Поиск-90: Приключения. Фантастика
Шрифт:
Теперь Баранов, совсем отупевший и бессильный, живет один в специальном приюте, куда поместила его жена. Он все время лежит на полу у радиатора батареи и разбивает себе об этот радиатор голову. Когда он оживает, он разбивает ее снова, тупо, методично, — чтобы не оставаться в этом, теперь уже ненавистном ему мире. Так будет всегда.
Лев Докторов
ДОРОГА ДОМОЙ
Повесть
Глава первая
Врач
— А ты меня, часом, не разыгрываешь?
— Цель?
— Кто тебя знает. В этом кабинете всякие пациенты побывали. И симулянты тоже. Ну-ну, не злись. Тут такая ерунда получается. Если верить вот этому, — он постучал по стопке, — у тебя организм восемнадцатилетнего мастера спорта.
— Стало быть, я тебя специально обманываю, чтобы угодить в психобольницу. — Глеб усмехнулся. — Ты, Витя, третий, к кому я обращаюсь. Двое предыдущих эскулапов говорили примерно то же самое. Но приступы мои существуют. Вот уже месяц, каждый день. И от общения с вашей братией они не исчезли.
— Хочешь, дам дельный совет? — Врач встал и, обогнув стол, остановился перед Глебом. — Бери отпуск. Поезжай к морю, загорай, купайся. И не смей думать о своей электронике. Она тебя подождет. Равно как и докторская. А еще, — он чуть помедлил, — постарайся все-таки выяснить насчет родителей. Может быть, там зацепка.
— Я же детдомовский, — проговорил Глеб. — В четыре года туда попал. Во время войны, — он поднялся. — А за совет спасибо. Пожалуй, и в самом деле возьму отпуск. Устал.
— Вот, вот, — оживился врач, — совершенно верное решение. Прямо сейчас и пойди к директору. Густав Янович — мужик добрый. А хочешь, я ему позвоню, сообщу, что восходящее светило его института нуждается в покое.
— Ты откуда нашего директора знаешь? — удивился Глеб.
— Не велик секрет. Мы с ним на корте мячи гоняем. Так позвонить?
— Не надо. Сам разберусь, — и Глеб вышел из кабинета.
Директор института неожиданно легко дал согласие.
— Куда ехать решили? — спросил он, подписывая заявление.
— Не знаю. Врач посоветовал к морю.
— Неплохая мысль, — Густав Янович улыбнулся. — Поезжайте к нам на Балтику. Хотите, адрес дам. Родственники. С радостью примут.
— Я подумаю, спасибо, — Глеб внезапно ощутил частые уколы в затылке. Он потер голову. — Вы позволите мне сейчас пойти домой? Я себя не очень хорошо чувствую.
— Конечно, конечно, — голос директора стал тревожным. — Вас отвезет Николай. Он как раз свободен и сидит в приемной. Скажите: я разрешил.
В машине Глебу стало совсем невмоготу. Тело покрылось липким холодным потом, откуда-то из глубины выплыл и заполнил голову низкий, басовый шум. Приближался приступ. Глеб едва успел подняться к себе в квартиру. Там он, не раздеваясь, бросился на диван и закрыл глаза.
…Огромное море плескалось перед ним. Оно было фиолетовое у берегов, а дальше становилось бархатно-черным. Волны мерно били в золотистые панели набережной, обдавая их фонтанами брызг. Из-за горизонта, рассеченное резкими контурами облаков, вставало голубое солнце.
Глеб испытывал странное ощущение раздвоенности. Руки его касались толстых ниток вязаного пледа,
Видение изменилось.
В черном пространстве кружились разноцветные спирали, странные геометрические фигуры. Зажигались и гасли искры звезд. Возник голос. Ровный, без интонации, точно неживой. Он нашептывал что-то ускользающее, непонятное…
Потом наступило забытье.
Было тихо и сумеречно. Слабо ныла затекшая рука. Отдыхая после приступа, Глеб лежал неподвижно, не раскрывая глаз. На Балтике сейчас хорошо, думал он. Буду валяться на пляже, а надоест — поеду собирать янтарь. Глеб представил себе, как идет вдоль кромки пенистого прибоя, иногда забредая в прохладную воду, наклоняется и находит янтарь. Он ощутил его у себя на ладони — прозрачный желтоватый кусок окаменевшей смолы с древней мухой посредине. Нет, не мухой, стрекозой. Большой зеленой стрекозой с черными глазами-нашлепками. Глебу удивительно захотелось найти такой камень. Он даже приподнялся и сел. Онемевшая рука безвольно упала на колено, и с раскрытой ладони что-то скатилось на пол.
Морщась от боли, Глеб нагнулся и пошарил внизу здоровой рукой. Но прежде, чем он поднес к глазам находку, его коснулось новое, неизвестное чувство. И почти без удивления посмотрел Глеб на зеленую стрекозу, пялившую на него глаза сквозь желтое марево янтаря.
Удивление пришло потом…
Глеб лежал на диване, а камень — на краю стола. Пепельница была забита окурками, сигарет больше не оставалось ни одной. Он потянулся к столу и взял янтарь в руку. На память пришел рассказ Уэллса о человеке, умевшем творить чудеса. У того все началось с керосиновой лампы.
«Чушь какая-то», — подумал Глеб и встал. Строго посмотрел на стрекозу. Таращится, проклятая… А что, если попробовать еще раз? Получится или нет? Только зачем мне янтарь? Сигарету бы…
Глеб представил себе сигарету, ее вкус. Он знал точно, какая ему нужна — «Золотое руно» московской фабрики «Ява». В последнее мгновение он вспомнил, что спичек тоже нет, и представил сигарету горящей.
Потом он протянул в пустоту руку, в глубине сознания надеясь, что все это обман и ничего не получится…
Что-то мягкое уперлось в его сжатые губы, а затем упало на пол. Горящая сигарета обожгла бы ладонь, подумал Глеб, нагибаясь. Об этом я не вспомнил вовремя.
Он затянулся так глубоко, что поперхнулся дымом.
Я не вспомнил, а кто вспомнил? Кто решил за меня, что вложить горящую сигарету в руку — больно? Что ей полагается быть зажатой в губах? Глеб хмыкнул. История удивительно напоминала сказку об аленьком цветочке. Только и отличия, что я не красная девица Настенька, да и чудовища что-то не видно. За диван оно спрятаться не может — места мало. Глеб потер лоб. Глупости все это. Сказка… Тогда что же с ним? Сигарета имела тот самый привкус, который ему нравился. Она догорела почти до конца, и вдруг, еще до того как Глеб осознал, чего он хочет, выскользнула из руки и, подлетев к столу, плавно опустилась в пепельницу.