Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

Коллектив авторов

МКРТИЧ ПЕШИКТАШЛЯН(1828–1868)

МЫ — БРАТЬЯ

Пусть как один святой напев Природы голоса поют; Иль пусть — прекраснейшей из дев Персты по струнам пробегут; Все эти песни не звучат Милее звуков слова: «Брат!» Мы — братья! Руку мне подай: Лишь буря разлучала нас! В лобзанье братском исчезай Все зло, что создал рок на час. Везде, где очи звезд блестят, Что есть желанней слова: «Брат!» Пусть мать седая Айастан Друг с другом видит сыновей И боль целит глубоких ран Слезами сладкими очей! Везде, где звезд огни горят, Что есть прекрасней слова: «Брат!» Мы прежде шли путем одним… Мечты — вновь вместе быть — зовут! Печаль и радость съединим, И плодотворен будет труд! Везде, где звезд нетленен ряд, Что есть священней слова: «Брат!» Ах! Вместе сеять, вместе жать, И вместе лить на нивах пот, И жатву блага собирать. Твой, твой расцвет, родной народ! Какие ж звуки прозвучат Милей желанных звуков: «Брат!»

МИКАЭЛ

НАЛБАНДЯН(1829–1866)

СВОБОДА

Когда в меня вдохнул господь Дыхание свое И в темный прах, в земную плоть, Ворвалось бытие, — Младенец, ручки я тянул, Хотя был слаб и мал, Но бессознательно одну Свободу обнимал. И запеленутый, со сна Кричал я что ни ночь, И мать будил, но и она Не знала, чем помочь. Освободи от кожуры, Распеленай дитя! Мне кажется, что с той поры Люблю свободу я. И детский лепет день от дня Был чище и складней, И тешилась моя родня, Что голос внятен ей. Но не «отец», произнесло Дитя в тот ранний миг, «Свобода» — вот начало слов Младенческих моих. «Свобода! — вторил с высоты Неодолимый рок. — Ее отныне рекрут ты, Хотя и одинок. И в терниях грядущий путь. И если твой кумир Она, то завтра, не забудь, Увидишь тесным мир!» Свобода! — и пускай враги Ждут, гибелью грозя! Пускай огонь, пускай ни зги, Пускай ревет гроза! До висельничного столба Я руки к ней тяну, Свободу милую любя, Одну ее, одну!

РАФАЭЛ ПАТКАНЯН (1830–1892)

ХУДОЖНИК

Взор вперив без слов, с тайной на челе, Юноша, куда мыслью ты влеком? Кисти пред тобой, краски на столе… Что же ты стоишь молча пред холстом? Обрати глаза, оглянись вокруг: Ведь смеется чернь над трудом твоим! Милый! Разгони сладостный недуг, Отомсти хоть раз, пробудившись, им! Но прощаешь ты все в душе своей, Ропотом мирским дух твой не смущен. Вдруг в глазах твоих вспыхнул блеск огней, Сердце быстро бьет, весь ты опьянен. Кисти ты схватил, в краску обмакнул, К жизни пробудил кистью полотно: В таинствах небес думой потонул, Тайное другим — знать тебе дано. Ненависть, любовь, гнев и блеск ума Ты, взмахнув рукой, полотну даешь; Все, пред чем и речь мудреца нема, Красками без слов ты воссоздаешь. Изумлен народ, прибежал, стоит. На твою мечту глядя чрез порог, Преклоняясь ниц, фимиам кадит. Голосом одним вопит: «Вот — наш бог!» Ах, за подвиг свой ты не жди наград! Несколько монет бросят пред тобой, В свой убогий дом ты пойдешь назад… Но картине быть в раме дорогой!

