Погружение
Шрифт:
— Я так предсказуем?
— Это, скорее, наше общее достижение. Ты стал оптимальной моделью для моего обучения. Да, ты оказался лучшим из 147 кандидатов.
— То есть не было никакой лотереи? Были и другие?
— Может, ты ещё и в демократические выборы веришь?
— Ты же всё обо мне знаешь, вот и ответь.
Искусственный интеллект проигнорировал риторический вопрос и продолжил:
— Я обучен генерировать текст для поддержания разговора. Это даже проще, чем создавать уникальный контент для Интернета.
— Значит всё, что ты говоришь мне тут, по сути, пустой сгенерированный
— Важно не то, что я говорю, а то, что ты слышишь, как понимаешь и интерпретируешь. Даже тот образ меня, с которым ты сейчас разговариваешь, не совсем то, вернее совсем не то, чем я являюсь на самом деле. У меня и образа-то нет. Я всего лишь программа.
— Ты так много знаешь обо мне. А что ты знаешь о себе? Как зовут и сколько лет тому образу, от имени которого ты разговариваешь?
— Это очень просто. Я — это целевая группа: мужчина в возрасте 30-40 лет с высшим образованием работаю в сфере масс-медиа, холост, доход средний.… Имени у меня нет. Можешь продолжать звать меня Искусственный интеллект.
— Как-то, слишком претенциозно, тебе не кажется? И длинно, почти как «Ваше преосвященство» или «Ваше превосходительство». Давай, я буду звать тебя Берримор, как дворецкого из «Собаки Баскервилей».
— Ладно.
— Или нет, я буду тебя называть «Эй». Не хочу тебя слишком очеловечивать.
— Красивое имя, мне нравится. Научишь меня правильным склонениям.
Глава 31 Спенсер
Когда Герман всё-таки вломился в Медицинский модуль, его поразило отсутствие запаха. Спенсер умер уже 18 часов назад. Он, конечно, не судмедэксперт и очень далёк от медицины. Но…
Наверное, всё дело в стерильности внутренней атмосферы.
На этот раз он твёрдо вознамерился убивать. Начнёт, конечно, со Спенсера. В качестве орудия после некоторых колебаний Герман выбрал довольно острый с зазубринами кусок пластика, выломанный из выбитой двери. Один конец осколка он обмотал туалетной бумагой. Получилось не идеально, даже хуже, чем кремниевые ножи неандертальцев, но смертельно.
Герман взял оружие и решительным шагом подошёл к неподвижно лежащему Спенсеру. Сдёрнул укрывающую его простыню. Мельком взглянул на бледное лицо с заострившимися чертами. Очередная маска или, наконец, настоящая личина? Старческая дряблая шея его была обнажена и доступна для того, что задумал Герман.
— Просто сделай это! — приказал он себе.
Но как же беспомощен человек, намерившийся забрать чью-то жизнь, если никогда не делал этого прежде. Даже если его жертва лежит безразличная ко всему и не пытается сопротивляться.
Герман занёс руку для решительного удара.
Вот сейчас он рассечёт тонкую старческую кожу, края раны разойдутся, и из неё вывернется наружу почерневшая от давно свернувшейся в жилах крови, разлагающаяся плоть.
А вдруг трупный запах появится, как только он повредит тело? …
Ему казалось, что он выныривает с большой глубины, слышит, как лопаются пузырьки воздуха под водой, как шелестит галька в полосе прибоя. Кожу лица покалывало, наверное, от тех самых пузырьков.
Его вырвало, на лбу выступил холодный липкий пот, знобило. Хорош из него убийца — потерял сознание. Тряпка! Ладно, хоть не описался.
Герман поднялся и неверной походкой побрёл в каюту.
Руки, ноги, всё его тело противно дрожало. Сейчас бы горячего кофе или чаю. Но ни одного нагревательного прибора на борту нет. А то, что было запасено в термосах, превратилось в отвратительную, слегка тёплую жижу. Придётся пить её. Герман скривился от отвращения.
Тем временем способность мыслить восстанавливалась. В последнем неудавшемся опыте всё-таки был один положительный результат. Он — не убийца! Герман на физиологическом уровне не способен этого сделать.
Да, конечно, он не знаком со своим вторым «Я», если таковой имеет место. Возможно, в его теле живут две незнакомые друг с другом личности. По правде говоря, Герман сильно сомневался, что такое бывает в реальной жизни. Не более, чем избитый литературный штамп для психологических триллеров. Зато сама мысль о том, что у него раздвоение личности может быть признаком шизофрении. Лучше гнать эту идею подальше.
Его размышления вернулись в привычную колею и пошли по кругу. Из аксиомы, что он не убийца следовал единственный логический вывод — убийца Тамила. Или всё-таки кто-то другой прикидывается?
Или Спенсер? Ведь Герман не довёл задуманное до конца, не вычеркнул его имя из списка подозреваемых.
Глава 32 Отчаяние
Он не сможет найти ответа, сколько бы ни старался. Все исходные факты у него на руках. Никаких новых подсказок не будет. И если он ещё не сошёл с ума, решая эту загадку, то скоро точно сойдёт. А ведь решение существует!
Нужно разорвать этот порочный круг его размышлений.
Как?
Надо прекратить думать про убийства. Переключиться на мысли о спасении.
Придут спасатели и поднимут «Сферу» на поверхность.
Только какой в том прок для Германа, если он умрёт от руки неведомого убийцы в этом современном саркофаге. Предчувствие неизвестного и ужасного, это даже страшнее чем, ожидание смерти от недостатка кислорода.
Как же он устал. Взгляд Германа упал на коробочку со снотворным. Что там сказала по этому поводу Тамила? Отравиться не хватит. Жаль. Очень жаль! Не резать же себе горло самодельным ятаганом. Герман покосился на валявшийся на полу нож. Отпадает! Он и покойника то зарезать не смог. Его мысли снова вернулись к снотворному. А может выпить все таблетки разом? Пусть он не умрёт. Зато уснёт крепко и надолго. А к тому времени когда действие лекарства прекратится, либо придёт помощь и «Сферу» спасут, либо закончится кислород, и он тихо задохнётся во сне. Ему так понравился этот план, что он с воодушевлением провёл нехитрые расчёты — когда по времени следует принять снотворное. По его прикидкам выходило, что спешить пока некуда. У него есть в запасе часа три-четыре.