него злой дух покорно не отвеет вон; Кто черен, будет век таким, от мыла не белеет он; Безродный в знать не лезь, кривуль не выпрямляй, Саят-Нова! Когда б ты звезды сосчитал и знал число очей ночных, Погубит злое дело – все: чти жития людей святых! Слова спасителя – жемчуг, прекраснее лилей лесных, И свиньям лал и жемчуга ты не бросай, Саят-Нова! Там – радость свадьбы, там – печаль, там – пир и песнопенье - там, Там – двое любящих в саду, в церквах богослуженье – там; Коль волю духа ты творишь, не может быть и тленья – там: Водой шумящей унесен, не унывай, Саят-Нова!

КАМАНЧА

Из

всех людьми хваленых лир полней звучишь ты, каманча! Кто низок, не иди на пир: пред ним молчишь ты, каманча! Но к высшему стремись: весь мир, всех покоришь ты, каманча! Тебя не уступлю я: мне – принадлежишь ты, каманча! Ушко – серебряное будь, сверкай на голове – алмаз: Рука – слоновой кости будь, на чреве - перламутр, что глаз; Струна – из злата свита будь, резьбой пленяй, железо, нас; Ты – бриллиант и лал! И суд,- всех посрамишь ты, каманча; Смычок быть должен золочен, чтоб пышно он блистал, звеня; Певучий волос – быть сплетен из косм крылатого коня. Тем, как бальзам, даришь ты сон, тех ты бодришь всю ночь, до дня: Ты – золотой сосуд с вином, и всех пьянишь ты, каманча. В ашуге две души с тобой: ему и чай и кофе есть; Когда он утомлен игрой, на полке ты находишь честь, Когда ж поет,- вновь пир горой, ты – празднеств и гуляний весть! Собрав красавиц вкруг себя, их всех манишь ты, каманча! Ты всем даешь веселый вид, с тобой опять здоров больной; Чуть сладкий зов твой зазвучит, блажен, кто говорит с тобой. Проси, да скажут: «Бог продлит – дни нас пленявшего игрой!» Доколе жив Саят-Нова, что не узришь ты, каманча!

* * *

Меня и милую мою година та ж родила, знай, И потому я вздох таю, а в сердце кровь застыла, знай, Я днем и ночью слезы лью, а в грезах много пыла, знай, Мой влажен глаз, язык сожжен, уста любовь спалила, знай. Ах, сердце замерло в груди, утомлено борьбой оно, И око тускло, погляди, томится по одной оно, Тьма перед мыслью впереди, лишь пение – со мной оно, Но мне надежды в жизни нет, близка моя могила, знай. Сожжен, изранен, я брожу, приюта нет родного мне, Я острых слов не нахожу, но для чего и слово мне! Тысячекратно я тужу: дано так много злого мне, И мысль и память как в цепях, меня пучина скрыла, знай. Но сердца траурен наряд, и кровь из глаз струится вновь. Как тучи на море лежат, так жаждет грудь упиться вновь. Лечить я рану сердца рад, но можно ль исцелиться вновь? Так истекаю кровью я,- ах! – я отвергнут милой, знай! Кто видит, говорит сейчас: «Ты гибнешь, ах! Саят-Нова! Тебя встречать ли нам не раз, кровь на очах, Саят-Нова! Иль лучшей девы, лучших глаз нет на пирах, Саят-Нова! Вся жизнь прошла, как сон, плодов лоза не подарила,- знай!

