Похмелье. Головокружительная охота за лекарством от болезни, в которой виноваты мы сами
Шрифт:
– Все части «Мальчишника в Вегасе» очень благотворно повлияли на Лас-Вегас и похмельную индустрию, – говорит доктор Бёрк, устанавливая на стойку второй пакет с раствором. – Говорят, что третья – последняя, и это печально. Но я уверен, что люди все равно будут страдать от похмелья.
Киваю в знак согласия. Доктор Бёрк налаживает капельницу и заводит новую историю. Лечили они как-то одного парня, а он продолжал жаловаться на тошноту. У него в анамнезе был тяжелый кислотный рефлюкс, поэтому, чтобы обезопасить себя, доктор Бёрк отослал его в приемное отделение больницы. Там ему сделали гастроскопию (как у них это принято) и нашли у него в пищеводе кусок стейка. Но это еще не всё. Оказывается, годом раньше, живя в отдаленных
– Показательный случай, – говорит доктор Бёрк, покачивая безупречной головой.
– Это точно, – вторю на все согласный я. Наверное, мне следовало бы задать еще несколько вопросов, но я предпочитаю расслабиться и плыть по течению, омываемый кислородом, витаминами, электролитами и мягким светом. Я знаю, что скоро меня ждет восхождение на гору по невадской жаре, а потом мне придется махнуть с этой горы, затем полететь на вертолете и опять напиться. После трех дней в Городе Грехов я изможден и страдаю от недосыпа. Но в целом прямо сейчас мне почти хорошо. И это заслуга доктора Бёрка.
Я откидываюсь на пурпурную оттоманку, прикрываю глаза и дышу.
Второй перерыв
В плену у отвращения, или Как стращал Плиний
Мой отец – человек крайностей. Не зная полутонов, он мечется между безудержным гедонизмом и спартанским самобичеванием. Он большой любитель принять на грудь, а раньше еще и выкуривал по две пачки в день. Годами его главным достижением оставались четыре с половиной часа без курева, когда он бежал свой первый в жизни марафон. Но надо отдать ему должное – практически все мое детство он пытался бросить курить.
Чего он только не перепробовал: клеил пластыри и жевал жвачку, обращался к гуру и к целителям; когда это не помогло, кто-то подбросил ему идею Банки с окурками. Он постоянно носил ее с собой, и полбанки было заполнено мутной бурой водой с бычками. Помню даже шнур, на котором банка держалась на его шее, походя на огромный хлюпающий амулет. Каждый раз, когда отца тянуло посмолить, он открывал Банку, прижимался к ней лицом и вдыхал дозу никотиновой жижи. Только после этого разрешалось затянуться и, выкурив сигарету, бросить в банку новый окурок.
«Терапия отвращения! [33] » – жизнерадостно сообщал отец, и от вращения банки в его руках содержимое ее быстро густело, а мы с сестрами, с ужасом наблюдая за этими манипуляциями, еле сдерживали тошноту. Отец божится, что у него никогда не было похмелья, и все-таки казалось, что по-настоящему банка начинала действовать, лишь когда он перебирал накануне. Даже страсть отца к курению с трудом могла перевесить эффект от столь продвинутой терапии.
В конце концов он бросил курить, но я не припоминаю, чтобы он пытался бросить пить. Во времена моего отца похмелье – ощущал он его или нет – считалось неизбежным сдерживающим фактором. То есть похмелье тоже можно было рассматривать как терапию отвращения, придуманную самой матушкой-природой.
33
Аверсивная терапия направлена на то, чтобы вызвать у пациента отвращение к тому, что составляет его пагубную привычку.
В журнале Американской медицинской ассоциации доктор Майкл М. Миллер так описывает лечение алкоголизма гипнозом: «В большинстве случаев я просто усиливаю чувство неприятия, отвращения и тяжелого похмелья, фактически заставляя пациента пережить его наихудшее похмельное состояние».
Конечно, между средством от похмелья и аверсивной терапией лежит пропасть. Первое предназначено,
34
«Hangovers by Clement Freud» (1980), «Floyd on Hangovers by Keith Floyd» (1990), «The Wrath of Grapes – or the Hangover Companion by Andy Toper» (1996).
Каждое из этих коротеньких, хотя по-своему информативных и занимательных произведений обращается к Плинию Старшему как автору наиболее раннего и наиболее полного собрания рецептов от похмелья. Но тут такое дело: Плиний был автором наиболее ранних и наиболее полных собраний более или менее всего. Его «Естественная история» считается первой энциклопедией, в которой собрано все человеческое знание, от траектории движения планет и брачных танцев насекомых до всевозможных видов пойла.
Понадобилось маниакальное стремление найти и описать каждый известный аспект действительности, чтобы похмелье хоть ненадолго стало предметом исследования. Непьющий Плиний каталогизировал последствия злоупотребления алкоголем с присущей ему беспощадностью: «От запойного пьянства лицо бледнеет, щеки обвисают, глаза воспаляются, а руки трясутся, проливая содержимое наполненных сосудов. Заслуженным наказанием становятся также беспокойные ночи и бессонница».
По сей день сложно отыскать исторический труд по теме без отсылок к Плинию, тем более когда речь заходит о способах исцеления. В главе о древних лекарственных средствах Клемент Фрейд предлагает такой список:
совиные яйца в вине (Плиний);
кефаль, забитая в красном вине (Плиний);
два угря, задушенных в вине (Плиний).
Десятилетие спустя Флойд копнет чуть глубже: «[Плиний] считал, что лучше предупредить недуг, чем лечить его, а воздействие винных паров можно нивелировать, если облачиться в пурпурную тогу и пить из инкрустированного аметистами кубка… Тем же, кто страждет поутру, Плиний рекомендовал на завтрак совиные яйца всмятку. А если похмелье не отступало, он советовал отведать тушеного угря».
Позднее Топер сделает обобщение, похоже на рецепт: «В одной из работ[Плиний] утверждает, что избежать похмелья можно, если в ночь после тяжкой попойки надеть ожерелье из пучков петрушки; а вылечить утренний бодун – проглотив два сырых совиных яйца в вине».
Однако найти все это «в одной из работ» – задача не из простых, учитывая, что наследие Плиния оценивается примерно в 160 томов. На поверку же выходит, что ни один из перечисленных рецептов в его книгах не содержится; даже наоборот.
В том, например, что касается пурпурных тог и аметиста, Плиний в действительности написал следующее: «Чародеи утверждают, что аметист не дает опьянеть, – это неверно». Получается, что всех умерщвленных в вине морских тварей на самом деле прописывали при лечении отвращением. Это были своего рода древние вариации на тему отцовской мутной банки, но работали они не против курения, а против пьянства. «Забитая в вине барабулька, керчак или пара угрей, а также подгнивший в вине морской виноград вызывают неприязнь у тех, кто выпил сверх меры». То же касается совиных яиц: «Залитые вином на три дня совиные яйца вызывают у пьяниц отвращение к вину».