Поклонение волхвов. Книга 2
Шрифт:
– Позволите? – Отщипывал, кормил карпов. – Держи... И ты держи... Отец Кирилл, а вот просто по-дружески можете мне поведать, что это за Кириопасха такая?
– Мне нужно сейчас к отцу Сергию в Общество христианской трезвости, на Кауфмановском, сбор у него.
– Сбор? А что такое?
– Доклад, говорят. Про масонство, “Масонство и православие”. Если хотите...
– Разумеется. А прессу до этих масонских таинств допускают?
– Доклад публичный. Я там бывал раза два...
Не стал распространяться о полученных впечатлениях. Но этот раз надо было сходить – несколько
Порфирий Петрович, проглотив мякиш, нырнул.
Решили идти пешком. Погода стояла веселая, ночью город сбрызнуло дождем, зелень дышала.
– Изобразить бы это... – Ego искусительно посматривал на отца Кирилла.
Жители, напившись утреннего чая, шли по делам.
– Так как насчет конца света? Матильда Павловна мне все уши им прожужжала. Особенно после вашего пожара. И в Петербурге об этом пишут.
Отец Кирилл огладил бородку. Кириопасха, Господня Пасха. Когда Пасха совпадает с Благовещением. Случается редко, раза два в столетие. Прошлый раз была в 1828 году.
– А, уже была, значит... – Ego терял интерес. – А я думал, что-то новенькое. Хотя, погодите... Тысяча восемьсот двадцать восьмой. – Остановился, поразмышлял. – Нет, ничего. Ничем не выдающийся год.
Зальчик был полупустой; заполнены первые четыре ряда. На пятом дремал отец Стефан. На шестом сидел молодой человек и кивал на каждую фразу.
– Внутренний церемониал масонства не оставляет никакого сомнения в том, что цели его враждебны человечеству, а высказанное сейчас предположение, что в символических действиях его заключается худо скрываемая цель всемирного господства Еврейства, не так уж невероятно, чтобы можно было его отрицать.
На сцене томился президиум. Протоиерей Сергий Охмелюстый, отец Владимир, иеромонах Антоний со стаканом воды. Еще один батюшка; кажется, видел его в Верном. Сбоку секретарь Самсонов, протирает очки. На трибуне, обтянутой солдатским сукном, раскачивается протоиерей Валентин Антонов. Читает нараспев, с пафосом произнося “о” и “ы”:
– Общество франкмасонов, свободных каменщиков-строителей, естественно напоминает евреям об их строительстве всемирного царства. Мысль о всемирном владычестве связана у них с мыслью о возобновлении разрушенного иерусалимского храма... – Освежил горло из стакана. – ...как символа неувядающей надежды на восстановление Еврейского царства.
Ego придвинулся к отцу Кириллу:
– Кто сей Савонарола?
– Отец Валентин. Ваш коллега в каком-то смысле. Статьи публикует.
Ego хмыкнул.
– ...И в этой мысли для еврея нет ничего невероятного, ибо иудеи остаются до сих пор при убеждении, что мессия еще придет и даст измученному тысячелетней борьбой Израилю обещанное торжество над миром. В этом не сомневается ни один еврей, и все они с неослабевающей энергией подготовляют победный путь над неевреями своему грядущему мессии.
Отец Кирилл изучал зал. Лампа, несмотря на дневное время. Над президиумом – государь с ангельским лицом и саблей. В углу рояль, для исполнения песнопений и нравственных романсов. Самсонов, завершив обряд протирания очков, что-то пишет. Отец Иулиан Кругер слушает с горящими металлическими глазами и кусает
– Что вы об этом думаете? – шепчет Ego. – Черной сотней попахивает...
Отец Кирилл жалеет, что сам пришел да еще привел с собой либерального журналиста.
Стал наблюдать за иеромонахом Антонием, вертящим стакан. Сам из евреев, увлекался социализмом, потом крестился, жил в монастырях, постригся в мантию, теперь в президиуме. На часы глянет и слушает.
– Проклятие всемирной истории, вместе с Божественным проклятием, тяготеет над ними. Но куда бы капризная судьба ни забросила сынов Израиля, всюду сохраняют они свою самобытность и, считаясь угнетенным племенем, повсюду неизменно выступают в роли руководителей своих угнетателей. Как дурно пахнущая жидкость, этот народ успел просочиться и в масонское общество и внес в него одному ему свойственный разлагающий элемент. В начале восемнадцатого века благородное еще масонство решительно изменяет свой курс. В это время во Франции изъявили желание вступить в масонские ложи богатые иудеи и дали почувствовать кому следует, что их стесняют христианские задачи ордена.
– А первоначально масонский орден был, стало быть, христианским? – возник в ухе голос Ego.
– Потом будет обсуждение. Вы и задайте вопрос...
Отца Кирилла начинало все раздражать. Даже не знал, что больше: мрачные вымыслы отца Валентина или либеральное ехидство Ego. Или тихое лицо иеромонаха Антония, переставшего вертеть стакан и принявшегося чиркать карандашом.
– ...в символические знаки, таинственный смысл которых в подлинном масонстве не заключал в себе ничего противонравственного и противорелигиозного, искусственно вставлены были разрушительные идеи древнееврейских талмудических организаций, не расставшихся на протяжении тысячелетней истории с мечтаниями о мессианском всемирном царстве. Эти мечтания неотделимы от еврейской расы и так же живучи, как живуч этот народ. Еврейство действует уверенно и пожинает уже и теперь плоды своей энергичной работы. Его владычество можно признать фактически осуществляющимся в экономической жизни Франции, Америки и Австрии...
Отец Валентин раскачнулся так сильно, что сдвинул трибуну. Отец Стефан раскрыл глаза и заморгал; увидев отца Кирилла, улыбнулся.
– Я, пожалуй, пойду... – ерзал Ego. – Хватит, насладился.
– Погодите, вместе пойдем. Заключительный аккорд выслушаем...
Отец Валентин и правда перестал качаться. Развел руки:
– И только борьба церкви Христовой с надвигающимся царством Антихриста может отсрочить эту печальную развязку тысячелетней истории человечества на неопределенное время!
Слегка уронив голову, застыл на секунду – с разведенными руками.
Защелкали аплодисменты.
Отец Валентин, еще в образе, сходил с трибуны.
Отец Иулиан вскочил, энергично аплодируя:
– Браво!
Заметив, что никто больше не встает, обиженно сел.
– А что... эффектно! Очень эффектно! – Ego несколько раз брезгливо похлопал.
Отец Кирилл отклонился к отцу Стефану и что-то ему говорил – чтобы иметь повод не участвовать в аплодисментах.
Вернинский батюшка прозвонил перерыв.