* * *

Я – на чужбине соловей, а клетка золотая – ты! Пройдешь, как по ковру царей, лицо мне попирая, ты! Твои ланиты – роз алей, как образ дивный рая – ты! Как шаха, я тебя молю; молчишь, не отвечая, ты! О милая! Вошла ты в сад и взорами цветы палишь: Твои глаза огонь струят, ты силой красоты палишь, А я своим мученьям рад: сгораю я, а ты палишь… Никто так стройно не ступал, как ходишь, всех сжигая, ты! Причти меня к своим рабам! Что я твой раб, не скрою я! Поставь меня к своим вратам: страдать в темнице стою я! Я жив иль мертв, не знаю сам, но болен лишь тобою я! Как море, как Араз, мечусь: причина, дорогая, ты! Ты, с пятнышком лица, мила; кто видел, тот пленен тобой, Хотя ты мной пренебрегла, но суд произнесен тобой. Ты отвернулась, отошла, не выслушан мой стон тобой, Хотя жизнь можешь даровать, как царь повелевая, ты. Саят-Нова сказал в слезах: «Я слез не лью, пока могу, Но буду выносить я страх и скорбь свою, пока могу. Хочу быть славным на пирах, тебя пою, пока могу… Когда б со мной, саз золотой, вошла на пир, сверкая, ты!»

* * *

Отраден голос твой, и речь приятна. Бог – светоч твой в земном просторе, прелесть. Ты станом – лань, ты – белый сахар цветом, Ты – золото в цветном узоре, прелесть! Скажу – ты шелк, но ткань года погубят; Скажу – ты тополь,- тополь люди срубят; Скажу – ты лань,- про лань все песни трубят. Как петь? Слова со мной в раздоре, прелесть! Скажу – цветок,- гора взрастила, скажут; Скажу – алмаз,- земная жила, скажут; Скажу – луна,- ночей светило, скажут. Ты солнца свет таишь во взоре, прелесть! Мой храм молитв – твои дверные плиты. Твои глаза – как розы цвет раскрытый, Язык – звучней пера, как снег – ланиты, Ты дивный перл, возникший в море, прелесть! Зерно любви ты в сердце мне вложила; Томясь тобой, душа во мне изныла; Ты своего Саят-Нову убила. Не ведай слез, пусть мне все горе, прелесть!

* * *

Я в жизни вздоха не издам, доколе джан ты для меня! Наполненный живой водой златой пинджан ты для меня! Я сяду, ты мне бросишь тень, в пустыне – стан ты для меня! Узнав мой грех, меня убей: султан и хан ты для меня! Ты вся – чинарный кипарис; твое лицо – пранги-атлас; Язык твой – сахар,

мед – уста, а зубы – жемчуг и алмаз; Твой взор – эмалевый сосуд, где жемчуг, изумруд, топаз. Ты – бриллиант! Бесценный лал индийских стран ты для меня! Как мне печаль перенести? Иль сердце стало как утес? Ах! Я рассудок потерял! В кровь обратились токи слез! Ты – новый сад, и в том саду, за тыном из роскошных роз, Позволь мне над тобой порхать: краса полян ты для меня! Любовью опьянен, не сплю, по сердце спит, тобою полно: Всем миром пусть пресыщен мир, но алчет лишь тебя оно! С чем, милая, сравню тебя? Все, все исчерпано давно. Копь Рахш из огненных зыбей, степная лань ты для меня! Поговори со мной хоть миг, будь милая Саят-Новы! Ты блеском озаряешь мир, ты солнцу – щит средь синевы! Ты – лилия долин, и ты – цветок багряный средь травы: Гвоздика, роза, сусамбар и майоран ты для меня!

* * *

О царь, люби закон и суд, не будь жесток, коль жизнь мила, Виновен я – повелевай, швырни в поток, коль жизнь мила, Но не губи, не истребляй надежд исток, коль жизнь мила, Уедешь ли – бери с собой на юг, восток, коль жизнь мила. Ютится роза близ воды, прохладой веет сад для ней, Зеленый лист и алый цвет – созвучный песне лад для ней, И все цветы ковром царей вкруг стелются, горят для ней, От глаз ворон убереги, о дуб, цветок, коль жизнь мила. Не быть вороне соловьем – я в этом заверенье дам, Средь всех красивейших цветков лишь розе предпочтенье дам, И, кто с серпом срезать придет, тому свое презренье дам, На страже будь, храни, о шип, родной росток, коль жизнь мила. Из дальних стран к нам соловей свой звон несет по всем садам. Саят-Нова, пронзив сердца, нам песнь поет по городам. О джаваир, небесный лал – мой лепесток, коль жизнь мила.

