Полное собрание сочинений. Том 6.

Толстой Лев Николаевич

Не разъ невольно посмотрла она на дверь и окна хаты своего постояльца, но ничто въ ней не шевелилось, и она съ досадой подумала о томъ, что при муж Губковъ не будетъ больше приходить стучаться въ ея ставень и просить, ласкать и уговаривать ее. —

Наконецъ пьяные голоса казаковъ послышались на двор, они простились съ хозяиномъ, и неврные шаги и хриплые голоса ихъ, постепенно удаляясь, совершенно замолкли. —

Черезъ нсколько минутъ кто то, оступаясь и нетвердо хватаясь за жерди, лзъ на сно. Совершенно пьяный Гурка, мыча и отдуваясь, улегся подл своей хозяйки. [41]

41

Перед заглавием четвертой главы и после него другим, более крупным почерком автор набросал конспективно несколько фраз, намечающих дальнейшее развитие плана уже при иной ситуации и с другими именами лиц: Объясненiе К[ирки] съ М[арьяной]. [Марьяна] говоритъ, что придетъ. — Кирка ушелъ на кордонъ. Ржавскiй остался въ станице. Коли такъ, то пропадай все. Воровство табуновъ.

Глава 4-я.

<«Далече,

дядя?» — Посидть хочу, отвчалъ сдобородый плотный казакъ въ оборванномъ желтомъ зипун, сзади и съ боковъ подоткнутомъ за поясъ, въ облзлой попашк, надтой навыворотъ, и оленьихъ поршняхъ, плотно обтягивающихъ его огромныя ноги, и съ двуствольной флинтой и кобылкой за плечами, подходившiй к посту.>

* № 2. * Из варианта № 3.

Прошло полтора месяца.

Ржавскiй обжился въ станице и образъ жизни, который онъ велъ, больше и больше нравился ему. Станица Гребенскаго полка есть Капуа для Кавказскихъ войскъ. Посл иногда годовой жизни въ крпости или лагер, Кавказецъ, попадая въ станицу, усиленно предается всмъ тмъ наслажденiямъ, которыхъ онъ былъ лишенъ по ту сторону Терека. Въ числ этихъ наслажденiй главное мсто занимаютъ свобода, охота и женщины. <Едва ли есть гд-нибудь въ мiре охота, богаче той, которую можно имть на Кавказской линiи. Женщины Гребенскихъ казаковъ не даромъ извстны своей красотой по всему Кавказу.> Ржавской былъ еще очень молодой человкъ, но несмотря на то <или именно потому> уже запутавшiйся въ отношенiяхъ общественной жизни. Съ нимъ случилось то, что случалось съ весьма многими честными и пылкими натурами въ наше время. Безобразіе русской общественной жизни и несоотвтственность ея съ требованіями разума и сердца онъ принялъ за вчный недостатокъ образованія и возненавидлъ цивилизацію и выше всего возлюбилъ естественность, простоту, первобытность. Это была главная причина, заставившая его бросить службу въ Петербург и поступить на Кавказъ. Бытъ казаковъ сильно подйствовалъ на него своей воинственностью и свободой. Поселившись въ станиц, онъ совсмъ пересталъ видться съ офицерами, бросилъ карты, не здилъ въ штабъ полка, оставилъ книги, а все время проводилъ на охот, у кунаковъ въ аулахъ и съ дядей Ерошкой, который каждый вечеръ приходилъ къ нему выпивать осьмуху чихиря и разсказывать свои исторіи. — Ржавскій былъ еще въ томъ счастливомъ возраст, когда на каждую сторону жизни въ душ отзываются нетронутыя, неиспытанныя струны, когда каждый подвигъ, каждое преступленіе, каждое наслажденіе, каждая жертва кажутся легки и возможны. Слушая разсказы старика, онъ самаго себя видлъ во всхъ тхъ положеніяхъ, о которыхъ говорилъ дядя Ерошка. <Дядя Ерошка былъ для него выраженіе всего этаго новаго міра и слова его производили сильное вліяніе на молодого человка. Чего не испыталъ, чего не видалъ этотъ старикъ? И несмотря на то, что за спокойный эпикурейскій взглядъ былъ виднъ во всхъ краснорчивыхъ словахъ его, во всхъ пвучихъ, самоувренныхъ интонаціяхъ.> Говорилъ ли онъ про свои набги въ горы, про воровство табуновъ въ степяхъ, про гомерическія попойки, про двокъ, которыхъ онъ съ ума сводилъ, какой-то внутренній голосъ говорилъ молодому человку: ты можешь, ты все это можешь.

