Помеченный смертью
Шрифт:
Кирилл немного помолчал и как-то нехотя продолжил:
– Какие уж там хорошие, – он так и держал лепешку у щеки. – Голодно, холодно, драки постоянные.
– И ты дрался?
– А как же? Местные нас били, ну и мы им отвечали тем же.
Значит, Анна ошиблась. Он не видел в этой жизни ничего, кроме пинков и ворованного хлеба. И теперь этот остров для него – рай. Он живет здесь несколько лет и все никак не может поверить, что этот остров существует в действительности, и он, Кирилл, на нем – тоже. Не удержавшись, протянула руку, погладила Кирилла по волосам. Это получилось у нее совсем по-матерински.
– Знаешь, хорошо, что ты приехала.
Это было совсем неожиданно, так неожиданно, что у Анны даже вырвалось:
– Почему?
Он пожал плечами, опустил наконец-то руки с лепешкой, и Анна увидела, что у него глаза блестят слезами. Всю жизнь один. Сначала в детдоме, потом здесь, на острове. И тогда она тоже заплакала. Плакала потому, что жалела Кирилла, и еще потому, что себя саму жалела, своя жизнь вспомнилась, и муж, и ребенок, которого уже нет, – и когда про ребенка вспомнила, уже совсем разрыдалась. Кирилл попытался ее успокоить, но не смог.
Вечер опускался на остров. Солнце стремительно скатывалось в океан.
Анна вдруг перестала плакать.
– Знаешь, что я сейчас вспомнила? – спросила она и улыбнулась сквозь непросохшие слезы.
– Что?
– Как обезьяны съели праздничный обед. Ведь ты готовился к моему приезду, да?
– Да, – ответил Кирилл и тоже развеселился.
Они сидели друг против друга и смеялись. Они смеялись потому, что уже знали – будут жить здесь вместе. Успели присмотреться друг к другу и обнаружили, что их все больше связывает, а не разъединяет. Этот остров для них не ссылка, а убежище. Ничего хорошего не было в прошлом, так почему бы от этого прошлого не укрыться здесь, далеко-далеко.
– Ты был такой индюк! – сказала Анна, смеясь.
– Когда?
– В первый день, при встрече.
– Я же должен был показать, кто здесь хозяин! – и Кирилл тоже смеялся.
– Хозяин! – Анна даже головой покачала, и опять это у нее получилось совсем по-матерински. – Я говорила, что построю здесь дом, если меня захотят убрать со станции. Так вот тебе тоже нужен такой дом, Кирилл.
– Зачем?
– Не надо тебе отсюда уезжать. Пропадешь.
– Это я-то пропаду? – надулся Кирилл.
– Не будь индюком, – погрозила пальцем Анна. – Там жизнь очень изменилась, поверь.
– Где?
– В России. Ты не привыкнешь.
– Я не собираюсь туда ехать.
Подумал и добавил:
– Пока не собираюсь.
Они останутся здесь навсегда, и им будет хорошо.
11
Утром еще ничего не произошло. Анна по обыкновению ушла к океану, Кирилл приготовил завтрак, каких еще не делал в своей жизни: жареная рыба, политая особым способом приготовленным соусом, бобы вперемешку с пахучей травкой селе, и в довершение всего – фруктовый салат.
Анна, вернувшись и обнаружив все это великолепие на столе, замерла на пороге изумленная. Кирилл стоял рядом, рдея от счастья и гордости. В награду за содеянное он получил поцелуй и обещание блинов в ужин.
Завтракали молча, бросая друг на друга красноречивые взгляды. Лед между ними растаял, и отношения становились все более естественными.
И все еще ничего не произошло.
После завтрака Кирилл ушел на площадку снимать показания приборов. Анна убирала со стола.
В девять Кирилл скрылся в рубке, чтобы передать информацию в Центр. Анна принялась за стирку.
Солнце еще не успело подняться высоко, но уже было жарко. Где-то за деревьями шумел океан. Было слышно, как в радиорубке Кирилл разговаривает с Москвой. Отдельных слов не разобрать, только «бу-бу-бу».
Потом это «бу-бу-бу» прекратилось, хлопнула дверь. Анна услышала шаги за спиной, но не обернулась. Кирилл подошел к ней и остановился. Наверное, смотрел, как она стирает.
– Все в порядке? – спросила, не оборачиваясь, Анна. – Связь была?
Кирилл не ответил, и тогда она обернулась. Его лицо было мрачным.
– Что случилось, Кирилл?
Его взгляд казался ледяным.
– Меня вызывают в Москву.
– В Москву? – изумилась Анна.
– Для тебя это неожиданность? – подозрительно осведомился Кирилл.
– Конечно.
И тогда он взорвался. Взмахнул руками и закричал:
– Ну стерва же ты! Стерва! Знала, что мне на замену едешь, и молчала! Не сказала ничего!
Он был взбешен, но это не было бешенство взрослого человека. Так кричат дети, которых обманули, и теперь обида перехлестывает через край, не признавая никаких преград.
Анна замотала головой, у нее не было слов, и она не могла ничего ответить, а Кирилл кричал, но губы его предательски дрожали:
– Какого черта ты мне ничего не сказала! Что ты со мной играла, как с маленьким?!
Казалось, он вот-вот заплачет.
– Я ничего не понимаю, – смогла наконец произнести Анна. – Совершенно ничего не понимаю.
– Я уезжаю! Меня отзывают!
Он имел право подозревать ее. Она приехала неожиданно, когда он уже свыкся с мыслью, что будет здесь один всегда. И почти сразу после ее приезда его отзывают.
– Я здесь ни при чем, – сказала Анна. – Поверь.
Она даже протянула руку, чтобы погладить Кирилла по волосам, но он отшатнулся от нее, как от чумной.
– Может быть, это не насовсем, – стараясь успокоить этого большого ребенка, говорила Анна.
Кирилл не ответил и ушел в дом. Они не видели друг друга долгие несколько часов. Анна не выдержала первой. Кирилла она обнаружила лежащим на кровати и бездумно рассматривающим потолок. Подошла, села рядом, положила ему ладонь на плечо. Он на этот раз не отстранился.