Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

Коллектив авторов

АКОП АКОПЯН (1866–1937)

* * *

Велико наше горе, печаль беспредельна. Подойди, и поделим их, страждущий брат! Мы не трусы, к тому же и плакать бесцельно, — Перед нами другие дороги лежат. Станем рядом, тверды, как гранитные скалы. Нет! Бояться не нам разразившихся гроз! Вся душа у народа вконец исстрадалась, — Только пользы ни разу нам плач не принес. Велико наше горе, печаль бесконечна… Так поделим их, брат, — и задышится легче. Много горького терпит народ наш любимый, — Примем горе народное в сердце свое. У народа и нас скорбь да будет едина, И единой слезой оросим мы ее. Нашей лире народную вверим заботу, — Пусть отважно добро отделяет от зла, Чтобы смолк от той песни отчаянья ропот, Чтоб душа горемыки воспрянуть могла, Чтобы счастьем народная жизнь озарилась, Чтобы сердце народа для битв укрепилось, Чтобы песня в народе надежду зажгла! Наше

сердце широко, душа терпелива, Словно губка набухшая, горя полна. Что же! Выдержим всё, переждем молчаливо, Перетерпим — иные придут времена. А сегодня — у сердца иные волненья: Жизнь кипит, призывают большие труды. Возникают и скоро ждут разрешенья Роковые вопросы насущной нужды. Брат, настроим скорей нашу честную лиру, Чтобы каждая песня, как пламенем, жгла! С этой песней пройдем мы по скорбному миру, Чтоб душа горемыки воспрянуть могла, Чтобы счастьем народная жизнь озарилась, Чтобы сердце народа для битв укрепилось. Чтобы нам устоять под ударами зла!

₁₈₉₉

ПЕСНЯ КУЗНЕЦА

Товарищ, бей, ударь сплеча! Ударь со всею силой, Чтоб сталь, светла и горяча, Согрела мрак унылый. Чтоб не напрасно пот бежал, Рождая крепость стали, Чтоб день над тьмою ночи встал, Чтоб искры солнцем стали! Ударь, товарищ, крепче бей! Смотри: уходят беды — Навек уходит тьма ночей, Куется день победы!

₁₉₀₅

РЕВОЛЮЦИЯ

Товарищ! Видал ли ты бурю на море? Вот с пеною в пасти, как злые пантеры, Могучие волны взлетают на шхеры, Ревут, сшибаются, яростно споря, И рассыпаются, Как песок. А после волна беззаботной улыбкой Приветствует солнце, и небо, и свежесть, Воркует, как флейта, смеется, как скрипка, Вздыхает, как девушка, нежась У ног. Товарищ! Слыхал ли ты грома раскаты? Вот в небе пальба и слепящие взрывы, И дикие молнии нетерпеливо Мечами вонзаются в черные латы Туч. Мгновенье — и хлынул ликующий ливень, Гроза умирает в стенаньях и реве, И вот уже мир, голубой и счастливый, И вот уж вплетается в кудри деревьев Сияющий луч. Товарищ! Слыхал ли ты вопль роженицы? Когда, извиваясь и корчась на ложе, Стенает она, как сраженная львица, Стенает и хочет сдержать, но не может, Неистовый крик. Но муки проходят своей чередою, — Вот вскрикнул впервые ребенок румяный, И, полная счастья и негой покоя, Мать встретила радостный миг. Так было, товарищ мой, в час революции: Два моря столкнулись, и буря взыграла. Две силы столкнулись — и вот они бьются. И молнии света стучатся в забрало Тьмы. Но вот отгремели и бури и грозы, Нам ливень очистил небесные своды, И в муках родился, и весел и розов, Могучий ребенок — Свобода! Свобода! — На прахе разбитой тюрьмы! Товарищ, запомни, победа — в движенье. Свобода — дитя. Революция — мать. Товарищ, клянись же в борьбе и в сраженье Грудью, Грудью ее защищать!

₁₉₀₅

НАЦИОНАЛИСТАМ

На поэтов ваших любимых я не похож. Жрецам вашим песнь моя чужда — звук неродной. Я не желал угождать, вызывать сердец ваших дрожь В вашем мещанском бреду, ядовитом и жалком заодно. Воспел я завод, в черный труд его я проник, Где над сталью треснувших спин — маховик; Чудеса я воспел, рожденные в жестких руках, Победной борьбы этих рук величавый размах. Пел я бодрости песнь тем, кто духом упал, Быть готовым ко дню пробужденья я призывал, Потрясавшую землю я пел мировую грозу, После грома и молний — мирных, тихих небес бирюзу. Человечества веру воспел я в грядущий путь Великого шествия жизни, цветами убравшего грудь. Огонь я воспел, растопляющий насилья копье, Красу новой жизни и чары ее. Нет, на поэтов ваших любимых я не похож. Жрецам вашим песнь моя чужда — звук неродной. Я не желал угождать, вызывать сердец ваших дрожь. В вашем мещанском бреду, ядовитом и жалком заодно.

