Поломанный Мир
Шрифт:
И хотя Верховный Персекутор уже знал герцога достаточно хорошо, в суете мирных дней он едва ли мог распознать, в чьих руках находится Юг Илантийского Полуострова.
Так или иначе, мысли альбиноса уткнулись в самую острую, свежую боль его. С надеждой в голосе он промямлил нерешительно:
– Вы хотите сказать…
Герцог Ларданский ненавидел, когда его перебивали подчинённые. Однако из уважения и благоговения перед фигурой отца Энрико, акцентировать внимание на просчёте инквизитора он не стал. Просто поднял мягко руку с растопыренными пальцами
Верховный Персекутор осёкся и мигом проглотил конец своей фразы: даже если убивать его подопечных не собираются, не в том он был положении, чтобы перечить помазаннику.
– Не существует на свете заболеваний, которые бы не были посланы Светом и Тьмой в наказание за содеянные нами грехи. В этой жизни или в предыдущем воплощении, ибо всё едино. Тенденция каждого отдельного недуга хорошо описана. Болезни же – своего рода земные врата в геенну огненную, уготованный человеку после смерти…
“Да, ещё раз да. Тысячу раз “да”. Только вот эта болезнь воссоздана проклятым Богом Смерти. Богом дельмеев!”
Отец Энрико прищурился, в глубине души поражаясь тому бреду, что изливался из ниточных уст Освальдо Барбина. Кто бы ни растолковывал феодалу Дюжину Столпов, он отличался опасным вольнодумством.
– … Я склонен считать, что с мором, который прокатился по Саргузам, – всё то же самое. Кто бы что ни думал или говорил, правда такова, – продолжал герцог.
Он знал правду, а окутывал всё флёром внеземного рока. Так ему было выгоднее. С ним осталось не очень много людей. Незачем их было повергать в ужас перед лицом Пантеона. Вот только самому Энрико сказки рассказывать было бессмысленно.
Присутствующие оставались в сладком неведении судилища Противоположностей.
– Единственное, эта новая напасть зверствует куда более всеобъемлюще, чем та же лепра, чахотка, гонорея или диарея. Свет и Тьма низвергли заразу на нас вовсе не за то, как неумело мы обращаемся с нашими телами, нет.
Тогда?..
– Он карает нас за грязь наших помыслов, не иначе. Вы не находите?
– Прошу прощения, Ваше Благородие, я не понимаю… – фальшиво пробубнил Верховный Персекутор, шаркая каблуком об ковёр.
Из-за пелены замешательства он и представить не мог себе, как ему «повезло».
– Ну как же! – удивился Барбин, всплеснув руками от негодования. – Я ухаживал за Городом, будто дотошный садовник, что с любовью взращивает благоухающий рододендрон. Но моих усилий, увы, оказалось недостаточно, чтобы внешний порядок в Саргузах привёл и к порядку в головах его жителей. С виду наша жемчужина процветает, но изнанка-то – гниль, да и только. Жаль это признавать.
Знал бы он, что происходит в прибрежных городах Вестании, Кордугала, Бештии, молвянской Дельмеи и Келган прямо сейчас…
– Но как ты ни держи людей в узде, сколько стражи ни расставь по районам, душа неуклонно стремится к греху из соображений низменных потребностей и желаний тела. Или шёпота из Тонкого Мира – всё одно. Это касается всех – от осознавшего
Что вершит судьбу человечества в этом мире? Кто или что угодно, только не они сами. Люди не приближали Седьмую Луну. Не могли знать, чем это обернется. Это была закономерность, которая поставила их в новые условия. Им только и оставалось, что найти своё место в Поломанном Аштуме…
– С приходом Чёрной Смерти какая-то часть этих несчастных полегла сразу. За своё инакомыслие. Другие же – встали под знамёна кровожадной рати, дабы продолжить вершить правосудие. Тем более, что хаос, накрывший Город, развязал грешникам руки и дал им разгуляться вволю. Перед часом расплаты…
«Милостивые Противоположности… – сокрушался про себя отец Энрико, округлив глаза по пять сольдо. – Этот безумец… Он что, пытается оправдать мор? Так, что ли?..»
– Я очень щепетилен в выборе приближённых, но даже мне свойственно ошибаться ввиду сердоболия. Большинство тех, кто остался в крепости с началом эпидемии, действительно не познало чумную печать Света и Тьмы. Те же немногие, кто таил зло до поры до времени, пали замертво под гнётом болезни. Мы избавились от них.
И теперь наш Илоев Ковчег чист, в нём нет ни одной души, придерживающей греховный помысел до удобного случая. Судный День для Саргуз уже настал, и если так, мы спокойно переживём его здесь. А после – восстановим Город, как только он окончательно очистится от скверных умов. На пока меня больше волнует Провинция. К этому вернёмся позже…
«Скверных умов? Это какая-то шутка, да?» – бесновался Малатеста, не подавая виду. И тем не менее, он всё больше убеждался: Свет и Тьма лишили своего помазанника здравого смысла, и тот выжил из ума безнадёжно. Ненадёжный союзник, пропащий лидер.
Освальдо Барбин рассмеялся недобро, пряча глаза, и, как если бы зрел прямо в душу мутанта, пояснил:
– Вы только вдумайтесь, отец Энрико: только четверым воинам Церкви Противоположности позволили добраться до моего Ковчега последними! Благо, “Медуза” прибыли первыми. Как раз вовремя. До Вас к нашим вратам приходили и другие, но…
Герцог поджал губы и всплеснул руками, как бы извиняясь. Фальшь. Плевать на уважение. Альбиносы – точно такие же подданные его. Овцы гениального пастыря.
Говорить прямо о чужой смерти Барбин что тогда, что сейчас не решался, как если бы так накликал на себя гнев Противоположностей.
– Да, Ваше Благородие. Я всё видел… – предельно холодно пролепетал Верховный Персекутор, стараясь абстрагироваться от факта, что кости под стенами Вальперги принадлежали лучшим из людей.
Его Корпусу. Его братьям по вере и оружию. Его друзьям.
– Я надеялся, среди вас будет больше достойных гармонистов. Мне жаль, – беспечно говорил старик, бесстрастно глядя в глаза альбиносу. – Чумная орда всё расставила по местам.