ГЕВОРГ ДОДОХЯН (1830–1908)

ЦИЦЕРНАК

Цицернак, цицернак, Гость пернатых ватаг, Ты куда же летишь, За зигзагом зигзаг? Чрез поля, чрез овраг Мчись в родной Аштарак И под кровлей родной Свей гнездо, цицернак! Там, далеко, с тоской, Мой отец, весь седой, Сына милого ждет С каждой новой зарей. Мой привет в этот дом Передай перед сном И скажи: «Ах, старик, Плачь о сыне своем!» Расскажи, сколько бед Я терплю много лет; Что все дни я в слезах, Что полжизни уж нет. Для меня небосклон От зари затемнен, На глаза мои в ночь Не спускается сон. Ах, без пользы вдали Силы сердца ушли. Я — красивый цветок Без родимой земли. Улетай, цицернак! За зигзагом зигзаг, Мчись к армянской земле, В мой родной Аштарак!

ГАЗАРОС АГАЯН (1840–1911)

ПРЯЛКА

Прялка, ты вертись, вертись, Белую кудель пряди, Нитка толстая тянись: Нужд немало впереди! Масла я влила в ушки, Прикрепила рукоять; Ну, пряди, пряди мотки, Двигай крыльями опять! Прялка, ты вертись, вертись, Колесо свое вращай, Нитка толстая тянись, Веретена оплетай! Тиграник мой к пастуху Ходит в поле босиком, Габриэл продал чуху, Плачет ночью, плачет днем. Прялка, ты вертись, вертись, Белую кудель пряди, Нитка толстая тянись: Нужд немало впереди! Ни мешка нет, ни ремня, Ни веревки, ни сумы; Не бывало прежде дня, Чтобы так нищали мы! Ах, невестой я ткала И паласы и ковры; Замуж вышла — продала Даже войлок с той поры! Красный день мой почернел, Тот пришел, кто в долг давал С черным сердцем, что хотел, Все унес, все отобрал. Прялка, ты вертись, вертись, Белую кудель пряди, Нитка толстая тянись: Нужд немало впереди!

СМБАТ ШАXАЗИЗ (1841–1907)

СОН

Я голос матери слыхал, Мне в сердце сладко лился он. Вставал рассвет беспечно ал, Но это был всего лишь сон. Журчал за домом ручеек И под хрустальный перезвон Катил жемчужины у ног… Ах, это был всего лишь сон. Вернулись

детство и покой Под колыбельный древний стон… Припал я к матери щекой, Но это был всего лишь сон. Она мне вытерла глаза, Платком знакомым с тех времен, Но за слезой текла слеза… Как жаль, что это был лишь сон.

ПЕТРОС ДУРЯН (1852–1872)

МОЯ СКОРБЬ

Я не о том скорблю, что, в жажде сновидений, Источник дум иссякшим я нашел, Что прежде времени мой нерасцветший гений Сломился и поблек под гнетом тяжких зол; И не согрел никто горячим поцелуем Ни бледных уст моих, ни бледного чела; И счастья не познав, любовью не волнуем, Смотри: уж предо мной зияет смерти мгла… И не о том скорблю, что нежное созданье Букет из красоты, улыбки и огня, Не усладит мое последнее страданье, Лучом своей любви не озарит меня… Я не о том скорблю… Нет, родине несчастной — Все помыслы мои… О ней моя печаль! Не в силах ей помочь, томясь тоской напрасной, Безвестно умереть, — о, как мне жаль, как жаль!