₁₉₁₆

OBАНЕС ТУМАНЯН (1869–1923)

ПРОЛОГ

О горы, я вами опять вдохновлен. Ликует душа, несказанно я рад, Заветные думы, как светлый мой сон, Судьбе вопреки, к вам отныне летят. О горы за облачной легкой грядой, Из туч, чей туман надо мной поднялся, Я вас призываю, объятый тоской, И в дар приношу вам души голоса. К тебе прихожу

я, былая печаль, Наставница давних младенческих дней, — Отняв мой покой, ты влекла меня вдаль И тайной томила тревогой своей. И ночью и днем ты звала за собой. В бессчетных мученьях, в жестокой борьбе, На крыльях поэзии всею душой, О гордая Родина, рвусь я к тебе. Не песнями радости в долах земных, Не цветом долин, где струятся ручьи, А горестным стоном страданий моих Хочу я наполнить ущелья твои. О, эти ущелья, укрытые тьмой, Подобные сердцу, чьи раны болят, Вы тоже иссечены злобной судьбой, Но к вам мои песни все так же летят. Ответьте мне стоном глубокой тоски, Померьтесь со мной темной бездной своей, — Быть может, вы так же всегда глубоки, Как страшная темень печали моей.

₁₈₉₀

ПЕСНЯ ПАХАРЯ

Паши, мой плуг, — до темноты Должны мы пашню побороть, Паши, сворачивай пласты, Благослови тебя господь! Тяни же, вол, пришел твой срок, Паши, трудись, мой верный вол. Эй, подхлестни кнутом, сынок, Чтоб черный день от нас ушел! Заимодавец вгонит в гроб, И староста грозит избить, Молебен отслужил нам поп, Сказал, что мы должны платить. Вчера за податью пришли, А чем платить? Ведь я сам-друг… Что снять могу с клочка земли? Паши, паши, мой верный плуг! Уходят силы день за днем, Здоров ли, нет, — трудись, как вол, А малолеток полон дом, И каждый голоден и гол… Паши, мой плуг, — до темноты Должны мы пашню побороть, Паши, сворачивай пласты, Благослови тебя господь!

_{Март 1887}

АРМЯНСКОМУ СКИТАЛЬЦУ

Счастливый путь, скиталец наш! Блажен ты, о скиталец наш! Идешь с любовью, грустно-рад, Вдали сияет Арарат. Благоуханьем ветерка — Добрей, чем отчая рука, — Гегамы шлют тебе привет И Арагац, травой одет. А там, как одинокий глаз, Блеснет Севан, в горах таясь, Резвясь, играя с тенью скал, Шумя, вздымая синий вал. Мерцает, блещет и горит, Волной сверкает и гремит, А то печален и угрюм, Чернее тучи, полон дум. И та гора, гигант-шатер, Гора из гор и царь всех гор, Седой поникнув головой К небесной груди голубой, Встает, торжественно скорбя, Вдали — ив сердце у тебя.

ПРЕДКАМ

Поистине, предки, блаженны вы были, Вы песни слагали на утре времен, Вы в сердце мечту золотую хранили, Вы верили: будет народ наш спасен. Вы родину в песнях своих прославляли Величье и славу пророчили ей. И лиры торжественной струны звучали Лучистою радостью будущих дней. Но вживе растерзана родина наша, И боль ее смертная — в наших сердцах. Мечты золотые виденьем миража Бесследно исчезли в пустынных песках. На жизненном утре, в преддверии мира Бледны, без надежд, мы минуем порог. И падают руки, и падает лира, И рушатся в сердце и песня и бог.

₁₉₀₂

ПРОРОЧЕСТВО

— Теперь приду я! — судия сказал. — В борьбе своей и тягостной нужде Опорою бедняк меня назвал, И он — не одинок в своей беде! О, горе вам, владыки сей земли, По чьей вине бедняк слезами сыт! Вы в беззаконии своем рекли, Мол, бог давно на землю не глядит. Не видит разве и не слышит тот, Кто создал ваши уши и глаза? Воспрянет он и вас судить придет, Не вечно будет спать его гроза! Вы глухи к чести, к свету и стыду, Но от меня ваш темный путь не скрыт. Полна терпенья мера. Я иду, И молния в руке моей блестит. Я в души угнетенных свет пролью, Пусть вас разит и жалит их язык! Рукам несчастных дам я мощь свою. Я — с ними, в них, я гневом их велик!

₁₉₀₂

АРМЯНСКОЕ ГОРЕ

Армянское горе — безбрежное море, Пучина огромная вод; На этом огромном и черном просторе Душа моя скорбно плывет. Встает на дыбы иногда разъяренно И ищет, где брег голубой; Спускается вглубь иногда утомленно, В бездонный глубокий покой. Но дна не достигнет она в этом море И брега вовек не найдет. В армянских страданьях — на черном просторе Душа моя скорбью живет.