Полное собрание сочинений. Том 2
Шрифт:
— «Хотите м няться?» спросилъ ужъ я, увидавъ, что у него именно теорія сочетаній и перем щеній, которую я прошелъ только что.
— «Все равно, шопотомъ отв чалъ онъ: чувствую, что ср -жусь. А Биномъ я знаю».
— «Ну, такъ давайте скор е», говорилъ я, но мой старый, какъ я сказалъ, остолбен лъ. Все равно, я р шилъ изъ рукъ его вырвать билетъ, но было ужъ поздно — профессоръ подозвалъ его къ доск .
— «Давайте сюда», съ отчаяннымъ жестомъ сказалъ старый, оборачиваясь, и взялъ мой билетъ, a мн отдалъ свой въ глазахъ профессора.
— «Что это вы м няетесь», сказалъ профессоръ съ доброй улыбкой. (Онъ былъ молодой челов къ пріятной наружности).
— «Н тъ, проговорилъ старый: это такъ». И опять это было его посл днее слово, и опять, проходя назадъ, мимо меня, онъ тупо улыбнулся и
Я отв чалъ отлично. Профессоръ сказалъ мн даже, что лучше, ч мъ можно требовать, и поставилъ 5. —
Усп хъ этихъ 2-хъ и еще 3-хъ сл дующихъ экзаменовъ такъ раздулъ во мн самолюбіе, что уже для меня д ло шло не о томъ, чтобы выдержать экзаменъ, но о томъ, чтобы выдержать его лучше вс хъ. — Былъ одинъ бл дный гимназистъ въ узенькихъ взодравшихся брюкахъ, коротенькомъ мундирчик , съ мутными впалыми глазами и обгрызанными до заусенцовъ ногтями, который одинъ только экзаменовался лучше меня, и я, признаюсь, съ досадой, злобой даже, смотр лъ на него. Мн противно было его лицо и руки и волоса и кол нки [ 1 неразобр.] и тетрадки — все противно было въ немъ. Мн бы хот лось, чтобы онъ провалился(словцо, которому я выучился у товарищей, означающее не выдержать экзамена); но, такъ какъ видно было, что это невозможно, я даже не отказался бы отъ того, чтобы съ нимъ случилось какое нибудь несчастье, пом шавшее бы ему экзаменоваться, чтобы онъ сломалъ себ ногу, или забол лъ хорошенько. Я вид лъ, что онъ превзойдетъ меня, а быть первымъ мн казалось верхомъ наслажденія. Не для того, чтобы гордиться передъ товарищами — о нихъ я не думалъ, но для своихъ — мн хот лось въ деревн похвастаться передъ папа или St.-J'er^om’омъ. Но Латинскій экзаменъ сразу уничтожилъ мои честолюбивые планы и злобу къ бл дному гимназисту. — Уже съ перваго экзамена вс гимназисты вольные разсказывали намъ съ какимъ-то трепетомъ про латинскаго профессора Нецера, который, по словамъ вс хъ, былъ какой-то извергъ, говорившій только по-гречески и по-латын и наслаждающійся въ погибели молодыхъ людей и особенно не любившій и угнетавшій нашего брата — вольныхъ. St.-J'er^ome, который былъ моимъ учителемъ Латинскаго языка, ободрялъ меня, да и мн казалось, что, ум я переводить Цицерона безъ лексикона, половину одъ Горація и зная отлично Цумпта, я былъ приготовленъ не хуже другихъ; но вышло не такъ. Когда насъ вызвали опять вм ст съ Иконинымъ, уже я предчувствовалъ что-то недоброе. Нецеръ былъ одинъ на своемъ столик . Это былъ маленькой не старый челов чекъ съ длинными русыми волосами и не дурной наружности, но жолтый, видно, что злой. — Онъ далъ Иконину книгу р чей Цицерона и заставилъ переводить его. Къ великому удивленію моему, Иконинъ не только ум лъ читать, но и перевелъ н сколько строкъ, хотя и съ помощью профессора. Чувствуя свое превосходство знаній передъ такимъ слабымъ соперникомъ, я не могъ удержаться отъ самодовольной и н сколько презрительной улыбки, особенно, когда д ло дошло до анализа и старыйпо-прежнему далъ столбняка.
— «А что вы лучше знаете, что вы улыбаетесь?» сказалъ мн Нецеръ съ злобной улыбкой. (Посл я узналъ, что онъ почему-то покровительствовалъ Иконину). «Такъ скажите вы».
Я отв тилъ тотчасъ же, но онъ сд лалъ такое недовольное лицо, что мн вдругъ показалось, что я говорю не такъ.
— «Хорошо-съ, придетъ и вашъ чередъ, увидимъ, какъ вы знаете», сказалъ онъ и сталъ объяснять Иконину то, что спрашивалъ. «Ступайте-съ», докончилъ онъ, и я вид лъ, какъ онъ проставилъ ему 4. «Ну, думалъ я, онъ совс мъ не такъ строгъ, какъ говорили». Посл ухода Иконина онъ в рныхъ минутъ 5, которыя показались мн за 5 часовъ, укладывалъ книги, билеты, сморкался, поправлялъ креслы, смотр лъ въ залу и по сторонамъ и вообще повсюду, исключая на меня, и ничего не говорилъ мн . Потомъ, открывъ книгу, онъ сталъ читать. Я р шился кашлянуть, чтобы обратить на себя его вниманіе.
