Помеченный смертью
Шрифт:
– Расскажи, – попросила Анна. – Что тебе сказали?
– Прибыть в Москву, – мрачно ответил Кирилл.
– В чем причина?
– Сказали – для предоставления отчета о выполненной работе.
– Но это еще не значит, что тебя отзывают насовсем, – сказала с облегчением Анна.
– У меня не требовали отчета прежде! – вскинулся Кирилл. – Никогда! Мой отчет – это вся моя работа! Изо дня в день! Без выходных!
Он действительно боялся потерять этот остров. И поэтому переживал.
– Это еще ничего
Кирилл вдруг повернул голову и строго и требовательно посмотрел своей собеседнице в глаза.
– Скажи мне! Поклянись, что ничего не знала!
– Не знала! – сказала Анна. – Клянусь!
Кирилл отвернулся.
– Ты вернешься, – пообещала Анна.
– Они могут перевести меня на другую станцию.
– А ты не соглашайся.
– Они просто прикажут – и все.
– Все равно не соглашайся.
– Они меня уволят.
– Ну и что? Приезжай сюда и живи.
– Меня могут не выпустить.
– Откуда? – не поняла Анна.
– Из страны.
Она поняла, наконец, о чем речь, и рассмеялась.
– Милый Робинзон! – сказала с чувством. – Все это позади. Сейчас любой может поехать туда, куда ему заблагорассудится. Были бы деньги. И никто никого не удерживает.
– У меня и денег-то нет, чтобы вернуться сюда в случае чего.
– А твоя зарплата? Куда она идет?
– На сберкнижку.
– О! – уважительно сказала Анна. – Там у тебя, похоже, скопилась порядочная сумма.
– Ты так думаешь? – с надеждой спросил Кирилл и вдруг встретился взглядом со своей собеседницей.
Ее глаза смеялись.
– Ты все шутишь! – досадливо махнул рукой Кирилл.
– Какие уж тут шутки, – вздохнула Анна, гася улыбку. – На сберкнижке сейчас не держат деньги даже полоумные старухи.
– Почему?
– Инфляция.
– Инфляция? – нахмурился Кирилл.
– Не хмурься, – попросила Анна. – Я тебя не разыгрываю. Деньги обесцениваются со скоростью света. На книжке у тебя большая сумма, много нулей, но это все воздух, фикция, на те деньги не разгуляешься.
– И что же делать?
– Сними их все, до копейки, как раньше говорили, и купи на них билет.
– Куда?
– Сюда, на остров.
Ее глаза сейчас совсем не были смешливыми.
– Возвращайся. Я буду тебя ждать.
Кирилл смотрел на Анну долго, потом приподнялся на локте и быстро поцеловал.
– Прости, – его голос немного дрожал. – Я обидел тебя. Думал, что…
Она ладонью прикрыла ему рот.
– Я не хочу быть здесь вместо тебя, – сказала Анна. – Я хочу быть вместе с тобой.
«Вместо» и «вместе» – большая разница. Кирилл эту разницу уловил и кивнул благодарно. Он уже не чувствовал себя так плохо, как пару часов назад.
12
Бородин не любил презентаций. Слишком много людей и много глаз. Все улыбаются, все друзья, а потом, после всего, вдруг всплывают какие-то нехорошие вещи. Какой-нибудь слух или фото в газете – и не найти концов, тебя просто подставили и скрылись, испарились, так что даже следов не найти. Три года назад на вечеринке для своих Бородину представляли каких-то людей, которых он никогда прежде и в глаза не видел, а с одним из них Бородина даже сфотографировали. Обычный снимок: двое уверенных в себе мужчин улыбаются в объектив, держа в руках фужеры. Один из мужчин – сам Бородин, второй – его новый знакомый. Бородин в тот раз и фамилии его не запомнил. А через месяц – стрельба у бывшего ВДНХ, труп, два пулевых ранения в голову – тот самый человек, сфотографировавшийся с Бородиным. Оказалось – крупная криминальная фигура, все газеты написали о случившемся, а одна даже тиснула снимок – тот самый, с Бородиным. Вот, мол, с кем убитый якшался. А дальше началось – проверки одна за другой. Бородина сгоряча даже задержали, и он провел двое суток в участке, уже не чаял вырваться, и все из-за того случайного снимка. Выкарабкался-таки, но к презентациям, ко всем коллективным пьянкам испытывал с тех пор стойкое отвращение.
И сегодня не пошел бы, если бы не настоял Григорьев. Какие-то свои были у министра дела, ничего толком не объяснил, лишь сказал, что вечеринка пройдет в узком кругу, по-семейному, и еще сказал, что надо быть обязательно, что-то там немного затормозилось с этой самой сделкой, недоброжелателей все-таки полно, и надо обязательно прийти на вечеринку, показаться, не все ведь в кабинетах решается.
– Так, может, тогда в сауну? – предложил Бородин. – Я девок привезу, каждому из гостей по паре.
Григорьев даже расхохотался:
– Это не того полета птицы, Андрюша. Они на это не ловятся. Крупные, понимаешь?
– Из правительства кто-то?
– Да.
– Тоже мне – небожители, – хмыкнул Бородин.
– Никакие они не небожители. За одну лекцию в каком-нибудь университете, где им заплатят хотя бы тысячу баксов, маму родную продадут. У себя из кабинетов телефонные аппараты домой тащат. Просто не нужно сейчас этого ничего – ни сауны, ни баб. Посидим просто, по-семейному. Жену свою приведи, ребенка.
– А удобно?
– Очень. Еще кого-нибудь из родни захвати.
– У меня нет никого в Москве.
– Ну, дело твое.
И все-таки еще одного спутника Бородин себе нашел, как раз в этот день у него был сеанс психотерапии. Морозов с ними занимался, и Бородин, памятуя о том, что у них еще ни разу не возник разговор об оплате, сказал:
– Мы почему-то с вами не касаемся денежного вопроса.
Морозов поднял голову, отбросил длинную прядь волос со лба.