Полнолуние для магистра
Шрифт:
Вместе со странным клёкотом под потолок метнулось и прошелестело нечто, невидимое, но всколыхнувшее вокруг себя воздух. Ему навстречу рванулось ещё одно нечто, оставившее после себя глубокие борозды от когтей на подоконнике. С грохотом обрушилась на пол сбитая встречной мощью двух невидимок люстра. Сверху на неё с шумом упали два… тела? Взмыли во все стороны дивной красоты сверкающие перья и пух.
— Сквикки! — отчаянно закричала Ангелика Оулдридж.
Великий Магистр рванулся к чему-то, копошащему, торопливо и взахлёб воркующему на полу:
— Шикки! Немедленно проявись! Что ты себе позволяешь?
Из-под
Торопливо отступил, зацепился за порог и с размаху рухнул на копчик и взвыл от боли и неожиданности секретарь. Его бесцеремонно вздёрнул за шиворот долговязый тип в пурпурной мантии целителя.
— Что здесь, собственно, происходит? К кому меня пригласили? Кого лечить?
— Всех! — рявкнул Магистр, перехватывая за шиворот рычащего пёсика. — Это ж сумасшедший дом какой-то, а не Орден!
— Всем молчать! Тобиас, фу! Мисс Оулдридж, на мест… я хотел сказать — будьте так любезны, присядьте в это кресло! Мистер Барри, а вы вот сюда, и без возражений! Сэр Магнус, в первую очередь помогите Олдману! Олдман, восстанавливайтесь из пепла: вы нужны мне на посту у двери, и чтоб сюда даже мышь не проскочила!
При слове «мышь» две проявившиеся на высоте в паре футов от пола растрёпанных скроуховых головы заинтересованно повернулись в сторону кряхтевшего от боли секретаря, а юная мисс, успевшая присесть, ойкнула и живо подобрала под себя ноги.
— О, нет… — пробормотал Великий Магистр. — Господа, это идиома! Образное выражение! Здесь нет мышей, и никогда не было, клянусь. Олдман, чего вы ждёте? Выполняйте свой долг, а сэр Магнус подлечит вас, так сказать… э-э… в процессе, после чего он к нам вернётся, а вы останетесь…
— Р-р-р!..
— Тобиас! Хоть ты помолчи!
…И стало тихо.
— Вообще-то кроме вас никто и не говорит, — после паузы робко подала голос юная леди. — Вот только Тоби хочет сказать, что вы слишком сильно его прижали к себе, он задыхается. Мистер… Нэш?
Великий Магистр уставился на неё во все глаза.
Спохватившись, опустил уже не рычащего, но скулящего пёсика на пол, машинально погладил. Выпрямился, не сводя взгляда с Ангелики. В затруднении кашлянул.
— Э-э… Не Нэш. Уэллс. Ричард Уэллс, Великий Магистр Ордена, к вашим услугам, мисс. Рихард Нэш, за которого вы меня случайно приняли, мой племянник. К сожалению, сегодня он не может присутствовать при нашей беседе, но будьте уверены: всё, что известно ему, известно мне, и наоборот.
— Но как же так? — растерянно пробормотала леди Ангелика, переводя взгляд с попискивающего обиженно Тоби на его хозяина. — Ведь…
Внезапно в её глазах мелькнуло нечто, похожее на понимание.
— Прошу меня извинить, сэр. Но здесь не слишком светло, к тому же, вы с вашим… племянником так похожи…
Ричард Уэллс ещё раз прокашлялся.
— Семейное сходство. Такое часто бывает.
И тут, невольно придя на выручку Магистру, ожил временно парализованный дворецкий, о котором временно все забыли. С благоговением он протянул руку к прелестному видению.
— Это и вправду вы, мисс Ангелика? Вы, настоящая? Вы мне не чудитесь? И вы… меня узнали?
Последние слова он едва выговорил. Губы его дрожали.
Глаза подселенки наполнились слезами. А сердце Магистра едва не взорвалось от внезапно нахлынувшего гнева и отвращения. Притворщица! Актриса! Ничего из жизни доставшегося ей тела, кроме устоявшихся привычек, она знать не может; так зачем же вводить несчастного старика в заблуждение? Он прекрасно помнил день, когда в теле Ангелики Оулдридж окончательно укоренилась новая личность; от изначально родной ауры девушки к тому времени осталось лишь несколько небольших вкраплений.
Неужели эта новая личность… лжива? Какой удар!
Или… он слишком торопится осуждать, и её притворство вызвано не более чем стремлением как-то утешить верного слугу дома Грэхемов? Но позвольте, позвольте…
Магистра прошиб пот.
Она узнала Питера Барри, хоть никогда не видела его раньше. Назвала по имени. Сразу, едва взглянув. Как это понимать?
Менталисты думают гораздо быстрее обычных людей; неудивительно, что мысли Магистра, поначалу сумбурные, затем упорядоченные, призывающие логику и здравый смысл, пронеслись у него в голове в доли секунды. И почти разу прозвучал голосок его гостьи:
— Мистер Барри…
Не стесняясь, она взяла дрожащую руку пожилого дворецкого обеими ручками.
— На моё первое Рождество вы подарили мне куклу-брауни. Я терпеть не могла своих фарфоровых кукол; в моей спальне, что с непривычки казалась мне огромной, их стеклянные глаза блестели в свете ночника, словно живые, и как же я их боялась, пока вы не посоветовали мне укладывать их спать! Тогда страшные глаза закрывались, а я засыпала спокойно. А ваш брауни, сшитый из фланели, в шерстяном вышитом камзольчике и в треуголке, с глазами-пуговицами, был тёплый и уютный и сразу стал мне другом. Его сшила ваша сестра, мисс Барри, которая, бедняжка, умерла в ту же эпидемию, что и моя матушка с маленькими братцами. А вы… каждое Рождество делали подарки — и говорили что это не мне, а Эндрю, так я назвала брауни. Вы дарили ему кукольный домик, цепного пёсика с будкой, лошадку: самые лучшие игрушки на свете. А после смерти матушки, я же помню, вы первый, вы, а не мистер Оливер, по весне, когда на кладбище Хайгейт сошёл снег, предложили мне навестить её могилу; и держали меня за руку, пока я плакала, но не утешали, а просто вздыхали громко. Мне потом стало легче, когда я выплакалась. А летом, когда меня отправляли в имение, вы посылали мне каждую неделю крохотные записочки и рассказывали, как все слуги по мне скучают: и Анни и Лиззи, и старый Джим, и его близнецы, которые однажды сбежали на корабле в Индию, но попали в Бристоль, а оттуда их вернули с цирковой труппой, как раз поехавшей в Лондон… помните?..
Старик, абсолютно счастливый, кивал: «Да, да…» Ричард Уэллс глянул на него внимательно — и сдался.
Осторожно попятившись, сел в своё кресло и впился жадным взглядом в светящуюся фигуру, точную призрачную копию Ангелики, стоящую рядом с дворецким и ласково гладящую его по голове. С такой же трогательной улыбкой настоящая Ангелика из плоти и крови — теперь уже язык не поворачивался назвать её подселенкой — поглаживала пальцы Питера Барри, и, казалось, под двумя перекрёстными лучистыми взглядами — живым и призрачным… Нет, не казалось! На самом деле здесь, в кабинете, на глазах Магистра вершилось никем не предусмотренное чудо.