* * *

То, что бархат я, что шелк я, что парча,- ты разве знаешь? Что как легкий ветер к розе льну, журча,- ты разве знаешь? Что тебе пою, на сазе все бренча,- ты разве знаешь? Что с тобой обручены мы, два луча,- ты разве знаешь? Обо всем, о чем бренчу я, бормоча,- ты разве знаешь? Как всю землю обошел я, ты, краса, послушай ныне. Без Лейли, с Меджнуном схожий, всюду был я как в пустыне. Соловьем искал я розу,- но и в найденной долине Не увидев к пей дороги,- я в отчаянья пучине. Покажись! Что жжешь мне крылья, как свеча,- ты разве знаешь? Прозвучали мои струны, и печали над Ираном Песни люду и владыкам я певал по разным странам. Что ж мне делать? Обрекать ли это сердце новым ранам? Сын один я у родимой,- бьешь меня ты в гневе рьяном. То, что сахар ты метнула в глубь ключа,- ты разве знаешь? Дышит осень; не умчаться ль мне за птичьей стаей тоже? А покуда расцветешь ты. Иль ко мне ты станешь строже? По тебе тоски не зная, жил бы долго я,- ну что же, Я приду к тебе сегодня в поздний час, но все ж – о, боже!
– Что гостей своих не гонят сгоряча,- ты разве знаешь? Я, Саят-Нова, в печали. У меня ведь лука нету. И меча, чтоб замолчала вместе с жизнью мука,- нету. И груди твоей гранатов,- о, горька разлука! – нету. Лоб в огне, пылает сердце, слов твоих и звука нету. Что в хмелю бреду, чуть ноги волоча,- ты разве знаешь?

* * *

Твоему суду сердце будет радо, Ты – пресветлый царь, Грузии услада. Люди говорят - я, мол, их досада, Мусор я дрянной, кладезь, полный яда,- Мол, не обессудь,- высказаться надо. Неженат живу – где искать привета? Я – мужик: толкнут – и не ждут ответа; Вот я целью стал для насмешек света; Сердце я раскрыл – молвят мне на это: «Холм бесплодный ты меж грядами сада!» Я царю предстал в чистом облаченье, Саза моего чуя нетерпенье,- Мне б грузинских слов позабыть значенье!
– Прочь меня прогнал царь в ожесточенье: «Грязный войлок ты, поношенье взгляда!» Сказано: гора встретится с горою. Боже, будь твоя милость надо мною! Неужели я и суда не стою? Лучше бы казнил царскою рукою - Ты наставник мой, ты моя отрада.

* * *

Ты – пенная Кура с волной Аракса мутноводной. Вконец измучен я твоей повадкой сумасбродной. Похожа ты на златоткань отделки превосходной. Глаза и брови красотой блистают благородной. «Но что я дам тебе взамен?» – шепчу в тоске бесплодной. Иной на пиршестве вкушать вино и снедь стремится. Другой за праздничным столом к стихам – заметь – стремится. А мой язык тебя одну всегда воспеть стремится. О том – и сердцу век болеть, к тому и впредь стремиться! Кто в розу, как оса, впился? Оставь ее, негодный! Тебя воспевший – океан чернил, как я, испишет. Тебя узревший – ничего не ест, не пьет, не дышит. Других возлюбленных совсем не видит и не слышит. Как солнце выглянешь из туч – и мир весельем пышет, А без тебя тоскует он, как сирота безродный. Приди и вслушайся в мои слова, журавль Багдада, Индийский нежный попугай, чей голос мне отрада. Тому, кто правду говорит, хоть раз поверить надо: И для красавицы Ширин опасен враг Фархада! Беда мне с милою такой строптивой, злой, холодной! Что делать, если нарды вдруг смешала, мне в насмешку. Убила доведь, повела вперед простую пешку? Без розы соловей поет и плачет вперемежку. На свете бед – не перечесть. Ищи свою, не мешкай! Страдаешь ты, Саят-Нова, от робости природной.