Покорение Южного полюса. Гонка лидеров

Хантфорд Роланд

В 1896 году, вернувшись с Нансеном в Норвегию после эпического путешествия через арктические льды, Йохансен стал одним из национальных героев. Однако после того, как стихли приветствия, наступили обычные размеренные будни. Это всегда становится болезненным открытием и вызывает психологический шок, преодолеть который можно с помощью определённых личных качеств. Для Йохансена, как и для многих других, это оказалось непосильным делом.

Он вернулся на родину, думая, что обеспечил себе будущее, но вскоре понял свою ошибку. Полярное приключение не обязательно становится сертификатом на получение успеха. Он был награждён очередным воинским званием капитана армии,

но в целом окончание экспедиции означало возврат к монотонной жизни, которая когда-то и толкнула его в снежную пустыню.

С самого начала экспедиции Йохансен обнаружил, что Нансен не стремится к общению. К тому же ему пришлось жить в тени лидера экспедиции и всё время оставаться номером два. Для тихого, непритязательного, застенчивого, но всё же питавшего большие надежды Йохансена это стало горьким разочарованием. Ему трудно было выносить подобное положение вещей, а ситуация всё ухудшалась. Через несколько месяцев после возвращения ему пришлось просить Нансена занять 500 крон «до лучших времён», и с этого момента он почти постоянно был в нужде, снова и снова обращаясь к своему бывшему капитану за помощью. Кульминацией этих десяти неудачных лет стали банкротство, уход из семьи и увольнение из армии. Положение Йохансена усугублялось пьянством: он фактически стал алкоголиком.

К 1907 году Йохансен превратился в морально подавленного сорокалетнего нуждающегося, неспособного платить за еду и крышу над головой человека, жившего в одном из отелей Тромсё. Он писал Нансену:

Если Вы считаете, что я был полезен Вам во время экспедиции [на «Фраме»], и по этой причине, возможно, захотите помочь мне выбраться из моей отчаянной ситуации — тогда помощь Ваша окажется в величайшей степени своевременной.

Но шеф полиции Тромсё, к которому Нансен обратился с просьбой выяснить, что происходит с его старым товарищем, был уверен, что «любая финансовая помощь будет тут же спущена на выпивку. Ему нужно уехать из этого места». Йохансен и сам хотел

присоединиться к той или иной экспедиции. И почти неважно к какой, лишь бы вырваться из этого существования, которое в последние несколько лет можно назвать беспросветным, — я так признателен жизни за путешествие на борту «Фрама»!

Он был не единственным человеком, видевшим в полярной пустыне способ убежать от рутины ежедневного существования. Но экспедиция, как писал хорошо знавший это чувство Нансен, «не решение — когда Йохансен вернётся, всё будет по-прежнему плохо». Тем не менее он всегда откликался на призывы Йохансена о помощи, и теперь снова нашёл ему работу, связанную с полярными исследованиями.

Несколько следующих сезонов Йохансен провёл с иностранными экспедициями на Шпицбергене. Как отметил один из его работодателей, трудился он хорошо, «без каких бы то ни было неприятностей, которые возникают во время жизни в северных широтах». Но, как и предвидел Нансен, вернувшись домой, снова обратился к своим прежним привычкам.

Когда Амундсен объявил об экспедиции в её первоначальном варианте, предусматривавшем пятилетний дрейф в Арктике, она показалась Йохансену именно той возможностью, которой он так долго ждал.

Однажды в Арктике Йохансен спас Нансену жизнь, и поэтому тот чувствовал себя обязанным. Кроме того, Нансен лелеял сентиментальную мысль о том, как было бы хорошо, если бы на его старом корабле оказался один из его старых товарищей. В результате он фактически «надавил» на Амундсена, чтобы тот взял Йохансена в команду.

Амундсен этого не хотел. Он чувствовал искреннюю жалость к Йохансену, но поддаваться этому чувству в столь важном деле считал недопустимым. Пьянство означало для Амундсена недостаток стойкости характера, опасный в условиях стресса. Но ещё сильнее Амундсен боялся того, что Йохансен — более старший, настолько же опытный, лучше владеющий техникой катания на лыжах и к тому же долго прозябавший в тени славы Нансена, подавляя собственные амбиции, — может угрожать его власти.

Но Амундсен в определённой степени находился в руках Нансена и поэтому, вопреки собственным инстинктам и убеждениям, вынужден был принять Йохансена в команду «Фрама». К тому моменту он уже знал, что идёт на юг вместо севера, и тем более не мог позволить себе рисковать и увеличивать психологическую нагрузку на членов команды.

Как генералу, готовящему неожиданное наступление, Амундсену приходилось постоянно быть начеку и многое держать в тайне. Вместе с Бьёрном Хелландом-Хансеном он запланировал насыщенную программу дополнительных океанографических исследований в Атлантике, которые придавали ещё большую научную ценность экспедиции и явились для самого Амундсена веским поводом отправиться в плавание вместе с «Фрамом» вместо заявленного ранее намерения двинуться в путь позже и присоединиться к экспедиции в Сан-Франциско. Амундсену нужно было находиться на борту, чтобы руководить всеми работами. Наладив хорошие отношения с журналистами, он постоянно поддерживал их во мнении о том, что идёт на север. В одном газетном интервью он намеренно сказал, будто его план заключается в

научном исследовании Северного полярного бассейна, а также в тщательном изучении океанографии Атлантического океана, [на что] у нас будет много времени… в ходе плавания вокруг мыса Горн у Сан-Франциско.

В этом была большая доля правды — вот что значит владеть искусством «скормить» прессе свою историю!

На фотографиях, сделанных в то время, у Амундсена лицо игрока в покер, которому выпал настоящий джокер. Храня свою тайну, он получал мрачное удовольствие, поскольку верил в слова Ибсена о том, что «всех сильнее в мире тот, кто стоит от всех отдельно».

Амундсену приходилось следить за каждым своим шагом и взвешивать любое сказанное слово, ведь один-единственный случайный промах мог расстроить всю игру. Он уехал из дома и возвращался туда в самое разное время — без предупреждения, без системы, — неожиданно для всех. Где и почему он прятался, не знал никто. Он отказывался говорить по телефону — и вообще был странно неуловим. Для всех, кроме нескольких самых близких ему людей, его никогда не было дома. Особенно Амундсен опасался Нансена. Ему казалось, что Нансен первым остановит предприятие, если узнает правду.

Амундсену всё время приходилось быть начеку не только в общении с посторонними людьми — точно так же он вынужден был хранить этот секрет и от своих: пока что они должны были думать, будто отправляются на север. Исключением был только лейтенант Торвальд Нильсен, второй человек в команде.

Когда в январе 1910 года Нильсен приступил к своим обязанностям, Амундсен при условии сохранения тайны раскрыл ему свои истинные намерения. Это было неизбежно. Нильсен был штурманом «Фрама», он должен был заранее знать, куда они идут, чтобы успеть подготовиться.