И дйствительно, все бы это онъ могъ, потому что онъ былъ смлъ, ловокъ и очень силенъ, чмъ онъ очень гордился. Но одна сторона этой жизни и самая привлекательная для него — женщины, по странному свойству его характера была неприступна для него. <Онъ былъ застнчивъ съ женщинами не своего круга до такой степени, что подойти къ казачк, заговорить съ ней было для него физически невозможно. Онъ испытывалъ физическое страданіе при одной мысли о приведеніи въ исполненіе этаго намренія.> Первая молодость Ржавскаго прошла такъ, что онъ не зналъ любовныхъ отношеній къ женщин безъ уваженія къ ней. Съ дтства и до 19 лтъ онъ зналъ только одну любовь къ кузин, на которой онъ твердо намренъ былъ жениться. Любовь его прошла, но прошелъ и тотъ опасный возрастъ, въ которомъ подъ вліяніемъ чувственности и легковрія легко длаются сдлки съ нравственнымъ чувствомъ. — Онъ мучался, желалъ, зналъ причину своихъ мученій и цль желаній, но неприступная стна отдляла его отъ всякой женщины, которой, онъ чувствовалъ, не могъ бы весь отдаться. И чмъ больше онъ видлъ возможность осуществленія своихъ желаній, тмъ сильне становилась его застнчивость, переходящая въ болзненный страхъ и подозрительность, при столкновеніяхъ съ женщинами, которыя ему нравились.

Читатель ближе познакомится съ нимъ изъ писемъ его къ своему пріятелю. — Скажу только, что пріятель, который страстно любилъ его, получая отъ него письма, всегда говорилъ: «Какъ это на него похоже! Опять новинькое!» И хотя ни на минуту не сомнвался въ его честности и правдивости, впередъ уже считалъ все, что писалъ Ржавскій, увлеченьемъ и преувеличеньемъ.

* № 3.

[а) Редакция первая.]

Я пошелъ на удачу. Долженъ признаться, что мн становилось жутко. Втеръ поднимался сильне, тучи находили гуще, и быстро смеркалось. Я вышелъ на дорожку и пошелъ по тому направленію, по которому предполагалъ станицу. Все кругомъ меня казалось мн такъ пусто, дико. Никакого звука, нигд слда человческаго, только втеръ сильнй и сильнй разъигрывался въ вершинахъ. Я зашелъ въ какіе-то камыши. Справа былъ рдкой обвитой ползущими сухими растеньями лсъ, слва безконечное море камышей. Деревья были поломаны вверху втромъ и голы, кое гд попадались полянки песку съ бдной растительностью, камышъ все шелъ гуще и гуще съ лвой стороны дороги, и дорога по канав становилась мене и мене замтна. — Объ охот я уже и не думалъ и чувствовалъ убійственную усталость. Вдругъ подл меня страшно затрещали камыши, приближаясь ко мн, зашевелились их макуши. Я вздрогнулъ всмъ тломъ и схватился за ружье. Это была моя собака. Я испугался. Мн нехорошо было на душ. Пройдя еще съ версту, мн показалось, что я слышу какой-то другой звукъ, кром втра, я остановился и сталъ слушать. — Въ какое это необитаемое

мсто зашелъ я. — Впереди меня гудло что-то и на минуту мн показалось, что я слышу голосъ человка. Я прислушался: дйствительно это былъ голосъ. Я удвоилъ шагъ и пошелъ впередъ. Вдругъ поднявъ голову я увидалъ открытое мсто, быстро текущую воду Терека, два кудрявыя дерева и между ними вышку. Солнце вышло на мгновенье изъ-за тучъ, яркимъ свтомъ блеснуло по вод и камышамъ и въ то же мгновенье до слуха моего ясно долетлъ звукъ прелестнаго мужскаго голоса, поющаго русскую псню. Это былъ кордонъ. [42] Лошадь въ сдл ходила въ камышах, у Терека у плетня сидлъ казакъ и плъ. Какъ теб описать чувство радости которое я испыталъ въ эту минуту. Бываютъ безъ причины такія минуты. Все, что я видлъ, казалось мн прекраснымъ и глубоко западало въ душу. Какой-то голосъ говорилъ: смотри, радуйся, вотъ оно, вотъ оно! — Чувство страха прошло. Какое-то тихое блаженство мгновенно замнило его. — Вотъ такія, никому неизвстныя таинственно-личныя наслажденія составляютъ прелесть здшней жизни. Я подошелъ къ казаку, который плъ. Онъ оглянулся и продолжалъ пть. Это былъ Кирка, крестный сынъ и сосдъ Ерошки, и единственный человкъ, котораго старикъ исключаетъ изъ общаго презрнія ко всему новому поколнью казаковъ. — Дйствительно этотъ малый замчательная личность. Не думай, чтобы онъ поразилъ меня только въ эту минуту особой воспріимчивости. Я уже и прежде видалъ его и въ первый разъ, какъ его виделъ, почувствовалъ къ нему странное влеченіе, сладкую и робкую адмирацію, какъ передъ женщиной. Случалось ли теб влюбляться въ мущинъ? Я безпрестанно влюбляюсь и люблю это чувство. Этотъ казакъ сразу побдилъ меня своимъ голосомъ. Ни въ чертахъ лица его, ни въ сложеніи нтъ ничего необыкновеннаго, хотя они красивы, но во всемъ общемъ столько гармоніи и природной граціи и, главное, силы, притомъ во всхъ частностяхъ столько нжнаго, изящнаго, что, мн кажется, всякой долженъ непремнно также подчиненно полюбить этаго казака, какъ и я. Выраженіе его глазъ такое веселое, доброе и вмст немножко pfiffig, [43] улыбка у него такая изящная, открытая и немного усталая, во всхъ пріемахъ такое спокойствіе и неторопливость граціи... Но главное, плнившее меня, это — голосъ и смхъ. Голосъ чуть-чуть погрубе женскаго контралътаи смхъ прозрачный, грудной, отчетливой и такой сообщительной. — Онъ плъ теперь одну изъ моихъ и своихъ любимыхъ псенъ:

