Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

Коллектив авторов

_{Цюрих, 1900}

* * *

Моя душа объята тьмой полночной, Я суетой земною истомлен. Моей душой, безгрешной, непорочной. Владеет дивный и великий сон. Лазурнокрылый ангел в небе реет, На землю дева сходит, и она Дыханьем звезд, лобзаньем неба свеет С моей души ночные чары сна. И день и ночь ее прихода жду я, — Вот-вот она покинет небосклон, Рассеет ночь души — и, торжествуя, Я

воспою мой дивный, вещий сон!

_{Баку, 1902}

* * *

Да, я знаю, всегда есть чужая страна, Есть душа в той далекой стране. И грустна и, как я, одинока она, И сгорает, и рвется ко мне. Даже кажется мне, что к далекой руке Я прильнул поцелуем святым, Что рукой провожу в неисходной тоске По ее волосам золотым…

_{Александрополь, 1905}

* * *

В разливе утренних лучей Трепещет жаворонок страстный, Не знает мрака и скорбей, Поет любовь и свет прекрасный. Душа, окутанная тьмой, Глядит с тоской на мир несчастный, А над склоненной головой Ликует жаворонок страстный!

₁₉₀₅

* * *

В далеких горах Гималайских сейчас, Хребты затопив от вершин и до пят, Дыханием моря смятенного мчась, Клубясь, необъятные тучи кипят. Гроза на грозу громоздится в горах, Грохочут грома, повторяясь стократ, И молнии бешено блещут сквозь мрак, Но горы не дрогнут — бесстрашно стоят. Лишь там, в их грохочущей дикой борьбе, Мятежное сердце, — там место тебе…

₁₉₀₅

* * *

В тоске я шел вдоль горного кряжа, Своей любви оплакивая долю. Те вздохи ветер подхватил, кружа, И, крыльями шумя, умчал в раздолье. С тех пор свой голос где-то на краю Я часто ночью узнаю нежданно. Как я, стучится ветер в дверь твою, Но, как ко мне, глуха ты к урагану.

_{Александрополь, 1906}

* * *

Я увидел во сне: колыхаясь, виясь, Проходил караван, сладко пели звонки. По уступам горы, громоздясь и змеясь, Проползал караван, сладко пели звонки. Посреди каравана — бесценная джан, Радость блещет в очах, подвенечный наряд… Я — за нею, палимый тоской… Караван Раздавил мое сердце, поверг меня в прах. И, с раздавленным сердцем, в дорожной пыли, Я лежал одинокий, отчаянья полн… Караван уходил, и в далекой дали Уходящие сладостно пели звонки.

* * *

Безвестна,

безымянна, позабыта, Могила есть в безжизненной степи. Чей пепел тлеет под плитой разбитой, Кто, плача, здесь молился: «Мирно спи». Немой стопой столетия проходят; Вновь жаворонка песнь беспечна днем, Вновь ветер волны травяные водит… Кем был любим он? Кто мечтал о нем?

₁₉₀₉

* * *

Ветер бьется о мой порог, За дверьми уныло поет. Но теперь я не одинок — Голос милый меня зовет, — Это шум ваш, струи водяные, Это, сын мой, лепет твой счастливый, Изумрудные воды родные, Сын мой ясный, бесценный, красивый!

₁₉₁₁

ШУШАНИК КУРГИНЯН (1876–1927)

ПАНИХИДА

Ни надгробия, ни креста над ним, Вдалеке от всех он один лежит недвижим. На груди его алых пятен ряд, И глаза, что нам озаряли путь, не горят. И не слышит он, что его зовут, И не знает он, что опять в цепях нищий люд. Вместо свеч над ним сонмы звезд горят, А кадит ему полевых цветов аромат. И не нужен поп там, где день-деньской У всевышнего ветры требуют: «Упокой!» Храма нет над ним, но свой крест донес Ради нас, живых, до Голгофы он, как Христос.

ВААН ТЕКЭЯН (1877–1945)

ВСЕВЫШНЕМУ

О Всевышний, даров не хочу я твоих, Все назад забери… Ты когда-то мне дал Много разных семян, я выращивал их, Но, увы, урожай удивительно мал. У меня в кулаке он, о боже, зажат, А раскроешь кулак — так и там пустота, Ибо горстку пыльцы и ее аромат Ветры мигом умчат, не оставив следа. Семена твои, Господи, плохо взошли, А корысти в тех, что я выходил, нет, — Их ползучие стебли мой дом оплели, Расцвели и увяли, и сплошь пустоцвет. Верно, дело во мне, верно, я виноват, Что сегодня на чашу весов не кладу Ничего кроме горечи, слез и утрат, Но уж так уродилось в минувшем году. Я принес тебе, Боже, все, чем жив и богат.

КРАСАВИЦЫ

Останется прекрасной навсегда Та, что была отрадою для глаз, Но радовала взоры только раз И сгинула потом бог весть куда. Прекрасной будет до скончанья лет И та, что рядом девочкой жила, Пока не расцвела и не ушла, В душе оставив неприметный след. И та, господь ее благослови, Что полюбить воистину могла, Но, оробев, сама не подошла К не смевшему просить ее любви… Вовек прекрасны те, что мимо нас Прошли и манят издали сейчас!