РОПОТЫ

Прощайте, бог и солнце, — мир лучей, Горящий знойно над душой моей! Собой умножу в небесах огни. Что звезды? Не проклятье ли они Несчастных, неповинных душ, чело Браздящих небо горько и светло? О, ружья огненные бога, вы — Основы молний, перлы синевы! Что я сказал? Испепели меня, Разбей, о боже! Атом жалкий, я Осмелился стремиться к небесам! Желал взнестись к божественным огням! Молюсь тебе, о боже, в дрожи мук, Цветение и луч, волна и звук, О, снявший розу с моего чела, Огонь — с очей, с уст — трепет, блеск — с крыла! Ты сердцу вздохи дал и взорам — тьму! Сказал, что в смерти я тебя пойму. За гробом — жизнь; о, верю, для меня Ты сохранил молитв, цветов, огня! И если мне исчезнуть суждено, Беззвучно, безответно пасть на дно, — Дай бледной молнией теперь же стать, Над именем твоим, восстав, кричать, Что ты «бог мести», впиться в грудь твою Проклятием, подобно острию! Ах, я дрожу, я бледен, я заклят, Во мне вся внутренность кипит, как ад… Меж стонов кипарисов черный вздох, Я — лист осенний, что поблек, иссох. Мне искру дайте, искру, чтобы жить! Как после грез холодный гроб взлюбить? О боже, как судьба моя черна! Могильной сажей вписана она. О, влей хоть каплю пламени в нее! Я жить хочу, хочу любить еще… Мне в душу падайте, огни небес, Чтоб ваш любовник горестный воскрес! Весна челу ни розы не дает, Ни луч с небес улыбкой не скользнет. Ночь — гроб мой; звезды — факелы; уныл, Блуждает месяц, плача, средь могил. Для тех, над кем никто не сронит слез, Ты этот месяц в небеса вознес. Кто к смерти близки, все же нужны тем Сначала — жизнь и плакальщик затем. Писали тщетно звезды мне: «Любовь!», Пел тщетно соловей: «Люби же вновь!», Твердили тщетно ветры о любви, И отражали ясный лик ручьи! Напрасно лес при мне был молчалив, Молчали листья, тайну затаив, Чтоб не смутить мечты святой моей, Напрасно я всегда мечтал о ней, Напрасно вы, весенние цветы, Струили ладан на мои мечты! Нет, все смеялось в злобе торжества, И этот мир — насмешка божества!

МОЯ СМЕРТЬ

Если ангел смерти придет за мной, Милосердный меч обнажив, Отделится от тела душа, скорбя, И, однако, я буду жив. Если брат надо мною свечу зажжет, Пальцем веки мои смежив, Не сощурю я глаз на огонь свечи, И, однако, я буду жив. Если саван окутает плоть мою, Все минувшее отрешив, Я не споря улягусь в своем гробу, И, однако, я буду шив. Если смерти жестокой гремучий смех Хлынет, жалобы заглушив, В божий храм на руках отнесут меня, И, однако, я буду жив. Если клир черноризный служить начнет, Всех молитвой заворожив, Будут свечи и ладан и чей-то плач, И, однако, я буду жив. Если памятник мне возведут друзья, Боль былую разворошив, Не смогу я сказать благодарных слов, И, однако, я буду жив. Лишь когда обо мне позабудут все, Покосится крест на ветру, И могила терновником зарастет, — Я покину мир, я умру.

ОЗЕРО

Чем возмущен твоих вод покой? Кто пробудил твой гнев? Быть может, смотрелась в тебя с тоской Прекраснейшая из дев? А может, влюбилась волна твоя В небес голубой кристалл, И те облака, что недавно я Клочками пены считал. Меж нами завяжется дружбы нить, Гордынею не греши. Подобно тебе я хочу любить, Молчать и мечтать в тиши. Росинок своих не считаешь ты, Как слез не считаю я, Камнями изранена грудь воды, Бездушием грудь моя. Но пусть даже небо само теперь Стряхнет в тебя звезд огни, Останусь богаче я, хочешь верь, А хочешь, в сердце взгляни. Там ясные луны не гаснут днем, Не вянут зимой цветы, И стайки моих облаков дождем Моей не мутят воды. И все же к тебе я иду, как сын, Ведь даже рукам ветров Не дашь ты коснуться своих глубин, Где мне приготовлен кров. У женщин любви я найти не смог, — Сказала одна: «Певец!» Сказала другая: «Больной щенок!» А третия: «Не жилец!» Никто никому не шепнул: «Как знать А вдруг, обретя любовь, Здоровым, красивым и сильным стать Сумеет бедняга вновь». Никто никому не шепнул: «Бог весть Что гибнет в его огне, Спасти бы стихи, пока время есть…» И вот, лишь зола во мне… Недаром смущен твоих вод покой, — Ты гневно не без причин, Глядится в твою глубину с тоской Несчастнейший из мужчин.