— «Ахъ, да еще вы! Ну переведите-ка что-нибудь, сказалъ онъ, подавая мн какую-то книгу. «Да, н тъ, вотъ лучше это». Онъ перелистовалъ книгу Горація и подалъ мн его, раскрытаго на м ст , котораго я не приготавливалъ.
— «Я этаго не готовилъ», сказалъ я.
— «А, вы хотите отв чать на то, что выучили на
Кое-какъ я сталъ добираться до смысла, но Нецеръ на каждый мой вопросительный взглядъ только качалъ головой и, вздыхая, говорилъ: «н тъ». Наконецъ, онъ закрылъ книгу и далъ мн билетъ изъ граматики, который однако самъ выбралъ.
— «Изъ этаго не знаете ли чего-нибудь», сказалъ онъ. Я бойко сталъ было отв чать ему на знакомый вопросъ, но онъ снова остановилъ меня: «не то, не то, н тъ, н тъ», заговорилъ онъ, сморщивъ свое жолтое лицо, и началъ мн объяснять почти то же, что и я говорилъ, только другими словами.
— «Такъ нельзя готовиться, господа, въ высшее учебное заведенiе, сказалъ онъ потомъ, вы вс хотите только мундиръ носить, верховъ нахватаете и думаете, что вы можете быть студентомъ. Н тъ, господа, надо основательно изучать предметы».
Сначала мучало меня разочарованіе не быть первымъ, потомъ присоединился страхъ совс мъ не выдержать экзамена, во время же этой рацеи чувство оскорбленнаго самолюбія, униженія и несправедливости такъ возмутили меня, что я чувствовалъ, у меня слезы были на глазахъ, и хот лось обругать его. Я думалъ въ эту минуту, что, ежели вдругъ ударить его книгой по носу и сказать: «дуракъ, свинья». Хуже же всего мн обидно было то, что волненіе, выражавшееся на моемъ лиц , онъ перевелъ, в роятно, просьбою объ томъ, чтобы онъ прибавилъ мн балы, потому что, взглянувъ на меня, онъ сказалъ:
«Хорошо-съ, я поставлю вамъ переходный балъ (Это значило 2), хотя вы его и не заслуживаете, но въ уваженіе къ вашей молодости и въ надежд , что вы въ Университет позайметесь серьезн е. —
Ничто столько не обидно въ прав сильнаго, какъ то, что сильный можетъ, оскорбляя и д лая зло, прикидываться добрымъ и снисходительнымъ. — Несправедливость эта тогда такъ сильно под йствовала на меня, что, ежели бы я былъ воленъ въ своихъ поступкахъ, я бы не пошелъ больше экзаменоваться: я потерялъ все честолюбіе, ужъ мысленно передалъ пальму первенства бл дному гимназисту и остальные экзамены спустилъ безъ всякаго волненія и всякаго старанія. И вступая въ Университетъ, уже я не думалъ о поприщ науки, на которомъ мн суждено было развиваться и можетъ-быть прославить [?] свое имя, а о мундир съ синимъ воротникомъ, о собственныхъ дрожкахъ, собственной комнат и, главное, о собственной свобод . Впрочемъ, и эти мысли были пріятны.
8-го Мая я над лъ мундиръ, у меня шпага, я въ чин 14 класса, у меня н тъ гувернера, я могу одинъ выходить со двора, будочники д лаютъ мн честь, имя мое напечатановъ списк студентовъ, я большой! И я совершенно счастливь.
Глава 5. Семейство Нехлюдовыхъ.
Дмитрій предложилъ мн посл экзаменовъ пере хать къ нему дня на 3 и оттуда уже хать вм ст въ Петровское.
— «Да в дь вы не одни живете», сказалъ я ему.
— «Я живу съ матерью, но у меня комнаты отд льныя, а, кром того, я ужъ н сколько разъ говорилъ матери про васъ, отв чалъ онъ, и она васъ знаетъ заочно. —
Я былъ въ восторг отъ этаго предложенія, но почему-то счелъ нужнымъ скрыть свою радость.
— «По демъ сейчасъ со мной; наши вс дома, я вамъ найду постель, сказалъ Дмитрій, а завтра велите Василью привести вещи». —
Это было вечеромъ. М сяцъ стоялъ на своемъ зенит и въ воздух чувствовалось еще тепло дня и легкій морозецъ наступающей ночи, — когда мы подъ хали на пролеткахъ Дмитрія къ воротамъ дома Нехлюдовыхъ на Садовой.
— «Постой, сказалъ Дмитрій, за плечо останавливая кучера, пройдемте садомъ». И мы пошли.
Я чрезвычайно счастливъ, что саду этаго я никогда больше не видалъ днемъ, a вид лъ его только теперь ночью, когда я въ мундир съ синимъ воротникомъ, въ фуражк съ синимъ околышомъ, при лунномъ св т , съ челов комъ, котораго я любилъ больше всего на св т , шелъ по только что распускавшимся липовымъ аллеямъ.
Въ моихъ воспоминаніяхъ остался не садъ на Садовой, а садъ въ моемъ воображеніи, лучше котораго н тъ ничего на св г , ни этихъ высокихъ деревъ, этаго синяго неба, этаго св тлаго м сяца и этой св жести въ воздух ничего не могло. Мн такъ и казалось, что вотъ, вотъ предстанетъ она съ своими добрыми, веселыми, черными глазами, н жной рукой и родинкой на розовой щечк .