Полное собрание сочинений в трех томах. Том 3

Мольер Жан-Батист

С грамматикой бы мы и физикой желали Историю, стихи, ученье о морали, Число, политику — все углубить до дна.

Филаминта.

Ах, вместе с древними в мораль я влюблена! Но стоикам я дам пред всеми предпочтенье, Пред их учителем полна я восхищенья.

Арманда.

По нашим правилам очистится язык; Надеюсь я, что в нем произведем мы сдвиг. Да! К ряду

слов горим мы гневом справедливым. Чем ни были б они — глаголом, субстантивом, — Мы, их преследуя смертельною враждой, Распределить хотим взаимно меж собой, И на ученейшем собранье нашем скоро Обрушим мы на них всю тяжесть приговора, Дабы и в будущем заранее пресечь Внедренье этих слов в стихи и в нашу речь.

Филаминта.

Для академии задуманной имеем Еще один мы план, что мной давно лелеем, Славнейший замысел! Он будет вознесен Умами лучшими в потомстве всех времен. Готовит он конец слогам тем неприличным, Что могут грязный смысл придать словам различным, Что тешат всех тупиц в течение веков, Рождая пошлости — отраду остряков, Двусмысленностям всем, чья низкая игривость Стремится женскую в нас оскорбить стыдливость.

Триссотен.

Уверен я: проект отличным все сочтут.

Белиза.

Когда мы завершим, покажем вам статут.

Триссотен.

Конечно, будет он прекрасным и ученым.

Арманда.

Мы станем всех судить по нашим же законам. Все подчинятся нам: прозаик иль поэт — Раз он не наш, то в нем ума, конечно, нет. Мы ко всему всегда найдем предлог придраться, Чтоб мы одни могли талантами считаться.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и Лепин.

Лепин (Триссотену).

Пришел тут человек, и вас он, сударь, ждет. Он в черное одет и сладко речь ведет. (Уходит.)

Триссотен.

То мой ученый друг — давно он ищет чести Представленным вам быть, придя со мною вместе.

Филаминта.

За вами все права ввести его в наш дом.

Триссотен идет навстречу Вадиусу.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Филаминта, Арманда, Белиза, Генриетта.

Филаминта (Арманде и Белизе).

Гостеприимство нам велит блеснуть умом.

Генриетта хочет уйти.

Куда? Не ясно ль? Вам остаться я велела. Вы мне еще нужны.

Генриетта.

Но

для какого дела?

Филаминта.

Терпенье! Вскоре все вам скажет ваша мать.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же, Триссотен и Вадиус.

Триссотен (представляя Вадиуса).

Вот гость! Сгорает он желаньем вас узнать. Вводя его в ваш дом, я утверждаю рьяно, Сударыня, что к вам я не ввожу профана. Его признал своим ученой мысли цвет.

Филаминта.

Раз вами он введен, сомненья в этом нет.

Триссотен.

Во Франции никто не знал того вовеки, Что знает он, — ему известны даже греки.

Филаминта.

Ах, греки! Греки, ах! Ах, греки, дочь моя!

Белиза.

Сестра, ах, греки!

Арманда.

Ах, как грекам рада я!

Филаминта.

Вы греков знаете? О, вам раскрыв объятья, За греков, сударь, вас хочу расцеловать я!

Вадиус целует Филаминту, Белизу и Арманду.

Генриетта (уклоняется от его поцелуя).

Простите! Незнаком мне греческий язык.

Филаминта.

Немало греческих я сохраняю книг.

Вадиус.

Не помешал ли я? Боюсь, в горячем рвенье, Сударыня, мое вам изъявить почтенье, Увы, прервал я нить ученейших бесед!..

Филаминта.

Могли ль вы с греческим нам помешать? О нет!

Триссотен.

Творит он чудеса и прозой и стихами. Проверьте хоть сейчас, коль вам угодно, сами.

Вадиус.

Писатель (к каждому мой применим укор!) Привык уверенно вторгаться в разговор. В суде, за ужином, в садах, в толпе салонной Томительных стихов он чтец неугомонный. Что довелось когда глупее встретить вам, Чем автор, что везде свой клянчит фимиам, Что встречных за уши стремительно хватает И в жертв бессонницы своей их превращает? Упрямых тех безумств я не знавал вовек, И образцом тому мне служит некий грек, Что всем ученикам в числе строжайших правил Запрет читать другим свои труды оставил… Вот написал стишки я на любовный лад, И ваше мнение узнать я был бы рад.