42

Это часто встречающееся название казачьего сторожевого поста автор обычно пишет по выговору через а. Мы не передавали этой особенности, от которой он отказался сам, печатая свою повесть.

43

[насмешливое,]

Изъ села было Измайлова, Изъ любимаго садочка государева Тамъ ясенъ соколъ изъ садика вылетывалъ. За нимъ скоро вызжалъ младъ охотничекъ, Манилъ онъ яснаго сокола на праву руку: «Поди, поди, соколъ, на праву руку, За тебя меня хочетъ православный царь Казнить-вшать». Отвтъ держитъ ясенъ соколъ: «Не умлъ меня ты держать въ золотой клтк И на правой рук не умлъ держать, Теперь я полечу на сине море, Убью я себ благо лебедя, Наклююсь я мяса сладкаго лебедикаго.

Онъ говоритъ: лебедикаго, и я люблю это ломанье.

Страница рукописи (№ 20) одного из вариантов к I части „Казаков“

Размер подлинника

Втеръ слышенъ былъ сзади глухо въ лсу, рка буровила на заворот и сильно, звучно заливался голосъ. Когда я вплоть подошелъ къ нему, онъ приподнялся, снялъ шапку и подошелъ ко мн.

«Далеко зашли», сказалъ онъ своей устало самонадянной улыбкой.

— «А что далеко до станицы?

— «Верстъ пять. Засвтло не дойдете, а ночью опасно. Нешто проводить васъ?»

— «А ты какъ же одинъ назадъ пойдешь?

— «Я то привычный. Попросите меня у урядника. Для васъ онъ отпуститъ: a мн и нужно».

Я вошелъ въ кордонъ, попросилъ урядника, онъ отпустилъ Кирку и уже совсмъ темнло, когда мы съ нимъ пошли назадъ въ камыши по узенькой, чуть замтной тропинк. Я разговорился съ Киркой и наружность его не обманывала меня, у него ужасно много доброты и яснаго здраваго смысла и маленькаго веселаго юмора.

— «Что», спросилъ я его: «скучно, я думаю, бываетъ на кордон?»

— «Отчего скучно?» спросилъ онъ.

— «Да отойти нельзя и теперь вдь очень опасно. Говорятъ, абреки переправляются». —

— «Ничего, мы привыкли. Наше дло такое; еще думаешь себе: приди, батюшка. Вдь намъ еще лестно; вотъ хоть бы я, еще и ни разу не стрлилъ въ человка. Ну старики, т ужъ отдаляются. Тоже и на кордон пьютъ, спятъ.

— «А въ походъ ты желаешь идти?»

«Какже не желать; на то и казакъ, чтобы въ походы ходить.

— «Пойдешь зимой?»

— «Да какъ Богъ дастъ. Коня не могу справить. Пшкомъ нельзя и теперь стыдно».

Я слышалъ отъ Ерошки, что пріобртенье лошади составляетъ вс мечты и Кирки и всего его семейства. Мн пришло въ голову подарить ему лошадь. Я ровно вчера выигралъ 50 р. Повришь ли, что этотъ молодой мальчикъ съ своимъ пушкомъ на подбородк такъ импонируетъ своей непосредственностью и красотой, что я долго колебался предложить ему лошадь, боясь оскорбить его. Я сначала предложилъ ему выпросить его въ походъ въ драбанты (это врод ординарцевъ даются казаки офицерамъ, хотя совершенно противузаконно). Онъ сказалъ, что радъ будетъ.